Юрий Никитин - Насты
Зяма – еврейский мальчик из «хорошей» семьи, вышел из подъезда, с трудом отпихивая тяжеленную дверь на могучей пружине, что совсем не просто, когда выводишь еще и велосипед «Merida», хоть и вроде бы из легких сплавов, но универсал, это значит, и колеса широкие, а сам в состоянии выдерживать прыжки с трамплина с седоком любого веса.
Мы крикнули, он развернулся и пошел в нашу сторону, держа обеими руками руль, худосочный, бледнокожий, в больших роговых очках.
Он уже на ходу снял одной рукой очки и, остановившись перед нами, начал протирать большим клетчатым платком.
Данил сказал лениво:
– Ты че не поправишь зрение? Сейчас не только в Федоровке делают, их полно! Сегодня сделают и тут же отправят домой с идеальными гляделками!
Зяма помотал головой, в глазах насмешка, сказал язвительно:
– А разве я в очках не умнее?
– Ну-у, – сказал Данил в сомнении.
– А еще, – объяснил Зяма наставительно, как кот ученый, – они дают необходимую паузу, когда нужно спешно собраться с мыслями и не лохануться с ответом. Вот так это снимаешь с умной морды и тщательно протираешь, а то, дескать, запылились. А за это время что-то да придумаешь, как вас наколоть, мы ж, жиды, хитрые, только об этом и думаем!..
– А что, – спросил Данил с сочувствием, – надо что-то придумывать?
– Батя насел, – объяснил Зяма, – чтобы я с таким сбродом не якшался. Вот и думаю…
– Сложная проблема, – посочувствовал я. – Тогда три сильнее, а то вон там еще пятнышко… Это как сигарета, да?.. Пока вытаскиваешь, разминаешь, суешь в пасть и неспешно прикуриваешь, дескать, занят, а сам пока спешно стараешься какую-то хрень сообразить.
– Так у вас же, жидов, – напомнил Данил, – уже есть сигарета. «А таки зачем вы это спрашиваете?»
– А с очками двойная страховка, – ответил Зяма победно. – Я осторожный и запасливый! С гоями иначе нельзя, вас много.
С Зямой хорошо, его не задевают наши шуточки про хитрых жидов, он ржет и в ответ рассказывает про тупых русских, мы тоже ржем, как кони, у нас полный интернационал, а был бы еще и негр, мы бы его звали негром и черножопым, а он нас – белыми и беложопыми, и все мы понимали бы, что это приколы, а на самом деле нет ни жидов, ни негров, ни русских, ни хохлов, а есть нация Интернета и социальных сетей, а все остальное – древняя история, которую нужно сбросить с парохода современности вместе с ее предрассудками, обычаями и устарелыми понятиями. Данил сбегал за своим великом, вместе подъехали к дому, где живет Люська. Она откликнулась на звонок домофона сразу, прощебетала, что сейчас спустится.
Она появилась в шортиках и спортивной маечке, кроссовки самые дешевые и уже стоптанные, велик тоже старенький, только сама Люська, как всегда, свеженькая и чистенькая, как круто сваренное яичко со снятой кожурой.
– У меня велик, – напомнила она сразу. – Привет, Данил… здравствуй, Зяма.
У ее велика в самом деле цепь чуть не задевает землю, как вымя у коровы-рекордистки, но у Данила в бардачке все необходимое. Мы с Зямой положили Люськин велосипед, и Данил, согнувшись в три погибели, начал выбивать лишнее звено и заново натягивать укороченную цепь.
Мимо народ идет осторожненько, с одной стороны: мы вроде бы почти тимуровцы, помогаем девушке, а она стоит рядом и даже пальчиком не шевелит, с другой – у нас хреновая репутация, с нами даже Зяме запрещают общаться, а уж приличной девушке…
Хотя у Люськи вообще нет ни отца, ни матери, живет у тети, да и та пьет, мужики у нее ночуют разные. Люська всего насмотрелась, но все равно не пьет и не колется, хотя, конечно, ее перетрахал весь микрорайон, в том числе и мужики в возрасте, что забегают разгрузиться к тете.
Данил с усилием натянул на зубцы большой шестеренки цепь, прокрутил, перещелкивая на остальные четыре, что поменьше, но для скоростей побольше.
– Все, – сказал он довольно, – теперь точно не спадет.
Люська взяла из наших рук руль, довольная, мимо прошли девчонки и видели, как аж трое парней корячатся с ее велосипедом, пусть теперь дохнут от зависти.
– Куда поедем?
– Через сквер, – ответил я, – а там посмотрим.
Сквер длинный, мы пронеслись через него по всей длине, сверкая спицами и пугая прохожих, там дальше чужие районы, нас не знают, еще квартал, а потом ухоженный парк, новый мэр старается как-то облагородить, потерпев неудачу во всех остальных начинаниях, где нужны ум и воля, а также деньги.
