Мишель Роман - Времена Бессмертных
Я шла за ней, молча разглядывая причудливое жилище моего старого знакомого. Мне казалось совершенно необычным то, что я узнаю его жизнь изнутри только сейчас, хотя знакомы мы уже довольно давно. Узнавать человека оказывается все равно, что читать интересную книгу, вот только чаще всего обложка не соответствует содержанию.
Вслед за Парисом мы вошли в небольшую комнату, подсвеченную четырьмя напольными лампами, центральное место занимало внушительных размеров кресло с мигающими позади датчиками. Афина разочарованно выдохнула, она явно ожидала увидеть что-то более впечатляющее.
— Это и есть та самая, невероятная технология? — девушка сделала несколько шагов к оббитому черной кожей креслу, но Парис резко ее остановил.
— Это только средство. Главное то, что оно может тебе подарить! — он отпустил ее и, приглашая, указал раскрытой ладонью на сидение.
Недоверчиво оглядев кресло опасного цвета, (черный считается враждебным) Афина осторожно в него опустилась. Скорее всего, слова Париса о том, что не нужно недооценивать его новообретение, подействовали, потому что девушка выглядела весьма напряженной.
— А что вообще со мной должно произойти? Я кайфану? Или поучаствую в групповушке, при этом оставшись нетронутой? — иногда, когда Афина говорит, мне хочется провалиться сквозь землю от неловкости.
— Нет, детка, тебе просто нужно будет вообразить себе что-нибудь. — Парис осторожно надел Афине на глаза черную маску, на подобие той, что используют для сна и что-то переключил позади спинки кресла.
Я ждала. Не знаю, что я воображала может произойти. Может быть, как стены в мгновение ока исчезнут, и мы окажемся посреди дикой природы, той, о которой нам рассказывают на курсах природоведенья. Как животные всевозможных форм и размеров будут отовсюду на нас таращиться, прячась за высокой травой и пальмами…
А может все вообще должно происходить совершенно не так. Вдруг, как выразилась Афина, эта самая «чудо-машина», работает по другому принципу, и, скажем, превращает человека в нечто сверхъестественное! И Афина могла бы превратиться скажем в…в покрытое язвами чудовище!
Пора было понять, что я слишком увлекаюсь чтением старинных сказок.
Я внимательно следила за выражением лица подруги, за ее ерзаньем в кресле. Поначалу все было вполне обычно, она, кажется даже, собиралась вновь отпустить одну из своих сальных реплик, но в секунду девушка напряглась всем телом, губы ее стали медленно расползаться в улыбке. Что она видела? Я могла только догадываться. Афина вертела головой, словно следила за чем-то интересным невидимым взором, я прикусила губу, чтобы не начать задавать рвущиеся наружу вопросы.
Обратив внимание на Париса, заметила, как довольно он улыбается, должно быть ему очень льстило, что он обладает данной технологией, суть которой для меня по-прежнему оставалась загадкой.
Блуждания Афины в видимом только ей одной мире, похоже, завершилось, потому что Парис снова что-то переключил за спинкой кресла и медленно стянул с лица девушки маску. Улыбка так и осталась приклеенной к ее губам. Глаза подруги сияли восхищением, она словно бы еще не отошла от сна, с удивлением рассматривая комнату, в которой будто впервые очутилась.
— Уау-у-у-у! — приходя в себя, протянула Афина. Она смотрела на меня, говоря: ты не представляешь, что со мной только что произошло.
— Ну и как, впечатляет? — улыбаясь одним уголком рта, самодовольно поинтересовался Парис. Он стоял в нескольких шагах от меня, и при желании я даже могла бы почувствовать, как пахнет его тело, но даже от одной мысли об этом мне стало неловко за себя.
Да что со мной не так? У меня никогда не было парня, гормоны должны сходить с ума при одном лишь взгляде на этого красавца, но я словно заблокирована.
— Что это было, а? Черт возьми, я словно бы…я… это было как взаправду!
— Это и было взаправду, только целиком в твоем сознании. Что ты представила? — скрестив руки на груди, полюбопытствовал парень.
— Помнишь урок природоведенья, когда нам рассказывали о Сакуре и ее цветении? — обратилась Афина ко мне. Я утвердительно кивнула. — Почему-то я представила именно эти сады, запах исходящий от лепестков, солнце, проблескивающее сквозь ветки! И я очутилась там, всем телом я чувствовала, что нахожусь в этом месте, могу поклясться, что дышала тем ароматным воздухом! Твою ж мать, Парис! Что ЭТО, машина времени, телепорт?
— Пока я не изучил эту штуковину полностью, не могу ответить точно. Но знаю наверняка, что это ловушка сознания, что-то наподобие обычной проекции.
