Алексей Погорелый - Тихий конец света
Столовая представляла собой длинный зал, в торце которого находилось окошко кухни. Из высоких окон, закрытых сетью решеток виднелся парк. Тяжелые, низкие тучи обещали грозу. Пациенты брали при входе железные миски, ложки, кружки, проходили к раздаточному окну, просовывали внутрь посуду. Окошко выдавало липкую кашу, два куска хлеба и жидкость похожую на чай. Больные рассаживались на скамейки за длинными, тяжелыми столами и принимались чавкать, сербать и отрыгивать, разбавляя хаотичный звук, скребущей друг о друга металлической посудой.
За раздаточным окном сидели Артем, Илья, Гриша и два пациента, которые убирали палаты. Они жевали яичницу и бутерброды с колбасой, запивая крепким, сладким чаем. Рацион обычных больных всегда был одинаков — каша с хлебом. На завтрак, обед и ужин. Остальные продукты распределялись между работниками отделения. Поэтому родственники больных, если они были, всегда таскали на встречи баулы с долго хранящимися продуктовыми запасами. Так называемые передачи. Сумки подписывались и складывались в запираемый на висячий замок шкаф. Хотя ключ от замка был в единственном числе и передавался, как эстафетная палочка, очередной дежурной по кухне, продукты по необъяснимым, мистическим причинам умудрялись исчезать.
После завтрака пациенты расходились по палатам и укладывались в койки. Дежурная медсестра проводила обход, делая уколы. Санитары разносили таблетки в пластиковых стаканчиках с этикетками, на которых указывалась фамилия больного. Илья поручал эту работу Грише. Старожил отделения всегда знал, кто будет принимать таблетки, а кто выплюнет и спрячет, для того чтобы потом слить их в унитаз. Гриша обошел всех пациентов и, молча, поставил лоток со стаканчиками на кровать Ильи. Один из стаканчиков был доверху наполнен разноцветными пилюлями. Илья ссыпал таблетки в полиэтиленовый пакетик, достал из рюкзака книгу Зигмунда Фрейда и вложил пакет в корешок книги. Затем с двух сторон всунул заглушки из старых, желтых бинтов. Неожиданно из-под кровати выскочил певец Филя, стал по стойке смирно и тонким голоском пропел:
Не ходи к нему не встречу, не ходи.У него гранитный камушек в груди…
— Студент! — крикнул из коридора Артем, — Матвея к главному отведи.
Илья поднялся с койки и растормошил спящего больного:
— Идем, Матвей, к главврачу. Будет тебе психологические тесты устраивать.
Матвей нехотя поднялся, натянул туфли, поправил одежду, и они с Ильей вышли из палаты.
— Цель психологических тестов заключается в том, чтобы доказать степень психической адекватности человека по отношению к адекватности создателя теста! — крикнул вдогонку Философ.
Илья с Матвеем миновали палаты, в которых лежали больные, подающие надежды на выздоровление. Илья открыл железную дверь, они прошли процедурный кабинет, комнату, где разместился медицинский персонал, и вошли в кабинет главврача двенадцатого отделения психиатрической больницы — Боголюбова Александра Викторовича.
— Боже мой, черт возьми! — деланно удивился мужчина в дорогом деловом костюме, сидящий за громоздким антикварным столом. Крупно вылепленное лицо с римским носом и твердыми губами. Благородная седина в идеальной прическе и дорогая заколка в консервативном галстуке делали похожим Боголюбова на известного актера кино и театра, который играл Воланда.
— Здрасьте, — сказал Матвей, прошел грязными туфлями по идеально чистой ковровой дорожке и уселся в кресло для посетителей, приняв непринужденную позу. Хозяину кабинета это явно не понравилось, но он сдержался и с деловым видом открыл лежащую на столе папку.
— Ну что, Шувалов? Снова к нам?
— Я не напрашивался, — грубо ответил Матвей и закинул одну ногу на другую.
— Голоса еще слышишь? — ласково спросил Александр Викторович.
— Не, не слышу.
— Неправду говоришь, — пожурил Матвея главврач. — А кто тебе сказал на крышу бизнес-центра лезть. Самоубийство — грех. Ты же знаешь. — Александр Викторович повернулся в массивном кресле к стоящему в дверях Илье. — Он у нас образованный: Святое Писание читал, философов разных. Да, Матвей?
Илье показалось, что главврач просто издевается над пациентом, провоцирует его на конфликт. В таком тоне с больными не разговаривают. Но Матвей никак не реагировал, спокойно осматривал кабинет, полки с книгами, иконы в красном углу.
— На крышу я залез потому, что люблю смотреть на любимый город с высоты птичьего полета. Грязи, мусора и говна не видно, знаете ли, — в тон врачу ответил Матвей.