Через жилой квартал промчались хоть и лихо, но не на скорости, а так, чтобы никого не сшибить, а на подъезде к парку Люська осмелела, сперва задрала маечку, обнажив сиськи, а потом сняла ее и повесила на руль.
Так проехали вдоль шоссе до «зебры», там уже ждут зеленого света пятеро: супружеская пара, как говорят, среднего возраста, хотя, на мой взгляд, это древние пердуны лет по пятьдесят, которые зря коптят землю, и двое парней с малолетней девчонкой.
Люська, молодец, удержалась от того, чтобы спрятать сиськи, а мы приблизились к ней теснее, обеспечивая поддержку. Девчонка сразу вперилась в ее сиськи жадными глазами, я видел во взгляде пацанки торопливый расчет: ей можно или еще рано показывать ее прыщики, что пока только наметились на месте будущего вымени, скорее бы отросли, чтобы вот так дразнить народ…
Парни сперва обалдели, затем начали стыдливо хихикать и толкать друг друга локтями. Супружеская пара не обращала внимания, что там творится за их спинами, застыли у самой бровки, вперив взгляды в красный сигнал светофора, чтобы первыми шагнуть на проезжую часть, как только тот сменится зеленым.
Данил подмигнул Люське, держись, все идет хорошо. На той стороне вспыхнул зеленый, супружеская пара торопливо ступила на шоссе, надо успеть перейти эту широченную полосу, не пережидая посредине, а мы, работая педалями, пересекли автостраду.
Люська чуть не упала, не сумев поднять на бровку переднее колесо, пришлось слезть, завести велик наверх, а уже там снова взобраться в седло.
Сзади свистнули, но теперь уже и у нас, как в гнилой Америке, так выражают не осуждение, а восторг. Свистели, полагаю, не супруги. Думаю, они вообще ничего не заметили.
Зяма оглянулся на Люську, та едет довольная, раскрасневшаяся и сияющая, сказал бодро:
– А что, мы крутые!.. Можно, наверное, уже и шорты долой.
Люська сказала трусливо:
– Что, вот так сразу?
– А что мешает?
– Нет, давайте сперва я так поезжу…
– Понравилось? – спросил он понимающе.
– Еще бы, – призналась Люська. – У меня и так уже там мокро. Это так возбуждает… даже не знаю, ничего не заводит так атомно!
Ветер шелестит в ушах и треплет волосы, мы влетели под сень, как говорится, вековых дубов, дальше пошли клены и вязы, дорожки хоть и узкие, но заасфальтированы, можно бы разогнаться, но тут зачем-то еще и гуляют.
Я прислушался к приглушенному грохоту.
– Сейчас час пик?.. Значит, электрички прут одна за другой… Айда к эстакаде! Там сейчас через каждые три минуты поезд метро проскакивает…
Данил воскликнул обрадованно:
– Ага, клево! Там совсем близко. Все и увидят, а сделать ничо не смогут…
– Прям Эзоп, – сказал Зяма.
Данил изумился:
– Какой Эзоп?
– Который лиса и виноград, – объяснил Зяма победно.
Деревья метнулись навстречу, тропка там слабенькая, не к станции же, велики мощно подпрыгивают на выступающих из земли толстых корнях, набивая нам задницы, руль пытается вырваться, только что не храпит, как норовистый конь, а ветки то и дело нагибаются, вроде бы не сами, а ветер их гнет, хотя его нет, и стараются злобно хватануть за волосы.
Наконец впереди просвет за деревьями, мы выметнулись на простор, впереди железнодорожная колея.
Зяма вскрикнул:
– Электричка!.. Люська?
Мы поспешно оставили велики, Люська торопливо сняла шорты и выпрямилась во всем нагом блеске. Электричка несется не так уж и быстро, как кажется, станции расположены часто, не успевает и разогнаться, потому в вагонах увидели ее сразу и сразу кинулись к окнам.
А мы смотрели на приникшие к стеклам бледные рожи и довольно ржали. Люська вскинула руки и подвигала бедрами и сиськами, потом подхватила их ладонями и поиграла, быстро поднимая по очереди вверх-вниз.
Видно, как там жестикулируют, рожи довольные, но видит око, да зуб неймет, а когда электричка промчалась, Люська повернулась к нам довольная, раскрасневшаяся, вся как будто светится изнутри.
– Ну как?
– Ты их завела, – крикнул Данил.
– Как выходить будут на станции? – поинтересовался Зяма. – Там скажут, прибыл целый вагон извращенцев…
– Га-га-га! – загрохотал Данил. – Класс!
– Через две минуты следующая, – сказал Зяма.
Люська протанцевала еще три электрички, все больше входя в роль страстной соблазнительницы, хотя, как все мы знаем, вязка ей по фигу, кайфа не ловит, наконец сказала счастливо:
– Это здорово… но уже одно и то же. Хотя и здорово!
