Клиника «Возрождение» - Михаил Лукашов
* * *
Впереди колыхалась стена из цветов. Такая высокая, что за ней не было видно неба. И вообще ничего вокруг. Цветы словно росли друг из друга, отвесно поднимаясь ввысь. Как будто один стебель порождал другой. Все они мерно колыхались на ветру. Их хотелось коснуться, протянуть руку и исчезнуть.
Затем ее подняло и начало куда-то уносить. Полосы света струились в глазах, хотя при этом она видела, что находится в комнате и совершенна неподвижна. Сквозь полураскрытые веки просачивалась реальность. Врач это заметил.
– Миссис Хатчер, закройте глаза, пожалуйста. Так нужно.
Она сделала вид, что закрыла, но через оставшуюся узкую полосу до нее доносились размытые очертания белой комнаты.
Стремительный полет прекратился. Ее выбросило в какую-то голубую невесомость. Это парение наполнило ее грудь радостью. Все тревоги и тяготы резко куда-то пропали. Она помнила эти чувства. И знала, что они скоротечны, как горение спички на ветру. Она помнила. Откуда?
Комната налилась золотым свечением. Оно проникало внутрь Малил и будило ее эндорфины. Свет проникал в мозг и обволакивал спокойствием. Из него одно за одним появлялись лица. Она не помнила никого из этих людей. Какой-то брюнет с большими усами и одухотворенным лицом. Лысый старик, в котором не было ничего одухотворенного.
Изредка доносилось механическое щелканье. Машина подбирала нужные свет, звук и образы.
Это были даже не ее видения. Или ее? Как далеко они смогли зайти с тех пор как… С тех пор как ЧТО?
* * *
Малил казалось, что она летит по коридору. Чувство блаженства не перебивали даже руки санитаров, стиснувшие ее предплечья, чтобы она не упала. Между ней и серыми стенами в воздухе плавали яркие пурпурные и золотистые пятна. Она знала это состояние слишком хорошо. Слишком хорошо понимала его скоротечность и предвидела, что будет после. Черная яма, из которой уже не будет выхода. Отчаяние еще более голодное, которое обглодает то немногое, что от нее останется к утру. А пока…
Мимо проплыло знакомое лицо. Другой пациент. Откуда она его помнит? И еще один. Давящие грязные стены вдруг показались чудовищно знакомыми. Так она и правда это с собой делала? Много раз?
Возле умывальников бегали санитары. Пациентов загоняли в палаты. Краем зрения Малил увидела возле раковин красное пятно. Глаза не хотели останавливаться на одной точке, но ей удалось сконцентрироваться. Это была голова Кэти. Она вдруг четко, как под микроскопом, увидела рану возле уха, из которой на кафель сочилась кровь. Рядом лежали осколки плитки, об которую Кэти себя убила.
* * *
«Мал», – услышав голос Эда, она сперва подумала, что еще галлюцинирует. Не сразу открыв глаза, слева от кровати, у входа в палату, она увидела размытый силуэт мужа, окруженный бледным ореолом света из коридора.
«Мал, что это?», – силуэт придвинулся и поднес к ее лицу руку ладонью вверх. Малил с трудом повернула голову и попыталась сосредоточиться. Глаза словно заложили ватой, и ей не сразу удалось что-то разглядеть через застилающие все белые комья. Наконец, она увидела в руке Эда таблетки. Синюю дрянь, которую ей уже неделю давали санитары. Недостаточно опытные, чтобы уследить за тем, как она выплевывала их обратно и прятала в щель дырявого плинтуса. Похоже, что Эд знал ее лучше.
– Что ты со мной делаешь, Мал? Мы же обсуждали это с тобой. Ты обещала мне, что будешь стараться.
– Иди к черту, Эдвард, – еле выдавила из себя Малил. – Проваливай, и не возвращайся. Я знаю, ты же хочешь, – во рту тоже как будто была вата.
Эд молчал. А Малил кольнуло чувство стыда. А, может, не хочет? Иначе почему он сейчас здесь?
– Что у тебя с глазами?
– Ты же видишь, мне лучше. Ты же для этого меня сюда отдал – вот, любуйся.
Она чувствовала, как внутрь нее одна за одной падали ядовитые капли. Горечь переполняла, ей хотелось размазать ее по всей комнате, по всему миру. Плеснуть ее в лицо Эду.
– Я поговорю с главным врачом.
– Чего ты ожидал, Эд? Твою мать, чего ты ожидал?
* * *
– Мистер Хатчер, вы читали Канта? «Человек в синих очках видит мир синим, но это вовсе не означает, что он на самом деле синий».
– Он имел ввиду не совсем это. И я спросил вас о другом, мистер Джангер.
Малил ввели в комнату и посадили на стул в углу. Голова все еще ей не принадлежала, но периферическим зрением она увидела рядом Эда. Он сидел в кресле напротив массивного стола главврача. В воздухе пахло табаком.
– Добрый день, Малил, – обратился к ней Джангер Она видела лишь мутный квадрат его лица в очках. – Как вы себя чувствуете после недельного курса лечения?
Она не знала, что на это сказать. И выбрала очевидное.
– Я пока себя не убила.
– Шутите. Значит, лечение идет успешно.
Он переключился на Эда.
– Видите, мистер Хатчер? Прогресс уже налицо, а ведь мы только начали. Прогноз хороший, поводов волноваться нет.
– Утром у нее глаза смотрели в разные стороны. Слюна текла изо рта, и руки не слушались. Не о таком прогрессе мы с вами договаривались, – голос Эда зазвучал недобрыми нотами.
Джангер выпрямился.
– Господин Хатчер, мы здесь занимаемся серьезной медициной. Да, я знаю, что многие сейчас пытаются вернуть людей к жизни средствами не медикаментозными, а лишь психотерапевтическими. Однако мы убеждены, что по-настоящему работает только комплексный подход, сочетающий в себе и медикаменты, и аппаратные методы, основанные на нашей уникальной технологии. Да, нервная система вашей жены страдает от лечения, но, поверьте, куда больше она страдает от этой мании. Не мне вам рассказывать, чем все может закончиться, если вы будете нам мешать и встревать в процесс. Прошу вас, наступите на горло чувствам, и вы увидите, что мы тут творим чудеса…
Голос Джангера вибрировал от раздражения. Его лицо покраснело, а речь перешла в надсадный кашель. Врач торопливо достал из стола платок и поднес его ко рту.
– Извините. Чертовы выхлопные газы. У нас, конечно, получше, чем в городе, но в последнее время воздух и здесь испортился. А вот, если забраться в горы повыше… красота! Вы были в наших горах? – с внезапным оптимизмом спросил главный врач.
– Жду с нетерпением, когда смогу отправиться туда вместе с женой, – ответил Эд.
Джангер шумно вздохнул.
– Давайте не будем торопить события. Случай тяжелый. Но я держу свое обещание – мы сделаем все возможное. Как говорил мой наставник, профессор Шаффер, «орбидисторция ведет себя, как и любая другая
