Александр Селин - Видеоунтерменш

– Чем же они лучше?

– Да всем. Донские – вялые, тихие, как и сам ихний Дон. А кубанские бурлят, как и сама полноуодная Кубань. Бушуют!

– Я не Шолохов, Саша. Я так не напишу.

– Ну хоть как-нибудь напиши. Должен написать. Мы, кубанцы, все-таки становой хребет усех казакоу!

Ой вы, тони глубокие! Ой вы, поля раздольные! Ой ты, ковыльная степь на ветру, стук копыт с бравым присвистом, мельканье шашек да удалой остроконечный прапорец! Скачут казаки, скачут на радость матерям да на страх врагам, скачут, защитники Отечества, рачители славы народной. А впереди всех на племенном жеребце – кубанский казак Александр Афанасьеу!

Такую фамилию Афанасьеу получил, когда устраивался в «Видео Унтерменшн», а точнее, в дочернюю фирму Алексея Гусина «Два с половиной крыла». Главная ошибка при оформлении состояла в том, что свою фамилию он начитал гусинской секретарше по телефону, когда та оформляла пропуск и документы на работу. С именем и отчеством «Александр Павлович» прошло все более или менее гладко, но когда дело дошло до фамилии, то тут-то и случился казус. Секретарша, молодая рафинированная москвичка, прежде никогда не выезжавшая ни на Украину, ни на Кубань, и не видавшая живьем ни лошади, ни коровы, даже и предположить не могла, что некоторые южане так дико могут произносить букву «г» или окончание фамилий на «ов» или «ев».

– Как-как? – в третий раз переспросила девушка.

– А-фа-на-сь-еу! – прокричал в трубку кубанский казак.

– А вы не могли бы начитать по буквам? – растерялась девушка. – А то что-то непонятно…

– Что же тут может быть непонятного? – вздохнул Александр. – Очень распространенная фамилия. Ну, если хотите по буквам, то так и быть, начитаю по буквам. Первая буква фамилии – «А» – «арбуз», понятно?

– Понятно.

– Вторая буква «Ф». «Филин» – птица такая, понятно?

– Понятно.

– Потом опять «А» – «Арбуз», потом «Н» – «Наталья», потом опять «А» – «Арбуз», потом «С» – «Саранча». Насекомое такое, слышали?

– Слышала. Понятно. Буква «С». Записала.

– Далее, мя-а’кий знак.

– Какой знак?

– Мя-а’кий. После «С». Получается «Сь».

– А-а, ну да… догадалась, «Мягкий знак».

– Потом «Е» – «Елена». И последняя буква «Уэ».

На другом конце провода опять наступило молчание, обозначавшее раздумье.

– Неужели не понятно? – Будущий обладатель пропуска начал выходить из себя. – Последняя буква «Уэ»! Зверь такой есть «Уолк»!

– Уолк?

– Да. Уолк. У нас на Кубани есть такой зверь – Уолк, который поросят да овец таскает.

Секретарша не стала больше ничего уточнять (куда больше?!), а только мысленно посетовала на свою неосведомленность: «Что же, наверное, действительно на Кубани есть такой зверь Уолк, который таскает поросят и овец», – и оформила кубанцу пропуск на фамилию «Афанасьеу».

Впоследствии, уже работая в компании, Афанасьеу несколько раз пытался переоформить пропуск и деловые документы, показывая свой паспорт, где фамилия была напечатана правильным образом, и даже один раз пожаловался на несправедливость самому Леснеру. Но Леснер, которого фамилия «Афанасьеу» забавляла, его не поддержал. Немигающим взглядом уставшего человека он просканировал просителя с головы до ног и произнес короткую фразу, которая раз и навсегда сняла все вопросы.

