Лисьи байки: мистические рассказы - Олег Савощик
– Почему рыдаешь, красавица?
– Мне страшно. – Ее губы дрожат.
– Чего ты боишься?
– Огня. – Вздрагивает она и выпрямляется, убирая колени от груди.
На девушке лишь тонкая ткань золотых трусиков. Все, что выше, от живота до шеи – обнаженное мясо, сочащееся жиром и кровью. Обугленные лоскуты кожи топорщатся неровными краями, как бирки на одежде.
Мозг не сразу осмысливает картинку, я вскакиваю лишь мгновение спустя. Хочется кричать.
– Мне больно! – стонет девушка.
– Сейчас. Позову помощь, потерпи. – Мои влажные от волнения руки уже сжимают телефон. Но экран завис, никак не реагируя на касания.
– Помоги. Всем нам!
Я ищу глазами помощь, но на танцовщицу больше никто не обращает внимания.
– Вот ты где. – Как всегда бесшумно, Алена появляется сзади.
– Звони в скорую, быстро! – Я поворачиваюсь к ней.
– Успокойся, Сергей, пойдем лучше обратно к бару.
Смысл её слов доходит до меня с опозданием.
– Что ты несешь, дура? У тебя здесь человек…
Я осекаюсь. Танцовщица продолжает сидеть в той же позе, на плоском животе в районе пупка собралось несколько капелек пота, золотой ремешок стягивает небольшую грудь, прикрывая соски. Молодая здоровая кожа блестит от масла.
Звон пронзает мою голову от уха до уха, я нагибаюсь, упираясь ладонями в колени. Пытаюсь материться, но колотит так, что зуб на зуб не попадает.
Алена, тем временем, подсаживается к танцовщице и долго шепчет ей на ухо, затем берет девушку за подбородок и заглядывает в глаза.
– Поняла? Ты меня поняла? – спрашивает она громко напоследок.
Та быстро кивает и вскакивает. Я провожаю ее взглядом.
– Ты как? – спрашивает Алена.
Хочется послать ее к черту. Я знаю, что видел, знаю, что не смогу списать это на алкоголь. Запах жженой плоти до сих пор стоит у меня в носу, грозя вывернуть желудок наизнанку. В голове застыла лишь одна мысль: когда я садился в машину к таксисту… какой адрес ему назвал?
– В молодости я увлекалась фотографией. Знаешь, дорого бы сейчас отдала за хорошую камеру. Твое лицо того стоит! Дошло наконец?
– Не-не-не, – протянул я выпрямившись. – Нет! Даже не думай, поняла? Не пытайся мне это впарить!
Я сам не заметил, как перешел почти на крик. Во рту сразу же пересохло.
– Это не может быть тем местом. Не может. Я… я видел фото. Там же все сгорело! – Не смотрю на Алену, хожу взад-вперед, протирая глаза, лоб и щеки, сбрасывая морок. – Не знаю, к чему это все… и как. Но я сваливаю.
– Пожалуйста. – Женщина разводит руками. – Я тебя никогда не держала. Вот только вряд ли получится, отсюда нет выхода. Никому из нас.
Она делает ударение на последнее слово, и я замираю. Смотрю, как в очередной раз поправляет волосы. Они спутались от чего-то влажного и липкого.
– Уже поздно даже пытаться. – Алена задумчиво смотрит на испачканные в красном пальцы.
Я завороженно наблюдаю, как гранатовые капли пропадают в мягком ворсе ковролина.
– Что здесь произошло? – шепчу я, хотя хочется кричать прямо ей в лицо. – Что…
В следующую секунду меня обрывает хлопок по ушам, и мир вокруг погружается в тишину. Краем глаза я вижу волну пламени, которая врывается в зал, отшвырнув двери слева от бара вместе с частью стены.
Голову словно забило ватой, единственный звук, который я слышу, это скрип собственных зубов. Сам не понимаю, как оказываюсь на полу, ползу прочь от накатывающей со спины волны жара.
Я вижу перед собой чьи-то ноги, но не решаюсь подняться, продолжаю ползти. Крики начинают доносится постепенно, сначала издалека все нарастая, пока их не сменяет кашель. Страшный, громкий кашель душит десятки глоток!
Алена куда-то пропала. Она была права: пламя быстро пожирает стены и куда страшнее огонь над головой. Пластиковый потолок плавится, горящие капли прожигают ковролин, одежду и волосы. Но едкий дым все же добрался до людей быстрее.
Все бросились к выходу. Я знаю, что узкий проход станет для них ловушкой. Прочел это в новостной заметке. Большинство задохнется именно там, в давке, отчаянно пытаясь выбраться из горящего капкана.
В голове мелькают фотографии с места пожара: зал выгорел полностью, остались лишь черные полы, обугленная груда кирпичей на месте обвалившейся стены и часть крыши.
Мозг лихорадочно прокручивает картинки, не желая сосредоточится на своей скорой смерти. Здесь, внизу, воздуха пока ещё немного больше, но все вокруг затянуло черной пеленой смога. Дышать становится сложнее, от жара перед глазами все плывет, и я продолжаю ползти, как заведенный. Хочется заткнуть уши, чтобы не слышать этот кашель.
Я не должен умирать вот так! Все уже случилось, но это не моя смерть, меня вообще не должно здесь быть. От злости хочется бросится на стену.
Стена.
Одна из них частично обрушилась при пожаре. Лихорадочно пытаюсь вычислить, какая именно. Если правильно помню фотографии, то справа от выхода, в дальнем углу. Пламя еще не успело туда добраться, но дым прикончит меня раньше, чем кладка рухнет.
Я почти дополз, сердце бешено стучит, от нехватки воздуха перед глазами проплывают цветные пятна.
Все это морок, здание уже сгорело, стена уже разрушена. Её там нет. Её. Там. Нет!
Подняться удается с большим трудом, с размаху я влетаю плечом в перекрытие. Боль пронзает тело, рука немеет, ковер принимает мое тело обратно.
“Нет там никакой стены – твердит угасающее сознание. – Её там не может быть”.
Мои глаза закрыты, их невыносимо режет дым. Делаю последний вдох, получается протяжный, сухой хрип. Силы остаются, чтобы наощупь прислониться к стене и стань перед ней на колени. За моей спиной кашляют все реже.
Последняя попытка толкнуть. Не чувствуя сопротивления, понимаю, что проваливаюсь вперед, навстречу воздуху и тьме.
***
После того, как я выпил всю жидкость в доме, еще не меньше часа отмокал в ванной. В медленно остывающей воде, наконец, отпустила дрожь. События этой ночи утратили четкость, сознание упорно выставляло барьеры, отодвигая воспоминания куда-то за границу реальности. Чувство отчужденности завладело мной, казалось, что из пожара выбирался кто-то другой, я лишь наблюдал со стороны, как во сне.
Проснувшись, мы понимаем, что все это случилось не
