Илья Варшавский - Тараканы

— Я же импотент, — добродушно отвечает Тони. Разве вы не знаете, что я импотент?

Попадание в яблочко! Лой недоуменно поворачивается к Лилли,

— Сейчас очень модно выходить замуж за импотентов, — говорит она небрежным тоном, — это освобождает от кучи всяких омерзительных обязанностей.

Так… Лилли всегда считала, что возмездие должно быть скорым и безжалостным.

Лой ничего не понимает.

— А разве вы не хотите иметь ребенка?

— Я не хочу плодить бездарностей. Их и так слишком много развелось.

— Но всегда же есть шанс, — настаивает Лой.

— Меня такой шанс не устраивает. Мне нужно иметь, по крайней мере, пятидесятипроцентную уверенность. Тони рассказывал, что когда-то в древности боги спускались с Олимпа и брали дочерей человеческих. Так рождались герои. Правда, Тони?

Тони кивает головой. Глаза его устремлены на графин. Там еще осталось немного выпивки. Я наполняю его стакан и жду, что будет дальше.

Намек настолько прозрачен, что понятен даже Лою. Он колеблется.

— Это не очень рекомендуется. Гениальность, как и всякое отклонение от нормы, связана с накопленной ошибкой в наследственном веществе. При этом бывают сопутствующие изменения генетического кода. Иногда летальный ген…

Он говорит о своей гениальности так, словно речь идет о паховой грыже.

— Вы слишком осторожны! — В голосе Лилли звучат нотки, от которых мне становится тошно. — Цель оправдывает риск. Разве я вам не нравлюсь?

Это уже черт знает что!

Лой жмурится, как сытый кот. Сейчас он облизнется.

— Что ж, — говорит он, — было бы любопытно составить генетический гороскоп нашего потомка.

Лилли бросает на меня торжествующий взгляд. Пауза затягивается.

— Давайте сыграем в тараканьи бега, — предлагает Тони.

— Тони историк, — поясняет Лилли, — Он всегда выкапывает что-нибудь интересное.

Тони достает из стола коробочку и извлекает оттуда двух тараканов. Один помечен белой краской, другой — синей.

— Выбирайте! — предлагает он мне.

— Где вы их раздобыли? — спрашиваю я.

— В энтомологическом музее. У меня там есть приятель.

Я выбираю белого таракана.

Тони ставит на стол деревянный лоток.

Лой наблюдает за нами со снисходительным любопытством, будто мы сами забавные и безвредные насекомые.

Игра идет с переменным успехом. После нескольких заездов я возвращаю своего таракана Тони.

— Надоело? — спрашивает он.

Я киваю головой. У меня так мерзко на душе, что еще немного — и я разревусь. Мне страшно думать 0 том, что Лилли… Уж лучше бы это был не Лой, а Макс.

— Это потому, что мы играем без ставок, — говорит Тони. — Представьте себе, что проигравший должен был бы пойти в соседнюю комнату и повеситься. «Висеть повешенному за шею, пока не будет мертв». Игра сразу бы приобрела захватывающий интерес.

— Что ж, это мысль, — усмехается Лилли. — Попробуй, Свен. Рыцарский турнир на тараканах за право обладания дамой. Очень элегантно'

До чего же она меня ненавидит!

Право, я не прочь попробовать, но мне не хочется подвергать риску Тони. Он, в общем, славный парень. Вот если бы Лой.. Чего не сделаешь ради того, чтобы на свете стало одним лопоухим меньше.

— Ладно! — говорю я и пододвигаю лоток к Лою. — Выбирайте таракана.

— Я не играю в азартные игры, — сухо отвечает он. — Что же касается вашей затеи, то это просто идиотизм! Неужели у вас нет более разумных развлечений?

Тони неожиданно взрывается.

— А что вы нам еще оставили?! — кричит он.

Лой пожимает плечами:

— Не понимаю, чего вы хотите.

— Работы! — орет Тони. — Можете вы понять, что и обычные люди хотят работать?!

— Разве вы не работаете?

— Работаю. — Он одним махом допивает коктейль и немного успокаивается. — Я написал монографию о восемнадцатом веке, а кому она нужна? Кто ее читал? Да и какой смысл копаться во всем этом дерьме, когда я не понимаю, что творится вокруг? Чем вы там занимаетесь в вашем проклятом Центре?! Какие сюрпризы вы нам еще готовите? Господи! Иногда мне кажется, что все мы заперты в огромном сумасшедшем доме. Ведь есть же еще люди на Земле. Можете вы объяснить, почему мы ограждены от всего мира непроницаемой стеной? Не умеете сами сообразить, что делать, так учитесь у других! Весь мир живет иначе.

— Нам нечему учиться у коммунистов, — высокомерно отвечает Лой. — Уровень производства, достигнутый нами…

— Я ничего не смыслю в производстве, но думаю, что тот уровень не ниже… — говорю я. — Меня интересует другое — люди. Что вы сделали с людьми?

