Ярослав Питерский - Ленин жЫв
Кирилл сглотнул слюну. Он смотрел на Правителя и ждал… правда, чего – не знал.
– Что Вы… говорите? – подгонял его хозяин.
– Не знаю. Клички… клички… хм, странно, что, значит, Бродский – это кличка? Вот этот секретарь Бродский – это псевдоним?!
Правитель, довольный, приподнялся с кресла. Его глаза блестели от удовольствия. Он радостно махнул рукой и затараторил:
– Ну да! Конечно, это псевдоним в честь поэта… того. Ну, нобелевского лауреата… поэта, в общем, знаете Вы… про Венецию, Марию Стюарт и прочие стихотворения… Ну, в общем, так вот… он носит его фамилию. А на самом деле его фамилия Зельберман. Моисей Соломонович.
Лучинский затаил дыхание. Он посмотрел на Правителя и воскликнул:
– Хм, вот те раз! Но зачем?!!!
Верховный вновь махнул рукой и улыбнулся:
– Как? Вы не поняли? Это схема такая, система! Я думал, Кирилл, Вы умнее, извините…
Лучинский покачал головой и ухмыльнулся:
– Я, простите, не пойму, зачем Зельберману носить имя великого русского поэта?
– Великого советского поэта! – поправил правитель. – Да затем, простая Вы душа, что он еврей! И еврей у нас, как всегда, нация ругаемая! Вот! Ну, представьте себе, говорили бы, этот секретарь Зельберман! Фу! Рожа жидовская назвали бы, и всё такое… противно бы было…
Кирилл хлопнул себя ладошкой по коленке:
– Ну, его так и называют…
Правитель покачал указательным пальцем:
– Нет, не скажите! Его называют Бродский! А рожей жидовской называют именно Бродского, а не Зельбермана!
– Да, но в чём тут смысл?! – не унимался Кирилл.
Правитель стал вдруг совсем серьёзным и, выпятив как-то нелепо вперёд голову, напряг все вены на шее и прошипел, как шланг под давлением сжатого воздуха:
– А в том, что сейчас рожей жидовской называют нобелевского лауреата! Вот это и есть гармония! Нобелевский лауреат ими руководит!
Лучинский тяжело вздохнул и опустил глаза в пол:
– Ими руководит Зельберман…
Правитель ухмыльнулся и вновь откинулся на спинку кресла. Довольный, он закинул одну ногу на другую и махнул небрежно рукой:
– Это Вы знаете, но не они.
Кирилл встрепенулся и тревожно посмотрел на Верховного:
– Так значит и этот, как его, ну… второе лицо в государстве?!
Хозяин рассмеялся. Он закатил глаза и, хватаясь за живот, гоготал, как конь. Затем, переведя дух, устало спросил:
– Ну… да… да… Вы имеете в виду Павла Егоровича Бунина? – и тут сам себе же ответил. – Да, да, в честь великого русского писателя и нобелевского лауреата…
Кирилл немного обиделся. Он почесал волосы над правым ухом и тихо спросил:
– А он кто в натуре?!
Правитель сел прямо и ответил:
– Он, хм, он… – и Правитель три раза вновь хихикнул. – Он в натуре… Золотевич, Исаак Михайлович Золотевич.
Лучинский по инерции бросил:
– Тоже еврей?!
Верховный встрепенулся и стал серьёзным:
– Но про него уже не услышишь рожа жидовская… он Бунин! Великая фамилия! Хотя и я, и Вы теперь знаете, что он обычный хитрый еврей! Вот!
– А зачем Вы тогда этих… евреев к себе?
Правитель встал. В этот момент подвезли небольшую хромированную тележку на маленьких колёсах. На передвижном столе возвышалась бутылка с вишнёвкой, два бокала. В вазах лежали очищенные и порезанные грейпфруты, апельсины и ещё какие-то фрукты – всё это на серебряных с позолотой блюдах. Правитель разлил водку по бокалам, протянув один Кириллу, второй взял сам и, выпив, закусил грейпфрутом. Затем он опустился на своё место в кресле и словно устало сказал:
– Ну и что?! Евреи – умные люди. И главное – умеют угодить! И знают выгоду. Вот! И на первые места не лезут! Вот Вы говорите – историю знать надо! А сами?! Лезли ли когда-нибудь евреи во власть самую верховную. Ну, на трон так сказать, чтобы всеми повелевать напрямую у нас?! Ну, в нашей истории? Нет!!! А вот у руля были и помогали рулить. В том-то их универсальность. А то, что их будут жидами называть, так от этого не убудет. Да они и не обижаются, просто не обращают внимания. Они ведь умные люди. Ну, скажите, ну и что вас бы обозвали рожей жидовской?! Что вам от этого?! Ну?! Вот Вас ведь обзывают те же немцы русская свинья?! А?! Вот вы что ж, вешаетесь от этого?! Нет! Не вешаетесь! Так же и жиды… простите, евреи. Они умные люди и тактичные. Вот. Они мне нравятся. Поэтому и у руководства стоят.
Кирилл выпил вишнёвку и тоже потянулся за долькой апельсина:
– Так и те двое… Пельше и Кунаев – это псевдонимы?
– Конечно! Это псевдонимы! Наконец-то до Вас дошло! У меня есть правило – вся высокая охрана носит фамилии, этих, ну были такие… члены… политбюро… вот они в честь их и носят. Вот так! Пусть носят.
