Джеймс Дэшнер - Лекарство от смерти
Томас присел, пытаясь осмыслить услышанное. Ему точно говорят правду, новости совпадают с тем, что приходило в кратких воспоминаниях. До конца поверить словам Крысуна мешала укоренившаяся в сердце ненависть к ПОРОКу. Сколько они уже обманывали…
Наконец Томас поднялся, позволяя разуму самостоятельно рассортировать поступившую информацию. Сознательным анализом можно заняться и позже. Не говоря ни слова, Томас последовал за Крысуном, покинул наконец свое белое узилище.
Они шли по коридору. Коридор как коридор — длинный, пол выложен плиткой, стены бежевые и увешаны картинами в рамках: волны бьются о берег, колибри зависла у красного цветка, дождь над утопающим в тумане лесом. Над головой гудели флуоресцентные лампы.
Миновали несколько поворотов, и наконец Крысун остановился у двери. За ней обнаружилась большая уборная с рядами душевых кабинок и шкафчиков. Один из них был открыт, внутри лежала свежая одежда и обувка. Даже про часы не забыли.
— У тебя ровно тридцать минут, — предупредил Крысун. — Как помоешься и переоденешься, просто сядь и жди — я приду за тобой, и ты вновь увидишь своих друзей.
Непонятно почему, но при слове «друзья» Томас сразу вспомнил о Терезе. Попытался вызвать ее мысленно и в ответ услышал только тишину. И хоть с каждым днем Томас ненавидел ее все сильнее, пустота раздражала — как полый пузырь внутри. Тереза — ниточка, связь с прошлым. Когда-то она была ему лучшим другом, и с этим твердым знанием Томас не спешил расставаться.
Крысун кивнул:
— Увидимся через полчаса. — Он вышел и закрыл дверь, вновь оставив Томаса наедине с собой.
Томас так и не решил, что делать. Найти друзей — вот пока самое главное. И на шажок к цели он приблизился. Он не знал, чего ожидать, зато хотя бы выбрался из белой комнаты. Наконец! Заодно и помоется в горячей воде, отскоблит себя. Что может быть лучше!
Решив оставить на время заботы, Томас скинул засаленную одежду и стал приводить себя в божеский вид.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
Футболка и джинсы. Кроссовки — точно такие, в каких Томас рассекал по Лабиринту. Чистые мягкие носки. Помывшись раз пять как минимум, Томас будто заново родился. Волей-неволей захотелось верить в лучшее. В то, что отныне он сам себе хозяин. Если б только зеркало не отражало татуировку на шее, набитую перед Жаровней. Эта метка пожизненно будет напоминать ему, через что он прошел. О чем хотел бы забыть.
Выйдя из уборной, Томас привалился спиной к стене и, скрестив на груди руки, принялся ждать: придет ли Крысун? Или оставил побродить по зданию, осмотреться? Может, началось новое испытание? И только он об этом подумал, как из-за угла раздались шаги — вернулся Крысун, как всегда, в белом, заметив:
— Ну вот, на человека стал похож.
Края губ Крысуна поползли вверх, образуя неприятную улыбочку.
В уме родилось с сотню ядовитых реплик, но Томас решил не паясничать. Надо собрать как можно больше информации и встретиться с друзьями.
— В принципе чувствую себя хорошо. Так что… спасибо. — Он вылепил небрежную улыбку. — Когда я увижу остальных глэйдеров?
— Прямо сейчас. — Крысун — сама деловитость — кивнул в сторону, откуда явился, и жестом велел Томасу следовать за ним. — Каждый из вас прошел разные тесты перед началом Третьей фазы испытаний. Мы планировали собрать матрицу уже в конце Второй фазы, однако надо двигаться дальше. Импровизируем. И тем не менее к цели мы подобрались очень близко. Теперь все вы партнеры и поможете нам в более глубоких исследованиях и тонких настройках. Надо решить задачу.
Томас прищурился. Он-то думал, что Третья фаза — это его белая комната. Как тогда поступили с прочими ребятами? Свое испытание Томас успел возненавидеть, однако мог лишь догадываться, какие кошмары выпали на долю товарищей. Лучше, пожалуй, не знать о них.
Наконец Крысун подвел Томаса к двери. Открыл ее и, не теряя времени, ступил внутрь комнаты.
Оказавшись в небольшом зале, Томас ощутил огромное облегчение: разбросанные по рядам, сидели друзья, живые, здоровые и довольные. Глэйдеры, девчонки из Группы «В», Минхо, Фрайпан, Ньют, Эрис, Соня, Гарриет… Казалось, все они счастливы — болтают, улыбаются, смеются… хотя, может, и неискренне. Им, должно быть, тоже сказали, будто дело идет к концу. И вряд ли кто-то из ребят поверил. Он, Томас, точно не поверил. До конца еще далеко.