— И полетать над городом собрался, — сказал Александр Викторович.
— Я же не чайка, чтобы летать, — улыбнулся Матвей.
— Не чайка, говоришь? Может орел? — никак не успокаивался главврач.
— Человека, человечнее меня, доктор — не найдете на всем сраном свете.
— Не ерничай, — начал злиться Боголюбов. — Знаем мы тебя! Что прошлый раз при задержании людей искалечил, что теперь. Охраннику ребра сломал, полицейскому нос разбил…
— Он оскорбил мое человеческое достоинство, — пафосно возразил Матвей.
— Все! — Боголюбов возмущенно поднял руку. — Илья, уводи его. По три кубика галоперидола три раза в день.
— Вы чего, доктор! — Матвей моментально навис над столом врача. — Угробить меня собрались?!
Александр Викторович испугано отпрянул вместе с креслом к стене. Илья очнулся от ступора и обхватил Матвея сзади, прижав руки к туловищу. Главврач дотянулся до тревожной кнопки под столом и с силой нажал. Матвей неуловимым движением освободился от захвата, отошел на два шага назад и поднял руки вверх: «Все. Сдаюсь». В кабинет ворвался Артем с резиновой дубинкой в руке, но Илья остановил его коротким жестом поднятой вверх ладони.
— Выходи, — сказал Илья Шувалову и отодвинулся в сторону, освобождая проход.
Матвей подчинился. Все, кроме главврача вышли в коридор.
— Артем! — крикнул вдогонку Александр Викторович, — сделай ему свой фирменный коктейль.
— Сделаю, — пообещал Артем и скрылся в процедурном кабинете.
Стоило пригрозить «Коктейлем Артема» обнаглевшему больному, как тот сразу успокаивался. Лошадиная доза галоперидола с аминазином, смешанная с барбитуратами отправляла больного в многочасовое путешествие по иллюзорному аду. Но основное воспитательное действие коктейля заключалось не в этом. Через шесть-восемь часов человека начинало жутко ломать: непроизвольные спазмы мышц лица, шеи, спины, туловище начинало крутить во все стороны, жутко трясло, язык болтался во рту сам по себе, человек не мог контролировать самопроизвольные движения головы, рук, ног. Отходил пациент после такого укола неделю: терял равновесие, еле передвигался из-за того, что мышцы тела пронзали тысячи иголок при любом напряжении, от постоянной усталости мутилось сознание. «Боголюбов хочет его в овощ превратить», — подумал Илья. Матвей спокойно лег на живот, приспустил штаны и Артем вколол свое изобретение. За этим лечебным процессом наблюдала медсестра.
— Он первый раз у нас? — спросила она.
— Второй, — Артем вытащил иглу и прижал в месте укола вату, смоченную в спирте.
— Все, — авторитетно сказала медсестра Матвею, — теперь ты отсюда никогда не выйдешь.
Матвей развернулся, застегнул джинсы, внимательно посмотрел в глаза медсестре и ровным голосом произнес:
— Чтобы у тебя язык отсох, ведьма.
Девушка неожиданно побледнела и быстрым шагом покинула палату. «Ну вот, впечатлительная ты моя, — удовлетворенно подумал Илья, — теперь ты, стерва, будешь меня просить делать Шувалову инъекции». Илья твердо решил спасать пациента — вместо галоперидола колоть витамины.
Илья подошел к связанному голому богатырю. Парень все так же смотрел детским, синим взглядом на высокий, в трещинах потолок.
— Ты в туалет хочешь? — спросил Илья.
Парень не отреагировал. Илья осмотрел связанные ремнями руки — они начали синеть. Илья с Артемом освободили пациента и приподняли тяжелое тело на кровати. Тот сел, посмотрел в окно, вскочил и, неуклюже перебирая ногами, засеменил к окну. Илья пытался остановить пациента, но рука лишь скользнула по голой спине — хватать было не за что. С резким, нечеловеческим криком, больной, размахивая руками, бросился на ограждающую стекло сетку. Санитары повисли на парне, пытаясь оторвать того от решетки. Послышался звон разбитого стекла, обиженный вскрик и больной обмяк. Илья с Артемом волоком перетащили пациента на кровать и четко, слаженно действуя, прикрутили парня к железной койке скрученными простынями. По руке больного стекала ярко алая кровь, капая на пол. Илья достал из кармана халата стерильный бинт, разорвал зубами упаковку и быстро профессионально перевязал рану.
— Ну, мудак! — ругался Артем, возмущенно жестикулируя, — стекло разбил! Одна дырка в решетке — и ту нашел, баран! Я к главному. Пусть заварят эту дырку чертову. — Санитар нервно развернулся и вышел из палаты, оглашая коридор невнятными словами своего южного наречия.
