Инна Кублицкая - Суета вокруг дозоров

Сегодня студенты были нездорово взбудоражены. Я излагал пример расчета на устойчивость за пределами пропорциональности, маркер за моей спиной выписывал на доске формулы, а в конференц-зале прямо на глазах нагнеталось напряженное внимание. Студенты рассматривали меня, как будто никогда до этого не видели. Не отводя от меня глаз, они перешептывались. Я услышал об грузовике, сделавшем сальто, но при чем тут грузовик, не понял, потому что расчет касался чего попроще — тонких металлических стержней. При желании, конечно, и грузовик можно вообразить в виде тонкого металлического стержня, но лично у меня никогда не хватало воображения, когда дело переходило к практике.

— Александр Иванович, — спросил вдруг один из студентов, — а почему нас не учат читать ауру?

Я поперхнулся на полуслове и какое-то время в полном недоумении смотрел на вопросившего. Вся группа — все восемь человек — напряженно смотрели на меня, как будто этот вопрос был для них вопросом жизни или смерти.

— А зачем? — наконец спросил я.

— Ну? — мой ответ явно поставил студента в тупик. — Чтобы знать, что за человека видишь перед собой.

— По ауре? — с недоумением переспросил я.

— Ну… По ауре, наверное, можно сказать, светлый волшебник передо мной или темный маг, — пробормотал студент. И ведь умный вроде парень, а несет какую-то ерунду.

— По ауре, дорогой мой, — авторитетно сказал я, как будто обладал опытом и знаниями по крайней мере Ойры-Ойры, — вы в человеке никогда не разберетесь. Вы можете узнать, в каком он настроении, выспался он или провел бессонную ночь в каком-нибудь кабаке, наконец, хочет ли он есть или только что пообедал, но понять, кто он — идеальный гражданин, выполняющий все законы общества, или же законченный преступник, вы не сможете никоим образом. — Вы можете не поверить, но я не выдумывал. О чтении аур у нас в институте упоминали только в анекдотах про разных шарлатанов, которые к магии приобщались главным образом посредством разукрашенной звездами мантии и самолично сотворенным на лазерном принтере дипломе об окончании каких-то магических академий. Одно время, правда, чтением аур увлеклись в отделе предикции, но быстро убедились, что хотя аура и дает информацию о сиюминутном состоянии человека, прогнозам о его будущем отнюдь не помогает.

— А как же вы определяете, где кто? — услышал я совсем несуразный ответ.

— Кто — кто? — равно несуразно ответил я.

— Ну, из какого кто Дозора?

Вопрос я не понял вовсе, однако ответил, напустив на себя авторитетный вид:

— Существуют методы.

Может, и не следовало бы так отвечать, от подобных ответов шерсть в ушах растет, но нынешнее поколение — совсем не то, каким были мы.

— Давайте займемся делом, — призвал я аудиторию к тишине и повернулся к доске, посмотреть, на чем мы закончили. Пока мы разговаривали, маркер, так и висевший у последнего написанного символа, от безделья начал шалить и нарисовал рядом с формулой симпатичного чертика. Я знал за собой, что рисую подобных чертиков, когда задумаюсь, но не подозревал, что способен скучать, пока меня отвлекают беспредметным разговором. Однако! Растем… Было чему порадоваться, но не хотелось. Настроение, витающее в конференц-зале, должно было разрядиться взрывом, а разрядилось пшиком, от этого, верно, и у меня на душе было как-то неприятно.

В кармане пискнули часы.

Я остановился, автоматически договорив фразу, посмотрел на ряд формул на доске, поймал маркер и, как обычно, засовывая его в карман, произнес:

— Продолжим в следующий раз.

— Александр Иванович!

— Да? — обернулся я.

— А сами-то вы кто?

— Я? — я удивился. — Я — Привалов Александр Иванович. Не дубль, если вы это имеете в виду. Показать документы?

— Нет, я не об этом. Вы Светлый или Темный?

— Как когда, — ответил я и вышел. В коридоре было пусто, только какой-то человек в длинном черном пальто дергал ручку приемной.

— Там никого нет, — сказал я издали. — Один Янус Полуэктович в Австралии, другой — в Серпухове. Не помню, где какой…

— Как же мне быть? — обернулся ко мне мужчина. Он был нехорош на вид: кожа на лице не только имела смешанно землисто-зеленоватый цвет, отчего казалась покрытой плесенью, да еще и собиралась в морщины крупными складками, как будто человек этот резко похудел с лица, а кожа не ужалась до его нынешних размеров.

— Что у вас стряслось? — спросил я как можно более доброжелательно. — Попробуйте к Камноедову обратиться или к Демину, если вы по административному вопросу.

