Джеймс Дашнер (Дэшнер) - Бегущий в Лабиринте (Трилогия)
Он повернулся и сквозь расступившуюся толпу зашагал к покосившейся деревянной постройке в углу. Остальные начали расходиться, напоследок бросая на новичка долгие взгляды.
Томас скрестил руки, закрыл глаза и глубоко вздохнул. Пустота, выедавшая его изнутри, быстро уступила место такой печали, что от нее закололо в сердце. Навалилось слишком много. Где он? Что это за место? Какое-то подобие тюрьмы? Если так, за что его отправили сюда и на какой срок? Язык здешних обитателей непривычен, а их самих, казалось, вообще не беспокоит, будет он жить или умрет.
Вновь подступили слезы, но Томас сдержался.
– Что я такого сделал? – прошептал он, не рассчитывая, что его кто-то услышит. – Почему меня бросили сюда?
– Мы все прошли через это, Шнурок. – Ньют похлопал Томаса по плечу. – У всех нас был Первый День, и каждого когда-то вытащили из темного Ящика. Не скрою, у тебя большие неприятности, а дальше может быть еще хуже. Но пройдет время, и ты станешь настоящим бойцом без страха и упрека. Видно, что ты не какой-нибудь долбаный слюнтяй.
– Это тюрьма? – спросил Томас. В сумраке сознания он безуспешно пытался отыскать малейший проблеск, который позволил бы вспомнить прошлое.
– Слишком много вопросов, – сказал Ньют. – Ничего обнадеживающего ответить не могу. Во всяком случае, пока. Сейчас постарайся успокоиться и прими положение как данность – утро вечера мудренее.
Томас промолчал, понурив голову и разглядывая под ногами трещины в камнях. Вдоль края одного из каменных блоков росла полоска бурьяна с мелкими листочками. Крохотные желтые цветочки тянулись вверх, словно пытались дотянуться до солнца, скрытого исполинскими стенами Глэйда.
– Думаю, Чак будет тебе хорошим напарником, – продолжал Ньют. – Толстяк малость неуклюж, зато отличный собеседник, когда все дела сделаны. Побудь здесь. Я скоро вернусь.
Едва он успел закончить фразу, как воздух прорезал истошный вопль – высокий, пронзительный, почти нечеловеческий крик эхом разнесся по выложенной камнем площади, заставив обернуться всех, кто на ней находился. От мысли, что вопль раздался из деревянной постройки, у Томаса кровь застыла в жилах.
Даже Ньют подскочил, как ужаленный.
– Вот хрень! На десять минут нельзя отлучиться без того, чтобы медаки не начали истязать бедолагу! – Он покачал головой и слегка пнул Томаса ногой. – Найди Чака и передай, что я поручил ему позаботиться о твоем спальном месте.
Сказав это, он со всех ног помчался к постройке.
Томас сполз на землю по грубой коре дерева, оперся спиной о ствол и закрыл глаза. Как бы ему хотелось, чтобы все происходящее оказалось лишь кошмарным сном!
Глава третья
Томас долго сидел так, будучи не в силах пошевелиться. Наконец он заставил себя посмотреть в сторону кособокой постройки. Возле нее крутилась группа мальчишек, которые то и дело беспокойно поглядывали на верхние окна, будто ожидали, что вот-вот случится взрыв и оттуда в туче осколков стекла и щепок на них вылетит какая-нибудь омерзительная тварь.
Внимание Томаса привлек странный стрекочущий звук. Он посмотрел вверх и успел заметить бледный красный огонек, тут же скрывшийся в ветвях. Томас поднялся и обошел дерево с другой стороны, вытягивая шею и стараясь понять, откуда исходит стрекотание, но не увидел ничего, кроме голых серо-коричневых веток, вытянувшихся словно костлявые пальцы и придававших дереву сходство с живым существом.
– Это один из этих… жуков-стукачей, – произнес кто-то.
Томас обернулся – рядом стоял невысокий пухлый мальчуган. Совсем юный – вероятно, самый молодой из всех, кого Томас успел здесь встретить; на вид ему было лет двенадцать-тринадцать. Длинные темные волосы, заложенные за уши, доходили до плеч, на румяном круглом лице блестели грустные голубые глаза.
Томас кивнул ему.
– Жуков… каких, говоришь, жуков?
– Стукачей, – повторил мальчик, указывая на верхушку дерева. – Если у тебя хватит ума не лезть к нему первым, он тебя не тронет, – он сделал паузу, – шанк.
Кажется, парнишке было неловко произносить последнее слово, будто диалект Глэйда по-прежнему оставался ему чуждым.
Опять раздался леденящий душу вопль – на сей раз более протяжный, – от которого Томаса прошиб холодный пот.
