Терри Биссон - Комната Наверху и другие истории
— Естественно — 10:07:24. Но эта тебе точно понравится.
— Ну пожалуйста! У меня нет на нее времени.
— Дело в том, что эта история о Времени.
— Мне ни к чему еще одна история о путешествиях по времени.
— Тут совсем другое. В этой истории путешествует как раз само Время.
— Ну и что? Время всегда путешествует. Останавливается. Снова идет.
— В этой истории Время только идет, и все! Оно не может остановиться. Не может не идти.
— Я же сказал: никакой научной фантастики!
— Какая же это научная фантастика? Вовсе нет! Это умозрительная фантастика, основанная на самых экстравагантных идеях новой физики. Штука покруче, чем Руди Рюкер. Только представь себе вселенную, где время никогда не останавливается! Катится и катится, час за часом, минута за минутой, секунда за секундой. Мини-секунда за мини-секундой.
— Я не понял. Что ты имеешь в виду? Как это «время никогда не останавливается»? То есть нет Настоящего? Нет Сейчас?
— Вот именно! К моменту, когда ты произнесешь слово «сейчас», это Сейчас уже уйдет, наступит другое Сейчас. А потом еще и еще.
— То есть Время останавливается примерно на секунду, и все? В этом твоя идея?
— Время не останавливается вообще! Ни на секунду! Ни на мини-микро-нано-секунду! Оно течет постоянно. Как река. Как не останавливающийся поток, как мяч в боулинге.
— Но это же смешно! Там, где Время останавливается, должно быть Сейчас. Вот как теперь — 10:07:24. Иначе как можно существовать?
— В той вселенной, про которую мы говорим, все существует в Сейчас, но это движущееся Сейчас.
— Тебе не кажется, что тут противоречие в терминах — «движущееся Сейчас»?
— В нашей, реальной, вселенной — да. Но в этой, умозрительной, вселенной — наоборот. Вот посмотри. Когда мы зрительно представляем себе Время, то оно похоже на цепочку озер, так? Все они…
— Не делай из меня дурака. Я и без тебя знаю, как выглядит Время.
— Извини. Но теперь представь вселенную, в которой кто-то взорвал, так сказать, главную дамбу. Время — поток, движущийся, текущий, как река, постоянно убегающий.
— Смешно. В таких условиях невозможен не только разум, но и сама материя.
— Но что, если движущееся Сейчас для аборигенов этой вселенной кажется абсолютно нормальным? Только вообрази! Они несутся на пенном гребне Времени, как серферы на океанской волне! Застыв между прошлым и будущим в своем постоянно меняющемся и никогда не кончающемся Сейчас…
— Стоп! Кто захочет читать такую чушь? У меня от одной мысли голова начинает идти кругом.
— Вот именно! Сумасшедшая, головокружительная, невообразимая, стимулирующая мысли идея! В этом все дело. Тут ключ к целому литературному направлению! Можно назвать его «хронопанк». Новая, взрывная мета-фантастика на базе новейшей квантовой физики, где…
— Ты зря тратишь время. Я просто не могу этого представить. И не хочу забивать себе голову. Мир, в котором Время никогда не останавливается? Даже никогда не замедляется! Это хуже, чем научная фантастика, это фэнтези.
— А вот тут ты ошибаешься. Приготовься к самому главному. Все это я вовсе не придумал! Идея основана на научном факте. Или по крайней мере теории. Я читал об этом в «Омни».
— «Омни»? Неудивительно.
— Я серьезно. Ученые спорят об альтернативных вселенных, где Время может течь постоянным потоком. Где никогда нет фиксированной хронологической точки. Даже на микросекунду. Разумеется, на практике это не наблюдалось, но согласно законам относительности и квантовой механики это возможно.
— Как материя света?
— Вот именно. Или материя солнц. В этом вся прелесть научной фантастики. Мы может взять самые невероятные идеи теоретической физики и, поместив их в рассказ, сделать их как бы реальными.
— Мне показалось, ты сказал — это не научная фантастика?
— Ну, это просто термин. Я говорю об умозрительной фантастике.
— И пока никакого намека на сюжет.
— Я к нему как раз подхожу. Значит, представь себе этих людей… скажем, женщину и мужчину. Тут сразу возникает любовный интерес. Она — ученый. Смотрит на свои часы и вдруг…
— Почему это женщина обязательно должна быть ученым?
— Тогда пусть он будет ученым. Все равно. Он смотрит на свои часы. «Сколько сейчас времени?» — спрашивает она.