– А как у них фамилии?
– Ай! Да я и не помню! Я своих самых близких знаю. А те… те… второй круг, так сказать. Просто вот Кунаев, Пельше, Демичев, кто там ещё…
– Суслов, Громыко… – подсказал Кирилл.
– Да! Суслов, Громыко! Вот были такие деятели! Члены! Так сказать! – Правитель почему-то сделал особое ударение на словно «член». – Пусть, пусть им память такая будет!
Кирилл ухмыльнулся:
– Память в виде того, что членов этих… вот… нобелевские лауреаты гоняют?
– Ну и так…
– Понятно… вроде как… историческая справедливость…
– Понимайте, как знаете… – устало махнул рукой Правитель. – А впрочем, будет ещё много, чему вы удивитесь. Но не это ведь главное. Вы, Кирилл, странный человек! У Вас другая миссия! У Вас другая судьба! А Вы вот, простите, ерундой сейчас интересуетесь! Главное-то Вы! Наше с Вами общение!
Кирилл тяжело вздохнул, вновь потупив глаза, тихо буркнул:
– Вот этого я и опасаюсь.
– А что тут? Что тут опасного? Вы мне нужны как помощник, как очень нужный помощник! Как незаменимый помощник! Вы не должны бояться своей участи. С Вами всё будет хорошо! Только…
– Что только?! – встрепенулся Кирилл.
– Только не делайте глупостей! И всё! Ну, я вижу, Вы утомились, и я… уже устал. Вам пора и отдохнуть. Кстати, спать будете в специальном корпусе… и Вас ждёт ещё одна приятная, а может, и очень неожиданная встреча. Только вот Вы ничему не удивляйтесь! Ничему! Всё будут хорошо! Всё…
Правитель встал, вздохнул, покосился на столик, налил себе ещё вишнёвки и выпил, не предложив Кириллу. Верховный поморщился и, закусив грейпфрутом, повернулся, махнув рукой, удалился, даже не попрощавшись.
Кирилл так и остался стоять в недоумении и смотрел вслед этому загадочному и могущественному человеку. Даже когда за Правителем закрылась огромная двухстворчатая дверь, Лучинский продолжал стоять недвижимым и разглядывать ручку этой самой далёкой двери. Сколько бы он так ещё стоял, не ясно, но тут до него кто-то дотронулся.
Это была миловидная девушка с аккуратной причёской в строгом тёмно-синем костюме и красной нашивкой на лацкане пиджака. На руке её словно горела меленькая золотая звёздочка, а на грациозной шее, как крестик на цепочке, висел какой-то замысловатый медальон в виде буквы «П».
– Прошу Вас следовать за мной. Вас ждут, – девушка склонила голову.
Кирилл увидел, что руки у неё в белых перчатках, словно она была на параде. Лучинский улыбнулся и повиновался. Он пошёл на выход в дверь напротив той, куда вышел Правитель. Кирилл шёл почему-то без страха и смущения. Слова Верховного о его безопасности показались ему очень убедительными. И теперь в душе Кирилла притаилась лишь такая вот маленькая неуверенность перед будущим.
Они вышли через большие двери. Затем ещё через одни, и вот, наконец, они оказались в длинном полумрачном, каком-то бесконечном коридоре с тёмно-красной ковровой дорожкой, тоже уходящей вдаль. К девушке незаметно присоединились ещё два охранника в чёрной форме, с красными нашивками и маленькими жёлтыми звёздочками на руках. Кирилл на них почти не реагировал, он относился к своему патрулю как к должному.
Кирилла подвели к еле заметной дверке лифта, которая маскировалась в углублении длинного коридора. Они зашли в кабину и поехали… как почувствовал Кирилл, вниз. Сколько метров они спускались, было определить очень трудно. Как Лучинскому показалось, они углубились этажей на пять-шесть нормального городского дома. Затем дверки открылись и Кирилл зажмурился: в глаза ударил резкий, противный, голубовато-белый свет. Ему помогли выйти, чтобы он не споткнулся о порог кабины. Охранники подхватили его под локти и подвели к столу, который стоял, перегораживая проход. За огромным белым столом и с кучей каких-то кнопок и лампочек, мигающих, как светомузыка, сидел толстый человек в ярко-жёлтом кителе. Он, ничего не спрашивая, протянул руку, девушка вручила ему какую-то маленькую пластиковую карточку величиной с небольшую фотографию. Мужчина в жёлтом кители нагнулся под стол и примостил эту самую карточку в чрево какого-то прибора. Через несколько секунд раздался писк, и сзади толстяка в жёлтом раздвинулись почти невидимые стеклянные двери. И только тут Кирилл рассмотрел какой-то странный коридор, он вилял, как лесная тропа, и не имел прямых и ровных углов. Коридор уходил тоже вдаль и был освещён жёлтыми ярко светящимися лампами. В конце коридора чернела не то дверь, не то какой-то тёмный люк. По бокам коридора виднелись светло-синие двери с окошками в верхней части. У дверей не было ни ручек, ни замков. Кирилла подвели к одной из таких дверей, сопровождающая его девушка втолкнула в щель между дверью и косяком ту самую пластиковую карточку (оказывается, толстяк вернул её назад). Что-то щёлкнуло, и над дверью закрутилась и замигала красная лампа. Дверь медленно отползла куда-то, сначала назад, затем в бок.
