Нил Шустерман - Беглецы

Сквозь оставшуюся узкую щель видно лишь часть лица и один фиолетовый глаз.

— Ты спра­вишься, я знаю. Позвони, когда будешь в безо­пасности, пожалуйста, — говорит Арианна и за­крывает дверь.

Коннор еще долго стоит на крыльце, дожи­даясь, пока выключится свет. Он не думал, что придется бежать одному, но, возможно, он про­сто был слишком наивен. Мальчик оказался в одиночестве в тот момент, когда родители под­писали документы.

На поезде он уехать не может и автобусом воспользоваться — тоже. Денег у него доста­точно, но ночью ни поезда, ни автобусы не хо­дят, а утром его уже хватятся, и находиться в транспорте будет небезопасно. Там его станут искать в первую очередь — это очевидно. Дети, обреченные на разборку, убегают так часто, что для их поимки созданы специальные отря­ды, состоящие из инспекторов по работе с не­совершеннолетними. Отлов беглецов стал сво­его рода искусством, которым должен в совер­шенстве владеть каждый полицейский.

Можно исчезнуть, раствориться в большом городе. Там так много людей, что встретить одного и того же человека дважды невозможно. Можно спрятаться за городом. Там людей не­много, и живут они на значительном расстоя­нии друг от друга. Если устроить жилище в за­брошенном амбаре, никому и в голову не при­дет там искать. Хотя как знать. Если это пришло в голову ему, наверняка в полиции обо всем уже подумали и амбары превращены в ло­вушки. Все только и ждут, пока какой-нибудь несчастный вроде него окажется внутри. Ло­вушка тут же захлопнется. Впрочем, может, все это лишь игра распаленного воображения. Нет, думает Коннор, в таком настроении дале­ко не убежишь. Ситуация требует осторожных и взвешенных решений — и не только сегодня, а в течение последующих двух лет. Как только ему исполнится восемнадцать, можно спокой­но возвращаться домой. Естественно, по воз­вращении его тут же отправят под суд и поса­дят в тюрьму — но на разборку отдать уже не смогут. Главное, дожить до этого чудесного мо­мента.

Возле федеральной трассы есть стоянка. Там останавливаются переночевать дально­бойщики. Туда он и пойдет, решает Коннор. В кузове фуры, как ему кажется, спрятаться нетрудно, но, добравшись до места, мальчик немедленно убеждается в том, что водители держат двери закрытыми и опечатанными. Он молча ругает себя за то, что не подумал об этом заранее. К сожалению, перспективное мышление никогда не было его сильной сторо­ной. Если бы он умел думать на пару шагов впе­ред, многих неприятных ситуаций, которых за последние несколько лет было предостаточ­но, удалось бы избежать. Все как будто шло по нарастающей: он попадал в ситуации, которые сначала можно было бы классифицировать как «трудные», потом как «рискованные» и так далее, вплоть до кульминации — когда он оказался под угрозой быть разобранным на органы.

Возле ярко освещенной закусочной при­паркованы двадцать или чуть больше грузови­ков. Внутри полтора десятка водителей, ужи­нают. Время — половина четвертого утра; ве­роятно, у водителей биологические часы настроены по-своему Коннор ждет и наблюда­ет. Минут через пятнадцать на стоянке появ­ляется полицейская машина. Вползает на ма­лой скорости с выключенной мигалкой и на­чинает медленно, как акула, кружить по стоянке. Мальчик думает спрятаться, но в этот момент появляется вторая машина. Сто­янка слишком хорошо освещена, чтобы мож­но было надежно укрыться. Луна светит че­ресчур ярко, не убежишь. Одна из машин на­правляется в дальний конец стоянки. Через секунду свет фар выхватит из темноты его ма­ленькую фигурку. Мальчик забивается под ко­леса грузовика и молится, чтобы полицейские его не заметили.

Машина медленно проезжает мимо. Вторая в это время так же беззвучно проплывает по другую сторону прицепа, под которым спрятал­ся Коннор. Может, это просто рутинная про­верка, думает мальчик. Может, они не меня ищут. Чем больше он думает об этом, тем более вероятной ему представляется эта версия. Им не может быть известно, что он сбежал. Отец спит, как бревно, а мать давно уже не заходит в его комнату ночью.

Но полицейские не уезжают.

Коннор замечает, что дверь одного из гру­зовиков открыта. Не водительская дверь — от­дельная маленькая дверца, через которую мож­но проникнуть в отделение за кабиной, где на­ходится походная кровать. Из него выбирается водитель, потягивается и направляется к туале­там, оставив дверь открытой.

