"НЕЙРОС". Часть первая "Коннект" - Павел Сергеевич Иевлев
***
Нельзя сказать, что меня не предупреждали. Тот же Слон говорил, что за ихор меня запросто грохнут. Я и сам прекрасно понимал, что универсальный метаболический агент, сбрасывающий предел Хейфлика, — ценность почти абсолютная. Головы людям без колебаний откручивали за призы куда более скромные. Но Слон куда-то канул, нам нужны были деньги, и у меня был надёжный, как скала, контакт. Я был уверен, что надёжный. Чёрт, да я и сейчас не верю, что он меня сдал. Очень может быть, что всё случившееся вообще со сделкой не связано. Но факт — когда я отправился продать небольшую часть ихора, меня застрелили.
Я сидел и ждал свой контакт в кафе, когда кто-то вошёл и выстрелил мне в грудь. Я не разглядел стрелявшего, он стоял против света. Я просто упал лицом на стол и умер. Официантка лишилась своих чаевых, а я — жизни и, заодно, ихора. Стрелявший его не забрал, но пуля вбила ёмкость в грудную клетку, заколотив смятый контейнер прямо в левый желудочек. И я умер, потому что с инородными предметами в сердце не живут. И я не умер. Не знаю, почему. То ли потому, что очень хотел жить, а мои желания кое-что в Мультиверсуме значили. То ли потому, что получил дозу ихора прямо в сердечную мышцу — кажется, такой оригинальный способ доставки препарата в организм не практиковал никто. Но, когда меня привезли в морг, огрызок сердца ещё подёргивался, врач принял это за пульс и поволок в реанимацию. Там меня ухитрились не дорезать, и бешеная регенерация ихора сработала быстрее, чем наступила смерть мозга. Дмитрий потом не раз сказал: «То, чего нет, умереть не может», ― но в тот момент всё сделал правильно, притащил к моему одру Нагму с карандашами и блокнотом. Я был скорее мёртв, чем жив, и не знаю, как ему удалось протащить двенадцатилетнюю девчонку в палату интенсивной терапии. Впрочем, он парень упорный и сообразительный, не отнять.
Моя приёмная дочь испортила слезами кучу набросков, но её странный талант сработал. «Аллах посмотрел моими глазами», и всё тут. Слава ей или Аллаху, но я выжил.
Потрясённая своим внезапным успехом медицина не верила глазам и не хотела меня отпускать. Полиция была с ней солидарна, поскольку имела ко мне много вопросов. Полицейские не любят, когда кому-то пускают пулю в сердце прямо в кафе. Это вредит репутации курорта и отпугивает туристов. Я же имел небезосновательные подозрения, что стрелявший вернётся, и не сильно надеялся на защиту полиции. Люди, которые не стесняются палить в людном месте среди бела дня, обычно хорошо мотивированы довести своё дело до конца, а толстый полусонный сержант на стуле у дверей моей палаты не заметил даже, как меня выкрали через окно. Дмитрий выкрал. Первый этаж, решётка символическая, ему надо было только поймать меня снаружи, вывалился я сам.
Дмитрий с Алианой тогда гостили у нас, они к тому времени стали вполне себе прочной парочкой и уже подумывали оформить отношения. Я даже считал, что созрел для внуков, а тут такой пердимонокль. Решили, что он заберёт нас с Нагмой к себе, по крайней мере, пока у неё каникулы. Закрыли дом, поставили на охрану, я закинул деньги на счёт, с которого оплачивается домовладение, Дмитрий тем временем вызвал своего проводника, и мы свалили. Сюда.
***
Димка, мой взрослый сын, выбрал для постоянного проживания этот мир неспроста. Будучи талантливым специалистом по компьютерной безопасности, он контролировал немалую часть здешних сетей, что в насквозь цифровом мегаполисе приносит ощутимые бонусы. Здешний городской конгломерат, единственное на планете город-государство под названием Мегаград, полностью цифровизирован во всех областях быта и экономики. Это имеет хорошие и плохие стороны, но мы долгое время были с хорошей. Дмитрий не афишировал своё существование, предпочитая держать руку на пульсе инкогнито, поэтому жил не в одной из башен «верхнего» города, а в одной из квартир нижнего. Имея чит «бесконечные деньги», выкупил небольшой засранный кондоминиум в непрестижном районе и, сохранив непритязательный внешний вид, переделал его внутри в роскошную трёхэтажную квартиру. С высокими потолками, продуманными интерьерами, навороченными ванными комнатами и автоматической доставкой всего. Там человек десять могли бы жить, не встречаясь неделями, так что отец и младшая сестрёнка его не стеснили.
Проблема оказалась в другом. Я начал стремительно молодеть. Возможно, это стало следствием такой оригинальной инъекции ихора, возможно — Нагма перестаралась, меня спасая, возможно — Мультиверсум так странно отреагировал на мой панический сигнал «Жить хочу!», а скорее всего, все факторы совпали в идиотской синергии.
Когда меня незамысловато застрелили в кафе, мне было за полтинник, выглядел я на сорок, чувствовал себя на тридцать пять. Ихор — отличная штука, если не пытаться запихать его себе в аорту вместе с упаковкой. Я был вдовец, военный врач в длительном отпуске, имеющий двадцатилетнего сына, с которым у нас выстроились сложные, но неплохие отношения, и двенадцатилетнюю приёмную дочь — совершенно очаровательное существо, полное таланта, позитива и обаяния. Меня всё устраивало, кроме разве что того, что любая женщина, с которой я вступал в ни к чему не обязывающую интимную связь, вскоре непременно приходила к решению меня на себе женить. Будучи отцом-одиночкой, ежедневно возящим ребёнка в школу и честно посещающим родительские собрания, я считался лицензированным объектом охоты для всех разведёнок средних лет и не слишком почтенных возрастом вдов. Даже в небольшом приморском городишке, оказывается, до чёрта одиноких женщин. Войны порождают гендерный дисбаланс. Моложавый военный пенсионер, которым я там числился, не бедный, любящий детей, имеющий собственный дом и не имеющий при этом жены представлялся дамам идеальной партией. Но это мелкая неприятность по сравнению с тем, чтобы за пару месяцев потерять лет двадцать-двадцать пять физического возраста.
Многие хотели бы помолодеть. Было время, когда я и сам был готов что угодно отдать за это. Но уменьшаться, теряя мышечную массу и объём мозга, взамен получая гормональный шторм и прыщи — паршивое удовольствие. Клянусь мудями шайтана, у меня появились прыщи! И я ничего не мог с ними поделать, потому что мой талант сжимался вместе со мной, пока не превратился в ничто. Наверное, Мироздание перестало узнавать меня в этом прыщавом пацане и дарить мне свои референсы. Или, как говорит Нагма: «Аллах не хочет смотреть твоими глазами».
Какое-то время я всерьёз боялся, что сначала помолодею
