Ольга Ларионова - Развод по-марсиански
И уже не существовало ничего, абсолютно ничего на всем свете, кроме этого огромного и жалкого: ”а если?..”
Сит тихонько наклонился и осторожно, чтоб не напугать, чтоб не убежала, спросил:
— Ты бывала на самом севере?
— Ага, — сказала девочка, — совсем недавно.
— Там белые птицы.
— Да, мы видали.
— И снег.
— Да, глубокий, вот досюда.
— И звезды, такие яркие...
— Да, большие, — сказала она.
— А ты помнишь, какие именно?
Она покрутила головой, отыскивая то, с чем можно было бы сравнить звезды; ничего не нашла.
— Вот такие, — сказала она, отмеряя половину мизинца и показывая ему. — Вот.
— Они были такие яркие, что отражались в снегу, — горько сказал он.
— Наверное, — доверчиво согласилась она.
Сит встал и расплатился.
К середине этой ночи от него не осталось уже ничего прежнего. Отрезвевший и опустошенный, он брел по бесконечным улицам окраин, отыскивая последние ночные бары. Если ему попадалась отпертая дверь, он входил и, торопливо озираясь, находил ту, которая меньше всего походила на прежнюю Корели. Тогда он подзывал ее и спрашивал себе вина, и говорил ей: холодно; и она отвечала: да, на улице холодно, но мы закрываем; и она спешила принести ему вина, и он, мучаясь раз от раза все больше, говорил: холодно, как на севере, ты бывала на севере? Она подвигала к нему вино, расплескивая его на стол, и что-нибудь отвечала; но он продолжал: там были белые птицы, и снег, и звезды; она снова отвечала ему что-нибудь, все равно что, и он, не в силах уйти, не задав этого вопроса, спрашивал: а ты помнишь, какие это были звезды?..
А потом приходилось вставать, и расплачиваться, и уходить; и он снова брел по затворенным от него улицам ночных окраин, и путь его был бесконечен.