Коннор молниеносно принимает реше­ние и бросается к грузовику. Из-под ног летит гравий, но мальчик продолжает бежать что есть сил. Он не знает, где полицейские маши­ны, но это уже не важно. Решение принято, и сейчас время действовать вне зависимости от результата. Подбегая к двери, он краем глаза видит луч света: одна из полицейских машин вот-вот повернет в его сторону. Он пулей заскакивает в кабину и закрывает за собой дверь.

Сидя на койке, которая оказывается не больше банкетки, стоящей в школьном вести­бюле, Коннор пытается отдышаться. Что де­лать дальше? Скоро вернется водитель. Если повезет, у него в запасе минут пять, в худшем случае — не более минуты. Он заглядывает под койку. Там достаточно места, чтобы спрятать­ся, но оно занято двумя рюкзаками с одеждой. Можно вытащить их, забраться под койку, прижаться к стене и втащить мешки обратно. Тогда водитель не будет знать, что он здесь. Но прежде чем Коннор успевает вытащить первый рюкзак, дверь спального отделения распахивается. Мальчик остается стоять на месте, а водитель тем временем хватает его за куртку и подтягивает ближе к выходу, чтобы рассмотреть.

— Ух ты! А ты кто такой? Какого черта ты за­брался в мой грузовик?

Мимо беззвучно проплывает полицейская машина.

— Прошу вас, — шепчет Коннор, чувствуя, что его голос стал тонким, как раньше, когда он еще не успел сломаться, — пожалуйста, не гово­рите никому. Мне нужно убраться отсюда как можно скорее.

Он поспешно засовывает руку в рюкзак, ви­сящий за спиной, достает бумажник и вытаски­вает из него стопку банкнот.

— Вам нужны деньги? У меня есть. Я отдам все, что есть.

— Мне не нужны твои деньги, — отвечает во­дитель.

— Что же мне делать?

Даже в темной кабине водитель наверняка заметил панику на лице мальчика. Но он ниче­го не говорит, продолжает молчать.

— Пожалуйста, — снова умоляет Коннор. — Я сделаю все, что вы захотите...

Водитель продолжает молча смотреть на мальчика в течение еще нескольких томитель­ных секунд.

— Сделаешь, что я захочу? — наконец пере­спрашивает он, забирается в кабинку и закры­вает за собой дверь.

Коннор закрывает глаза, боясь даже пред­ставить, на что он только что подписался.

— Как тебя зовут? — спрашивает водитель, присаживаясь на койку.

— Коннор, — отвечает мальчик раньше, чем успевает сообразить, что, возможно, настоя­щее имя следовало скрыть.

Водитель почесывает подбородок, покры­тый жесткой, давно не видавшей бритвы щети­ной, и о чем-то думает.

— Давай-ка я тебе кое-что покажу, Коннор, — говорит он наконец. Протянув руку, он нео­жиданно для мальчика достает из небольшо­го мешочка, висящего над койкой, колоду карт.

— Ты когда-нибудь видел такое? — спрашивает он, ловко разбрасывая карты на несколько сто­пок одной рукой. — Здорово, правда?

Коннор, не зная, что сказать, одобрительно кивает.

— А как насчет этого? — снова спрашивает во­дитель, взяв в руку карту и помахав ею. Карта исчезает. Водитель тянется к карману рубашки Коннора и достает из него исчезнувшую карту. Мальчик издает короткий нервный смешок.

— Такие вот фокусы, — говорит водитель. — Но делаю их не я.

— В каком смысле? — удивляется Коннор.

Водитель, закатав рукав, обнажает правую руку, которой только что показывал фокусы, и мальчик видит широкий шрам — рука была пе­ресажена в районе локтя.

— Десять лет назад я уснул за рулем, — говорит водитель, — и попал в серьезную аварию. Поте­рял руку, почку, еще кое-что. Органы пересади­ли, и я выжил.

Водитель смотрит на руки, и Коннор заме­чает, что правая, которой он показывал фоку­сы, отличается от левой. На левой пальцы тол­ще и кожа более смуглая.

— Значит, — говорит мальчик, — вам на сдачу выпала новая рука.

Водитель смеется, потом умолкает и снова смотрит на пересаженную руку.

— Пальцы умеют то, чему я никогда не учился. Вроде бы это называется мышечной памятью.

И не было такого дня, чтобы я не вспоминал того парня и не пытался представить, какие еще замечательные штуки он мог делать, преж­де чем его разобрали... Знаешь, хорошо, что ты ко мне залез, парень, — говорит он. — Тут не все люди такие, как я. Могли бы все у тебя забрать, а потом все равно копам сдали бы.

— А вы не такой?

— Нет, не такой, — говорит водитель, протя­гивая для пожатия свою, левую, руку. — Иосая Элдридж меня зовут. Я на север еду. До утра мо­жешь со мной.