— Разве автоматизация не освободила их от тяжелого труда?

— Освободила. От всего освободила, а взамен ничего не дала. Может быть, поэтому мы перестали походить на людей.

— Глупости!

Мне не хочется больше спорить.

— Был очень рад повидать тебя, Ли, — говорю я. — До свиданья!

— Будь здоров, дорогой!

— Прощайте, Тони! Мы еще с вами как-нибудь сыграем.

Лой тоже встает. Он целует руку Лилли и небрежно кивает Тони.

Мы выходим вместе.

— Пройдемтесь пешком, — предлагает Лой, — мне нужно с вами поговорить.

Я знаю, о чем он хочет поговорить.

Лой ставит рычажок на пульте своей машины против надписи «возврат», и мы поднимаемся на пешеходную трассу.

Он сразу приступает к делу:

— Я хочу получить у вас кое-какие сведения о Лилли. Ведь вы ее хорошо знаете.

— Никто не может познать душу женщины.

Меня самого ужасает пошлость этой фразы.

— Я спал с ней всего три месяца, — добавляю я, и это уже пахнет стопроцентным кретинизмом.

Лой бросает на меня быстрый взгляд из-под насупленных бровей Точь-в-точь как Макс на ту корреспондентку.

Я сгораю от стыда, но в душе рад, что разговор на эту тему уже не состоится.

Целый квартал мы проходим молча.

На перекрестке — затор. Равнодушная, сытая толпа молча наблюдает движущуюся колонну молодых ребят. Они несут транспарант с надписью: «Л_о_п_о_у_х_и_е, п_р_и_д_у_м_а_й_т_е н_а_м з_а_н_я_т_и_е!» Очевидно, это студенты.

— Вы понимаете, что им нужно? — спрашивает меня Лой.

— Вам лучше знать, — отвечаю я.

— К их услугам все блага жизни, — задумчиво продолжает он. — Они ни в чем не нуждаются и могут заниматься чем угодно, в меру своих сил и возможностей, разумеется.

— Вот в этом-то все дело, — говорю я. — Возможности непрерывно сокращаются. Вероятно, они боятся что скоро даже те крохи, которые вы им оставили, будут отвоеваны вашими обезьянами.

— Обезьянами? — переспрашивает Лой. — Ну нет, обезьяны предназначены не для этого

— А для чего?

Лой не спешит с ответом Последние ряды демонстрантов уже прошли, и мы снова пускаемся в путь.

— Профаны, — говорит Лой. — Профаны всегда падки на всякую сенсацию, способны раздуть ее до невероятных размеров. Ваши представления о мыслящих обезьянах — чистейшая фантастика. Сверхмозг — просто рабочая машина, такая же, как любое счетно-решающее устройство. Нет смысла изобретать то, что уже создано природой, но усовершенствовать природу

всегда можно. Пока тот же Макс нам очень полезен при решении ограниченного круга задач. Изменятся эти задачи — придется искать что-нибудь новое.

— Не знаю, — говорю я. — Все это темный лес. — Просто меня, как писателя, пугают эти обезьяны. Впрочем, я их и близко-то не видел.

— Хотите посмотреть? Я могу это вам устроить, хотя Центр очень неохотно выдает разрешения на посещение питомника.

— Еще бы! Вероятно, зрелище не для слабонервных.

— Нет, — отвечает он, — просто это отвлекает обезьян.

Разрешение приходит через пять дней. Почему-то оно на двух человек.

Я решаю, что Лой хочет блеснуть перед Лилли, и звоню ей по телефону.

— Я сегодня занята, — говорит она. — Если не возражаешь, с тобой поедет Тони.

… Мы останавливаем автомобиль перед воротами Центра. Висящее на них объявление доводит до всеобщего сведения, что въезд общественного транспорта на территорию категорически воспрещен.

Отщелкиваем свой пропуск в маленьком черном аппарате и сразу попадаем в иной мир.

Густые, нависшие кроны деревьев, посыпанные розовым песком дорожки, спрятанные в густой зелени белые коттеджи, полная тишина.

Если бы не вспыхивающие при нашем приближении указатели, можно было подумать, что мы перенеслись на несколько столетий назад.

Указатели приводят нас к большому одноэтажному зданию, обнесенному высоким забором.

Небольшая калитка в заборе заперта. Я нажимаю кнопку звонка, и через несколько минут появляется худой, высокий человек, облаченный в синий халат. Он долго и с явным неудовольствием разглядывает наш пропуск.

— Ну что ж, заходите!

Мы идем за ним. В нос нам ударяет запах зверинца. Весь двор уставлен клетками, в которых резвятся мартышки.

— В кабинеты заходить нельзя, — говорит наш проводник.

— Мы имеем разрешение.

— Они сейчас работают. Никому не разрешается заходить, когда они работают.