И что же? Он не может ей ответить! Время постоянно меняется. Он ждет, пока оно остановится, а оно не останавливается! Никакого «Сейчас» нет! «Сейчас» непрерывно превращается в «Тогда».
— Мне показалось, ты говорил, что для них это нормально.
— О’кей. А что, если нет? Что, если они начали просто замечать? Тебе же нужна идея? Тут может получиться забавно. Он смотрит на часы и говорит: «Сейчас… сейчас… сейчас…» Она спрашивает: «Ну сколько же?» А он снова: «Сейчас…» Смешно же, честное слово!
— Если парень смотрит на часы и заикается, это не так уж смешно.
— Тогда можно придумать приключение. Они решили что-нибудь предпринять насчет Времени, как-то поправить положение. Ну разумеется! Они оба — ученые. Они столкнулись с невероятной катастрофой. Убегающее Время! Может, они пытаются остановить Время? С помощью атомных часов, например. Или еще чего-нибудь.
— Неприятно тебе напоминать, но сейчас 10:07:24.
— Ты только представь, какая интрига! Что, если Время убежит раньше, чем они успеют его остановить? Что, если…
— Неприятно напоминать, но мы уже выбросили на это достаточно времени.
— Ты же сам сказал, сейчас все еще 10:07:24.
— Ну да. Но раньше, чем мы узнаем, настанет другое. Я не собираюсь связываться с этим сюжетом. Наши читатели хотят получать рассказы, в которых они в состоянии разобраться, а не причудливые измышления теоретической физики о диких иных вселенных, пусть даже и стимулирующих мысль. Обратись-ка ты в математический журнал или что-нибудь в этом духе. Кстати, пока еще 10:07:24, один вопрос…
— Какой?
— Почему ты сказал, что эта штука покруче, чем руки-крюки?
САМЫЙ ПЕРВЫЙ ОГОНЬ
— Да уж… Просьба необычная. Почему я должен оплачивать ваш перелет в Иран?
«Потому что у тебя есть деньги, а у меня нет», — хотел сказать Эмиль, но сдержался.
— Потому что я могу помочь вам доказать подлинность вашего открытия в Экбатане, — пояснил он.
— Какого открытия?
— Огонь Зороастра.
Магнат кивнул. Коленка у него давно уже ходила вверх-вниз, словно тоже кивала. Он был самым богатым человеком в мире и уж точно — самым нетерпеливым.
На нем были джинсы «левис», под льняной спортивной курткой — трикотажная майка. Правая нога ритмично притопывала, словно ее хозяину не терпелось вырваться из офиса на волю.
Эмиль добился этой встречи, только пустив в ход все свои связи и надавив на все пружины, и сейчас понимал, что у него только тридцать секунд, чтобы изложить свое дело.
— Существует легенда, что огонь в Экбатане — тот самый, которому поклонялся Дарий, — быстро начал он.
— Я знаю эту легенду, — прервал его Магнат. Раскоп в Экбатане был из тех очень немногих его проектов, за которыми он наблюдал с большим вниманием и лично. Большинство из них проводились через тот или иной фонд, но интерес Магната к археологии был неподдельным и глубоким. Эмиль знал, что Магнат несколько раз туда ездил и даже сам работал на раскопках. — Археология изучает не легенды, — продолжал Магнат, — а предметы. Маленькие твердые штучки, которые находят в грязи.
— А что, если я докажу вам, что ваш огонь тоже был твердой штукой? — решился Эмиль.
Магнат сузил известные всему миру глаза, которые выглядели мальчишескими только на фотографиях.
— Слушаю, — коротко бросил он.
— Я разработал методику для определения возраста пламени. Не пепла, не углей и не всяких остатков и следов огня. Самого пламени.
— Я весь внимание.
— Используя мой прибор, который я назвал спектрохронограф, можно определить время возникновения огня с момента возгорания, — рассказывал Эмиль. — В большинстве случаев это всего час или два. А если, например, взять олимпийский огонь, то, возможно, будут десятилетия. Не стану утомлять вас техническими деталями, но…
— Нет уж, утомите-ка меня именно ими, — приказал Магнат.
Эмиль начал объяснять, что каждый огонек обладает уникальной спектрограммой, так сказать, спектрографическим автографом, который меняется в зависимости от времени с определенной закономерностью и полностью теряется, когда пламя гаснет.
— Каждый загорающийся огонь имеет собственный автограф, — говорил он. — С помощью спектрохронографического анализа я могу определить возраст пламени с точностью до долей секунд на столетие.
— И вам приходилось датировать такой древний огонь?