— Но я ведь… — начала Афина. — Эй, красавчик, я что, была подопытной в твоем чудо-кресле?! — изобразила злость подруга.
Парис предложил и мне попробовать себя в иллюзорной реальности, но я вежливо отказалась. Правда, возвращаясь домой, я всю дорогу представляла себе, где хотела бы очутиться. Даже начала размышлять о том, так ли нереально это путешествие, ведь на курсах по современной философии, нам говорили о том, что ничто не проходит бесследно и каждая мысль может стать материальной.
Тогда-то я и придумала писать письма другу из прошлого, а потом принести письма с собой в кармане брюк, когда отважусь сесть в чудо-кресло Париса. А вдруг мои послания, прогулявшись по вселенной, дойдут до адресата? Никто бы и никогда не стал думать о подобном, но я не все.
Я слышу, как папин магнитомобиль въезжает на платформу, а через пару минут открываются двери лифта и он вваливается в гостиную. Он снова в этом своем, странном состоянии: на одну половину заполнен печалью, на другую спиртным.
Первые годы после смерти мамы и брата, он держал себя в руках, полностью ушел в работу и мы почти никогда не разговаривали о случившемся, но чем старше я становилась, тем тоньше оказывалась его броня, отделявшая от горя.
Лет в шестнадцать-семнадцать я остро нуждалась в общении с ним, мое ощущение полного одиночества с каждым проходившим днем казалось нестерпимее. Я пыталась заговорить, наваждением стала идея узнать все о гибели моих близких, это начало пугать даже меня саму, но папа оставался немногословным. И я сдалась. Со временем прошел и страх одиночества, и желание во что бы то ни стало узнать детали трагедии. Мои чувства словно бы на время исчезли, уступив место обычным правилам будних дней. Так оставалось до того самого момента, как я взяла в руки чернильную ручку и положила перед собой листок бумаги.
Почему это стало так важно для меня? Чем это стало для меня?
Отец, молча, проходит через всю гостиную и падает в объятия огромного дивана, оббитого искусственной белой крокодиловой кожей. Теперь он делает так очень часто; раздвигает шторы, закрывающие панорамное окно и, не говоря ни слова, смотрит на мерцающие в темноте высотки Византии. Я почти слышу как не спеша, одна за другой в его голове шагают мысли. Какие тайны живут в его черепе, сколько правды о гибели мамы и брата таиться в недрах его сознания?
Я никогда не задаю вопросов. Папа живет в своем безмолвном мире, а я в своем. Ужин я готовлю сама, как раньше делала для него мама, заказывать еду в Службе Питания для нее было неприемлемо.
Разогреваю и подаю тарелку с овощами и курицей отцу. В его правой руке бутылка с пойлом (хотя конечно нельзя так обзывать дорогое виски), и первые секунды он не уделяет моему ужину должного внимания, но заметив, что я жду пока он начнет есть, папа берет тарелку из моих рук.
— Какие-то мы с тобой слишком молчаливые. — вдруг констатирует он. — А с другой стороны, почему все и всегда должны без умолку трепаться?
Я присаживаюсь рядом с ним и стараюсь увидеть Византию его глазами, через толщину его мыслей. Что-то важное должно прозвучать из его уст. Я чувствую.
— Я всегда хотел подарить тебе главное — вечную жизнь и молодость. Я работал как проклятый, шел на должностные преступления, даже воровал… Церемония Перехода великое и жестокое событие современности. Как прекрасно знать, что твой ребенок сможет жить вечно и как жестоко понимать, что тебе может не хватить денег, за это заплатить.
Папа надолго взял паузу. Мое сердце учащенно бьется, угрожая разогнаться до такой скорости, что пробьет грудную клетку и выскачет наружу. Я боюсь того, что он мне может сказать, я, словно вхожу в такую причудливую комнату, выхода из которой мне уже не найти.
— Аврора, я официально заявляю, что твоя Церемония Перехода состоится. Сегодня я все оплатил, тебя девочка моя, ждут тысячелетия! Скоро ты станешь Бессмертной.
Отец прижимает меня к себе и торжественно улыбается, я вижу его искривленное отражение в стекле окна напротив. Я словно забываю, как дышать. Воздух точно бы навсегда исчезает из моего мира.
Бессмертие… Вечность в одиночестве?
Глава 2
Аврора
Открываю глаза. Будильник не звонил, но я по привычке просыпаюсь рано. Уходя, папа поднял жалюзи, и теперь яркий белый свет затапливает комнату. Какие-то секунды я вспоминаю, кто я такая, какой жизнью живу и, последнее, из того, что помню.