Томас поискал взглядом Хорхе и Бренду. Он хотел видеть ее, очень, и боялся, что ПОРОК исполнит угрозу и отошлет ее назад, в пустыню. Однако здесь, в зале, ни Хорхе, ни Бренды Томас не заметил. Он хотел уже спросить о них у Крысуна, и тут сквозь общий гам раздался голос — и Томас, заслышав его, не смог сдержать улыбку.
— Стеб меня задери. Это же Томас! — провозгласил Минхо.
Зазвучали радостные крики, аплодисменты и свист. Все возрастающее облегчение смешалось с тревогой, и Томас продолжал рассматривать лица в зале. Не желая говорить и отвечать, он просто улыбался… пока не заметил Терезу.
Развернувшись на стуле в дальнем конце ряда, она встала. Все те же черные волосы — чистые, ухоженные, блестящие — обрамляют бледное лицо. Алые губы разошлись в широкой улыбке, синие глаза озарились светом. Томас шагнул было ей навстречу и сразу одернул себя. Слишком свежи в памяти образы того, как она с ним поступила. Слишком ясно помнит Томас, как Тереза твердила: «ПОРОК — это хорошо». После всего того, что ПОРОК с ними сделал!
«Слышишь меня?» — мысленно позвал Томас, просто желая проверить, не вернули ли им телепатический дар.
Ответ не пришел, не возвратилось и внутреннее ощущение присутствия телепатического партнера. Томас и Тереза стояли, глядя друг другу в глаза, наверное, с минуту. А может, всего несколько секунд. Потом к Томасу подбежали Минхо и Ньют и принялись пожимать ему руку, хлопать по спине. Друзья отвели его в глубь зала.
— Ты хоть не лежишь лапками кверху, Томми, — сказал Ньют, крепко стискивая ему руку.
Ну вот, разворчался. Сколько Ньют не видел Томаса? Радоваться надо, а он… У Минхо на губах играла все та же ухмылочка, однако в глазах читалась жесткость. Немудрено, ему тоже досталось. Еще не до конца оправившись, Минхо, впрочем, старался вести себя по-обычному.
— Могучие глэйдеры снова в сборе. Рад видеть тебя, кланкорожий… Я уж напредставлял ужасов, как тебя убивают сотней различных способов. Да и ты, поди, ревел без меня по ночам? Соскучился?
— Есть немного, — пробормотал Томас. Все еще возбужденный от радостной встречи, он не знал, что сказать.
Отделившись от основной группы, он пошел в сторону Терезы. Не терпелось поближе взглянуть на нее и спокойно подумать, как быть дальше.
— Привет, — сказал Томас.
— Привет, — ответила Тереза. — Как ты?
— Вроде неплохо. Выдалась парочка тяжелых недель. Не мог… — Тут он одернул себя. Чуть не спросил, дошли ли до нее мысленные призывы. Ну уж нет, такого удовольствия он ей не доставит.
— Я пыталась, Том. Каждый день пыталась связаться с тобой. Нас отрезали друг от друга. Думаю, на то есть своя причина. — Она взяла его за руку, и глэйдеры тут же разразились хором насмешек.
Томас отдернул руку и густо покраснел — не от стыда, от гнева. Слова Терезы разозлили его, а глэйдеры приняли румянец за признак смущения.
— Ой-о-ой, — произнес Минхо. — Милее была только сцена, когда тебя стебанули копьем по роже.
— Вот она, истинная любовь. — Сказав так, Фрайпан заржал густым басом. — Не хотелось бы увидеть, как эти двое дерутся по-настоящему.
Плевать, что друзья думают, надо показать Терезе, что ничего ей так просто с рук не сойдет. Как бы ни доверял ей Томас до испытаний, кем бы они друг другу ни приходились — все это в прошлом. И если можно как-то помириться с Терезой, работать с ней, то доверять — полностью и безоговорочно — стоит лишь Минхо и Ньюту. Никому больше.
Томас как раз открыл рот и собрался сообщить об этом Терезе, но тут Крысун прошел между рядами, на ходу громко хлопая в ладоши.
— Так, все расселись по местам. Нам надо уладить несколько дел, а после мы деактивируем Стерку.
Произнес он это как ни в чем не бывало, и Томас почти не услышал слов, однако «деактивируем Стерку» отозвалось в памяти. Томас замер.
Ребята притихли, и Крысун взошел на подиум, встал за кафедру. Вцепившись в ее края, вестник в белом натянул привычную искусственную улыбку и произнес:
— Все верно, дамы и господа. Мы возвращаем вам память. Всю, до последней мелочи.
ГЛАВА ПЯТАЯ
Голова закружилась, и Томас поспешил сесть подле Минхо.
Он так хотел этого, так боролся за то, чтобы вспомнить прошлую жизнь, семью, детство — даже день перед тем, как попал в Лабиринт, — но сейчас сама мысль о возвращении памяти показалась невероятной. Осознав же новость, Томас понял: что-то переменилось. Он уже не так сильно желает возвращения памяти.
