Александр Чуманов - Ничто не ново - только мы.
6
В то воскресенье выборов никаких в ДК не было, а были только не самые престижные конкурсы на вакантные должности, да разыгрывалась, как мы уже знаем, путевка на Понтей из системы Гаммы Лебедя, Что из себя представлял этот самый Понтей, никто на Земле не знал, это должен был выяснить тот, кто победит в конкурсе. Пока лишь вычислили математическим путем, что у Гаммы Лебедя должны быть планеты — две ли, три ли штуки. А насчет «земного типа» и прочего, надо понимать, говорилось сугубо предположительно.
До Понтея простиралась космическая бездна в двести световых лет, которую атомный звездолет той эпохи мог преодолеть где-то лет за двести пятьдесят. Да обратный путь — столько же. Итого — пятьсот. Ну, и пять-восемь годков — на исследования. Их можно даже и не брать в расчет из-за относительной малости. Хотя для самого исследователя, которому предстояло возвращение на Землю, наоборот, именно эти годы и имели главный смысл, поскольку остальное время надлежало ему не жить, а существовать в виде схемы.
…Очередь на компьютерное испытание начиналась за несколько кварталов от Дворца, и некоторые, особенно сильно желавшие получить счастливый билет, занимали позицию с вечера. Но Одиссею и его приятелям было всего по семнадцать, нужда спешить куда бы то ни было еще не подошла. Для них, собственно, в этих конкурсах главным был не результат, а сам процесс игры. Поэтому ребята явились на конкурс, когда возле ДК уже гудела изрядная толпа.
Они приходили всегда большой компанией, и парни, и девушки, так что стояние в очереди оказывалось для них делом не очень скучным. Ведь здесь ребята узнавали самые важные, самые последние новости, здесь заключались пари, заводились приятные или полезные знакомства.
Очередь быстро подвигалась. Обычно так выходило, что, когда родители Одиссея появлялись во Дворце Компьютеров и начинали раскланиваться со знакомыми, прикидывая, какому бы воскресному развлечению посвятить день на сей раз, в какую непринужденно веселящуюся компанию влиться или же предпочесть уединение в отдельном кабинетике, в этот самый момент Одиссей обычно уже успевал пройти экспресс-обследование.
Вот и описываемое утро ничем поначалу не отличалось от многих предшествующих.
— Халигуловы зовут, присоединимся? — полувопросительно, полуутвердительно обратилась Одиссеева мама к своему мужу.
А Халигуловы призывно махали руками, перевесившись через перильца первого Компьютерного Бельэтажа.
Одиссеев папа лишь молча пожал плечами, дескать, мне все равно, поступай, как считаешь нужным, и приветственно улыбнулся дружественной паре, слегка пошевелив пальцами поднятой вверх руки. Мол, видим вас, не орите.
— А где, интересно, наш сын, — спросил он несколько рассеянно, — ты его не видишь?
Родители пошарили глазами по толпе, да и забыли, кого им там хотелось высмотреть, забыли, потому что Халигуловы продолжала настойчиво звать их к себе.
Среднее поколение этой эпохи считало главным человеческим качеством неизменную жизнерадостность, оптимизм, благополучие. И непременные улыбки людей среднего поколения означали, что все у них идет отлично, а если у кого-то в какой-то момент что-то оказывалось неотличным, то это надлежало изо всех сил скрывать, как нечто крайне постыдное.
И было, конечно, очень кстати, что медицина к тому моменту освоила прогрессивную методику выращивания у человека во рту новых зубов, взамен приходящих в негодность.
7
А Одиссей миновал кабинку, дождался, пока выйдут наружу все его друзья и подружки, и они, хохоча и гомоня, отправились развлекаться дальше, ждать итогов конкурса, которые объявлялись поздним вечером — после красочного старта очередного звездолета.
Ребята отошли в сторонку, выгребли из карманов небогатую наличность, соединили ее в общий котел, посчитали, и выяснилось, что денег, как всегда, маловато, но вполне достаточно, чтобы каждому купить по бутылке квасоколы, по пирожному и снять на час-полтора секс-зал.
Все обрадовались такому итогу, загомонили и направились на верхний этаж Дворца Компьютеров, где находился секс-зал со стеклянным куполообразным потолком, через который по ночам протекал свет звезд, а когда на улице шел дождь, дождевые капли дробились о невидимое стекло, водяные осколки объединялись в ручейки и текли, словно слезы по гигантскому глазу, горестно заглядывающему в самого себя, дескать, что это творится там, у меня внутри?..
