Вадим Астанин - Час до полуночи
Собрав привезенную с собой свиту, гости уходили по широкой тропинке к заимке. Старичок дожидался, пока они скроются за деревьями, и бегом возвращался к шлагбауму. Атлет доставал сигареты, старичок привычно у него одалживал. Атлет презрительно усмехался, но в просьбе не отказывал. Они дружно закуривали. На плече у атлета висел автомат Калашникова.
Гости были людьми солидными и серьезными, и машины соответствовали их положению: внушающие уважение внедорожники на больших, выступающих за крылья колесах, несоразмерно огромные в сравнении с джипами сопровождения, одинаково черные, увенчанные сверху гирляндами фар на хромированных поперечных трубах, с массивными хромированными «кенгурятниками» спереди и откидывающимися вбок трубчатыми хромированными же держателями, с прикрученными к ним запасными колесами, сзади.
Заимка принимала гостей жаром протопленных печей, треском горящих в камине поленьев, игристым сверканием хрустальных люстр и исходящей из кухни волной аппетитных запахов. На кухне безраздельно царила и самовластно правила Клавдия Ксаверьевна Шпанько, женщина добрая и дородная. Гости скидывали теплые куртки, отсылали охранников и помощников в комнату для персонала и проходили в общую залу, к заблаговременно сервированному столу. Клавдия Ксаверьевна, или тетя Ксава, выступала из кухни, торжественно неся закрытую куполообразной крышкой фарфоровую кастрюлю с фирменным тетиксавиным блюдом — украинским борщом. За Клавдией Ксаверьевной следовал повар с горячими пампушками. Кастрюля водружалась в центре стола, пампушки выкладывались ладной горкой на подносе. Гости угощались зубровкой и сами разливали борщ по тарелкам. Ели молча, не отвлекаясь и не тратя времени на беспредметную застольную болтовню. На второе подавали пельмени непременно под водочку, двух сортов, настоянную на березовых брульках и кедровых орешках. Завершалась трапеза чаем. Охранники заносили из сеней медный двухведёрный дореволюционный тульский самовар, тетя Ксава расставляла чайный набор, украшенный черными прусскими орлами (по слухам, подарок императора Фридриха II принцессе Фике перед отъездом последней в далекую и непонятную для регулярно-правильного ума европейца Россию), заливала в заварные чайники кипяток. Гости закуривали: кто трубки, кто сигары (привет от самого команданте, «барбудос» Фиделя Кастро, бессменного руководителя и революционного вождя Кубы, легендарного острова Свободы). Чувствовалось, все напряжены и чего-то ожидают. Чай пили торопливо-нервно. Поднимаясь из-за стола, прислушивались, не раздастся ли звук мотора. Наконец с улицы доносилось звонкое тарахтение. Громко стуча рубчатыми подошвами утепленных сапог в залу входил директор заповедника. Тетю Ксаву с поваром отправляли наверх под присмотром двух телохранителей. Гости снова собирались у стола. Директор заповедника молодецки выпивал стакан зубровки, вытаскивал из сумки бумаги, разворачивал карту…
…Старший охотовед Берестов развернул карту и сказал:
— Сидайте ближе мужики.
Мужики скучились вокруг Берестова тесным кругом.
— Гляди сюда, мужики, — Берестов прочертил маркером черную ломаную линию. Затем ещё три, сходящиеся в единой точке.
— Не напирай, Петрович, — перебил Берестова промысловик Никифоров, подвигая могучим плечом егеря Дерябина, не в меру рьяно оттесняющего его от карты.
— А что я, Семен Аверьяныч, — Дерябин, в свою очередь, потеснил стоящего рядом с ним охотника. — Меня самого давят…
— Ша, мужики, кончай базар, — прикрикнул требовательно Берестов. — Ровно дети малые. Не в бирюльки играем. Должны понимать…
— Прости, Валентин Андреич, — покаянно пробасил Никифоров, — не сдержался. Навалился, понимаешь… — Никифоров выразительно вздохнул.
— Шут ты гороховый, Аверьяныч, — сказал укоризненно Берестов. — Сами мы не местные, порядков вашенских не знаем… Ажно слезу прошибает. А дело, между прочим, серьёзное.
— Не гони волну, Андреич. Мы тебе тоже… не пацаны пальцем деланные, между прочим… Кажный год с твоим делом разбираться приходится.
— Ладно, Семён, проехали.
— Чего уж… И ты нас извини, товарищ Берестов. Больше такого не повториться. Верно, мужики? Никифоров выдержал паузу. — О! Молчание — знак согласия.
Берестов стукнул маркером по карте.
— Итак, господа охотники, — он показал на линии, — это пути миграции, — тут Берестов несколько замялся и продолжал, — пути миграции зверя. Хищника, и не совсем обычного хищника…
— Да чего уж там, — пришёл ему на помощь Никифоров, — не темни, Андреич. Народ здесь тёртый, опытный, повидавший много чего. Понятливый. По-первости оно, конешно, непривычно было, признаюсь честно.
— Утихни, Аверьяныч, — сказал парень лет двадцати пяти, одетый в зимний собровский камуфляж. — Дай человеку сказать.
Никифоров раскрыл было рот, но смолчал. Берестов откашлялся: «Может, я лишний? Давай, Семен Аверьяныч, говори, а мы с товарищами тебя внимательно послушаем. Нет? Что ж, отлично. Разрешите продолжить? Спасибо».