– Что там происходит? – спросил он, показывая на постройку.
– Не знаю, – ответил круглолицый мальчик высоким детским голоском. – Это Бен. Ему здорово досталось. Все-таки они до него добрались.
– Они?..
Зловещий тон, каким мальчик произнес это слово, Томасу очень не понравился.
– Ага.
– Кто – они?
– Надеюсь, тебе не придется это прочувствовать на собственной шкуре, – ответил парнишка как-то слишком уж спокойно и непринужденно. Он протянул руку. – Меня зовут Чак. Пока не появился ты, я считался Салагой.
Так вот кто должен позаботиться о моем ночлеге, – подумал Томас. Мало того, что он не мог избавиться от чувства полнейшего дискомфорта, так теперь еще и был раздражен. От непонимания происходящего разболелась голова.
– Почему все называют меня Салагой? – спросил он Чака, коротко пожав тому руку.
– Потому что ты самый новый из всех новичков. – Чак ткнул в Томаса пальцем и засмеялся.
Из дома вновь донесся душераздирающий крик, похожий на рев животного на скотобойне.
– Как ты можешь смеяться? – поразился Томас, напуганный загадочным воплем. – Такое впечатление, будто там кто-то умирает.
– Все с ним будет нормально. Никто еще не умер, если успевал получить сыворотку. Тут все – или ничего. Смерть или жизнь. Просто очень болезненно.
– Что – болезненно? – спросил Томас, выдержав небольшую паузу.
Глаза Чака забегали.
– Ну… когда жалят гриверы.
– Гриверы?
Томас все больше заходил в тупик. Жалят… Гриверы… Услышав слова, от которых веяло чем-то зловещим, он уже не был уверен, что хочет знать подробности.
Чак пожал плечами и, закатив глаза, отвернулся.
Томас досадливо вздохнул и вновь прислонился к дереву.
– Сдается, ты знаешь не намного больше меня, – слукавил он.
Его амнезия была очень странной. Томас помнил, как устроен мир в общем и целом, но многие детали – например, лица людей и их имена – напрочь вылетели из головы. Как если бы в новой книге отсутствовало каждое десятое слово, отчего смысл понять невозможно. Томас не помнил даже своего возраста.
– Чак… как ты думаешь, сколько мне лет?
Мальчик окинул его взглядом с ног до головы.
– Я бы сказал, шестнадцать. Рост примерно метр восемьдесят, шатен… если тебя это интересует. А еще: ты выглядишь хуже, чем обжаренный на костре кусок печенки. – Он хихикнул.
Томас был поражен настолько, что последних слов уже не слышал. Шестнадцать?! Неужели ему всего шестнадцать? Он-то ощущал себя куда более взрослым.
– Ты серьезно? – Он умолк, пытаясь подобрать нужное слово. – Как…
Томас почувствовал себя совсем плохо.
– Успокойся. Первые дни будет очень погано, потом привыкнешь. Как я, например. Всяко лучше, чем жить в куче кланка. – Он искоса посмотрел на Томаса, будто ожидая нового вопроса. – Кланком мы называем дерьмо. Когда дерьмо падает в ночной горшок, оно издает звук, похожий на «кланк».
Томас уставился на Чака, не веря ушам.
– Офигеть, – только и смог он вымолвить.
Томас встал, прошел мимо Чака и направился к обветшалому дому, который нелепым пятном выделялся на фоне массивной каменной стены. Определение «развалина» подходило к его внешнему виду, пожалуй, лучше всего: в высоту дом выглядел как трех– или четырехэтажное здание, но складывалось впечатление, что он в любую минуту готов завалиться. Судя по нелепому нагромождению балок, досок, окон и толстых веревок, дом, видимо, сколотили в большой спешке.
Проходя через площадь, Томас уловил отчетливый запах дыма и аромат жарящегося на огне мяса. В животе заурчало. Теперь, когда Томас узнал, что кричал всего лишь покусанный мальчик, ему стало легче. Конечно, если не думать, кто именно покусал…
– Как тебя зовут? – спросил Чак, стараясь поспеть за Томасом.
– Что?
– Твое имя. Ты нам до сих пор не сказал. Наверняка ты его помнишь.
– Томас.
Он едва слышал собственный голос. Его мысли направились в новое русло: если Чак прав, тогда Томас только что выявил нечто общее между обитателями Глэйда. Потеря памяти у всех была похожей – они помнили собственные имена, но почему-то забыли, как зовут их родителей и друзей. И почему-то никто здесь не помнил своей фамилии.
– Рад знакомству, Томас, – сказал Чак. – Не беспокойся, я позабочусь о тебе. Я тут уже целый месяц и знаю Глэйд вдоль и поперек. Положись на меня.