У ребят никогда не набиралось денег на отдельные секс-кабинки, да они и считали уединение устаревшей ханжеской причудой, им веселей было заниматься любовью в большой компании, когда можно сразу же поделиться впечатлениями, иногда — а что? — попросить совета.
Все молодые люди, конечно, давно знали друг друга, но все равно, прежде чем улечься на гравитационные кушетки, предъявляли друг другу синие электронные удостоверения. Таков был ритуал, и, одновременно, строгий закон, который требовалось неукоснительно блюсти.
Синие удостоверения имели идеально здоровью люди первой категории, красные — идеально здоровые люди второй категории. Вторые отличались от первых лишь тем, что носили в себе неистребимый вирус иммунодефицита, последний на безвирусной планете. А раз последний, то он и не имел никакого значения, и строгости существовали, пожалуй, лишь для проформы. Очень уж человечеству хотелось добиться абсолютной безвирусности.
В сущности, ограничение для людей второй категории было лишь одно — их не допускали к исследованию иных миров, поскольку в иных мирах, конечно, не могло быть такой стерильности, как на Земле. И потому среди друзей и подружек Одиссея не было ни одного носителя вируса, все они мечтали о космических приключениях.
Они мечтали, но ждать, пока мечта воплотится в реальность, было трудно, и хотелось как-то скрасить это ожидание, вот молодежь и развлекалась, как развлекается молодежь во всякие времена. Так ли уж существенна разница в развлечениях и утехах разных эпох?..
— Палестинка, — непринужденно обратился Одиссей к одной рыженькой, — а чего это мы с тобой так давно ни о чем не беседуем лежа?!
— Действительно! — поддержала мысль рыженькая.
И они взялись за руки, чтобы все остальные видели, кто кем на сегодня занят. Впрочем, все остальные тоже быстренько разобрались по парам, так что, когда было уплачено за эксплуатацию секс-зала, за квасоколу и пирожное, уже никому ни о чем договариваться не требовалось.
А солнце сияло вовсю, в зале было так светло, что с непривычки хотелось зажмуриться, но жары не чувствовалось, и ребята даже обрадовались, что удастся заодно еще и позагорать немножко, ведь купол зала был изготовлен из особого стекла, хорошо пропускающего ультрафиолетовое излучение.
Так дети и резвились все два часа, а именно на столько хватило у них капиталов, занимались любовью, а во время передышек переговаривались о том о сем, мечтали вслух о победе в конкурсе, обсуждали некоторые жгучие научные проблемы своей современности.
Незаметно пролетели эти два часа — в разговорах, в шутках, в любовной игре, но без ухарства, без необузданности, без испытаний на выносливость, ибо «яппи» на то и «яппи», чтобы смолоду думать всерьез о собственном здоровье, распределять его на всю жизненную перспективу по возможности равномерно.
Два часа пролетели, о чем известил сердитый стук в дверь. Это стучала следующая группа.
Ребята неохотно поднимались с гравитационных кушеток, но все-таки поднимались достаточно энергично, ибо отлично сознавали, что любую утеху лучше заканчивать с чувством некоторой неудовлетворенности, чем с чувством пресыщенности или крайнего утомления.
А потом у них были другие занятия, менее энергоемкие, но, вероятно, более интеллектуальные, более, может быть, духовные. Смотрели стерео и голограммовидики, упражнялись на игральных автоматах в меткости стрельбы крылатыми ракетами, в быстроте реакции. Но все эти занятия были лишь простым убиением времени ради главного, происходившего вечером, после захода солнца.
А после захода солнца, как уже было сказано, происходил красочный запуск очередного звездолета с человеческой схемой в памяти бортового компьютера, затем объявлялись итоги конкурсов и выборов, состоявшихся в течение дня.
Естественно, если человек выигрывал ответственный пост в тайном департаменте, то это не афишировалось. Если побеждал в состязании вокруг вакантной должности некоего конторщика, то об этом тоже не громыхали репродукторы.
Но итоги выборов политических лидеров, как и итоги космических конкурсов, были, конечно, самыми важными и волнующими для всех. Их ждали с замеревшими сердцами.
Так и прогремело в тот вечер над планетой многократное эхо: «Одиссей! Эй! Эй! Эй!..»