— Я как раз только от них. Еле вырвался. Понимаете, они меня записали в какой-то Дневной дозор. Дневной! Мне нельзя ни в какие дозоры. Я больной человек. Я вот в профком пришел, за путевкой, а они — в дозор. Мне в санаторий срочно надо… Я болен, я на солнце плохо себя чувствую!

— Так идите в поликлинику и возьмите справку, — посоветовал я, ибо черный человек явно не имел опыта в уклонении от добровольных общественных нагрузок.

— Вы думаете? — нерешительно спросил черный человек.

— Уверен! Возьмите справку и покажите ее Модесту Матвеевичу, — сказал я. — Если вы больны, он не имеет права вас привлекать.

— Я болен, — подтвердил черный человек, — у меня генетическое заболевание.

— Идите в поликлинику, — повторил я, начиная догадываться, с кем имею дело. В прежние времена этого человека называли Драконом или Сажателем. Он имел репутацию деспота, без разбору и жалости сажавшего на кол всех, кто имел несчастие вызвать его неудовольствие. Сейчас он не был в состоянии справиться с административной системой. Болезнь мало-помалу подмяла его под себя, и теперь это был крайне неуверенный в себе человек, прячущийся в закутке между библиотекой и виварием. Он сейчас много писал, и писал, по уверениям Романа, весьма интересно, но я не умел читать по-венгерски, да и латынь с древнегреческим знал не очень хорошо, поэтому не мог оценить ни стиля, ни содержания его трудов.

Черный человек ушел, а четверокурсники смотрели на меня круглыми глазами.

— Александр Иванович, — осмелился спросить один из них. — Это случайно не Влад Цепеш?

Я строго посмотрел на него:

— Молодой человек, — сказал я наставительно, — если вы вот так во всеуслышание будете разбрасываться оскорбительными прозвищами, до защиты диплома можете не дожить.

Молодой человек ойкнул и прикрыл рот.

— А как же его называть? — спросил другой.

— Влад Владович Дракул, — сказал я.

— Но простите, Александр Иванович, — вступила в разговор девушка, имевшая вид круглой отличницы. — Нас еще на первом курсе водили на экскурсию в Изнакурнож и там… там показывают глазной зуб графа Дракулы-Задунайского.

— Убитого венгерскими гусарами, — добавила вторая девушка, имеющая вид обольстительной голливудской звезды. Девушки были однояйцевыми близнецами и периодически обменивались обличьями, но узнал я об этом совсем недавно, почти дочитав лекции за семестр. Ойра-Ойра поймал их на том, что одна из сестер, сдав зачет за себя, переоделась и попробовала сдать зачет за другую. «Сердце подсказало», — объяснил Роман, подкручивая несуществующий ус в тени горбатого носа.

— Вы плохо усвоили историю, — укоризненно сказал я. — Не надо путать Влада Дракула с графом Дракулой-Задунайским. Влад Дракул графом никогда не был. Или вы из тех людей, что путают Роджера Бэкона с Френсисом?

Студенты дружно засмеялись. Я имел в виду недавнюю статью Б. Питомника «Наш дорогой английский гость», посвященную приезду английской делегации во главе с Роджером Бэконом, в которой корреспондент приписывал Роджеру биографию сэра Френсиса. Статья была снабжена портретом решительного мужчины, позирующего с саблей в руках. Под портретом значилось «Noledj iz pauer: знание — сила. Р. Бэкон». Как установил Эдик Амперян, изображен на портрете был Натаниель Бэкон, руководитель восстания фермеров против английских колониальных властей в Вирджинии в 1676 году.

Наш разговор прервало появление Витьки Корнеева, вернее, одного из его дублей. Студенты пока принимали дубля за оригинал и с восторгом рассказывали о преподавателе, который начинал чтение лекции с того слова, коим закончил в прошлый раз, и который способен принимать курсовые до четырех часов ночи. Потом, узнав правду, студенты как правило смущались и никому не рассказывали о своем конфузе.

— Тебя в лаборатории ждут, — сказал Витька-дубль, остановившись на несколько секунд перед дверью, пока студенты втягивались обратно в конференц-зал.

Я машинально кивнул и трансгрессировал, но по привычке оказался в своем отделе. Девочки занимались своими делами и на появление начальника не прореагировали.

Я посмотрел, что там у них, но замечаний делать не стал, а метнул взгляд в специально поставленный для таких целей на шкафу силикатный кирпич. Дырка в кирпиче заметно увеличилась и очень скоро обещала стать сквозной. Девочки, не отрываясь от своих дел, вяло поаплодировали.