— Ну, и язва ты, Андреич, — пробурчал Никифоров.
— Заткнись, Семен, — парировал его реплику Берестов, — иначе выведу. В общем, мужики, без долгих предисловий и нудных объяснений: это и зверь, и не зверь, человек и не человек. Оттого и противник чрезвычайно опасный. Умный и крайне жестокий.
— Оборотень, чтой ли? — наобум предположили из толпы.
— В самую точку, паря, — серьезно сказал Никифоров. — И не затыкай ты мне рот, Андреич…
— Ну… ты, Аверьяныч, того, загибаешь… — ошеломленно протянул догадливый охотник. — Оборотней ведь не существует!
— Если шутка, то неумная, — поддержал его парень в камуфляже.
— Отчего же, — сказал Берестов, — очень даже существуют. Как мы с вами. Живут в горах, дважды в год мигрируют. Весной, в начале марта, спускаются в предгорья, затем в конце марта, начале апреля выходят на равнину. Осенью возвращаются к обычным местам обитания. В горы. Начиная с августа. Пик приходится на сентябрь, октябрь месяцы. Редкие особи продолжают оставаться в предгорьях и на равнине в течении всего года. В подавляющем большинстве это самцы-одиночки. Но встречаются и самки. Или, как кому угодно, мужчины и женщины. Самцы ведут уединенный образ жизни, селятся в труднодоступных местах, охотятся в основном на крупных животных. Лоси, олени. Реже медведи. Самки., да, женщины. Предпочитают жить среди обычных людей. Выходят замуж, рожают детей. Дети, кстати, получаются обычные. Весьма изобретательны. Скрытны. Вследствие чего распознать их можно, но чрезвычайно трудно. На моей памяти было от силы три случая. Причем в первом особь обнаружили из-за генетической флюктуации. В результате ребёнок родился получеловеком-полуволком. Буквально. В натуральном, так сказать, виде.
— Верно. Об этом в районке ещё писали. А потом и в республиканской газете заметка появлялась.
— ПисАли, пИсали, — скривился как от зубной боли Берестов. — В разделе «Курьезы и тайны». Необъяснимые, блин, случаи. Был у нас тут одно время писарчук из молодых-продвинутых, скорый, да борзый. Борзописец. Падок оказался до нездоровых сенсаций. Насочинял, понапридумывал, выдал непроверенные домыслы за реальные факты. За что и был уволен. Где он и что с ним — я не знаю. Выбыл в неизвестном направлении.
— Валентин Андреич, ты нам что, сейчас угрожаешь?
— Не угрожаю, Саша. А сообщаю. Информацию. Для размышления… И осознания момента. Всё, что вы тут слышали, тут и останется. Начнёте болтать… мало не покажется.
— Отказаться можно?
— Отчего же, мы ж не изверги какие-нибудь, — Берестов покрутил маркером. — До того, как вы получите табельное оружие, любой из вас имеет полное конституционное право отсюда уйти. Подпишете бумагу о неразглашении и скатертью дорога.
— Деньги возвращать?
— Не надо. Подъемные вам оставим и на билеты добавим.
— А что с оружием? На такого зверя с нашими берданами… как на танк с саблями.
— Вот, — сказал Берестов, — разговор приобретает осмысленные черты. Сразу видно деловой подход и профессиональную хватку. Однако прежде определимся с отказниками. Повторяю вопрос: «Кто решил уйти?». Шестьдесят секунд на размышление. Время пошло. Никто. Прекрасно. Семен Аверьяныч, не в службу, а в дружбу…
— Да нет проблем, Андреич! Нут-ка вы, двое, — Никифоров указал на мужиков покрепче, — подь ко мне. Цепко оглядев охотников, он продолжал: — Ты, ты, ты, и ты. Выходи. — Пожалуй, хватит. — Давай за мной мужики. Будем обеспечивать сознательных граждан средствами защиты.
Берестов окинул крышку, отвернул шуршащую промасленную бумагу, скрывающую содержимое ящика: «Знакомтесь, господа охотники. Универсальная автоматическая винтовка «Беркут-М» Прохорова — Бакланова. Производство Ижевского механического завода. Калибр: 9 милиметров. Количество стволов: шесть. Ствольный блок — барабанного типа, свободно вращаемый. Стволы безнарезные. Вращательный импульс пули задаётся, извините за тавтологию, непосредственно через вращение ствольного блока. Привод ствольного блока: электрический сервомотор, плюс гироскоп. Аккумуляторный отсек расположен в прикладе. Охлаждение ствольного блока: воздушное. Боекомплект. Штатный: двести патронов в круглом магазине. Соответственно нештатный: от шестисот до тысячи включительно в коробках пулеметного типа. Комплектуется оптическим и лазерным прицелами. Возможно использование в качестве ручного пулемёта: есть разъемы для сошек. Винтовка изготовлена полностью из композитных материалов, имеет оптимальный вес и размеры. Боеприпас нестандартный. Усиленный пороховой заряд, гильза из металлокерамики, выдерживающая давление пороховых газов, пуля разрывная, пистолетная, отлита из химически чистого серебра, наполнение: концентрированная святая вода. Скорострельность: что-то там выстрелов в секунду. Однозначно — офигенная. Данный тип вооружения аналогов в мире пока не имеет».