Обычно самая интересная часть жизнеописания начинается со времени совершеннолетия героя. Поступки, хорошие они или плохие, начинают приобретать значение для истории, когда герою исполнилось 17–18 лет. Бывают, конечно, исключения. Пушкин с Лермонтовым уже в четырнадцатилетнем возрасте писали зрелые стихи. Надя Рушева в двенадцать создала свои лучшие рисунки. Моцарт задолго до семнадцати прослыл гением. Кто там еще? Борис Беккер в шестнадцать лет – первая ракетка мира. Гайдар в шестнадцать, говорят, полком командовал… Ну и хватит. Про юного Александра Афанасьеу ничего примечательного сказать было нельзя, кроме того, что однажды, заходя в воду, наступил на живого сома, очень боялся собак и помогал отцу чинить трактор. Поэтому детский и юношеский периоды мы опустим, а сразу перейдем к зрелому возрасту, когда все подвиги, собственно, и совершаются. После окончания школы в родном поселке Джигинка Краснодарского края Афанасьеу поступил в московский физико-инженерный вуз. И весь мир предстал перед ним в доброй доперестроечной суете в виде лекций, семинаров, лабораторных работ и веселых гулянок в общежитии, в которых он всегда принимал живейшее участие.

Он много рассказывал сверстникам о достоинствах казачества, щеголяя щеточкой своих кубанских усов. Заявлял, что принадлежит к старинному кубанскому роду каких-то Боканов, которые всех «мочили» и проявляли особый «казачий ероизм» (героизм). И никто из сокурсников не замечал в этом смешном пучеглазом покладистом пареньке скрытой ненависти ко всем, кто был ростом выше, чем метр шестьдесят один сантиметр. Именно таким ростом обладал Александр Павлович Афанасьеу. Уже тогда он подбирал обувь на высоких каблучках, уже тогда пытался кучерявить волосы на голове, чтобы выглядеть выше, по ночам подбегал к турнику и висел на нем, чтобы вытянуться хотя бы на пару сантиметров. Но, когда ему стукнуло девятнадцать и все сроки для увеличения роста истекли, Афанасьеу вошел в состояние скрытой депрессии, только изредка получая удовольствие, когда какой-нибудь дылда задевал головой лампочку, а еще лучше – ударялся о перекладину дверного косяка. «Мой рост позволяет мне ходить с ‘ордо (гордо) поднятой ‘оловой!» – громко шутил Афанасьеу, и все смеялись. (Для легкости чтения особое кубанское произношение опустим на время). «Мужчина должен быть невысок, кривоног, волосат и вонюч!» – шутил Афанасьеу в компаниях с девушками. И девушки тоже смеялись, хотя предпочтение отдавали все-таки другим. Корпус женского общежития располагался как раз напротив корпуса, в котором проживал Афанасьеу, и частенько, нарушая комендантские запреты, он вместе с одногрупниками пробирался туда, чтобы найти наконец свое счастье или хотя бы удовлетворить проснувшееся естество. Но девушки, обитавшие в корпусе напротив, как назло, почти все имели хороший рост и относились к Афанасьеу не с той степенью серьезности, на которую рассчитывал потомок Боканов. Они часто звали его в гости, смеялись над его юмористическим самоуничижением, а когда дело доходило до главного, дипломатически выпроваживали, оставляя у себя скучных гренадеров, тех самых, которые задевали головой дверные косяки. «Видал, Николай, какой Сашок живой и остроумный! Вот бы и ты у меня таким был. А то сидишь, как памятник, да только водку наливаешь. Скучно с тобой». А затем уже шло обращение к Афанасьеу: «Сашенька, Саш! Смотри, на часах уже без пяти одиннадцать. Тебе пора. Иди к себе в корпус, иди-иди… У нас сегодня вахтерша строгая…»

Но вот в один прекрасный день крылатый ангелочек все ж таки послал стрелу в удачном направлении, после чего победоносно вскинул руки и отбросил в сторону опустевший колчан. Поймавшая стрелу была не царевной и не лягушкой, но в целом вписывалась в усредненные показатели московского физико-инженерного института. Звали эту девушку Еленой Малш. Жила она в общежитии как раз напротив, и уступила она Александру после огромного количества реприз, которые он предварительно выпросил у местной команды КВН.

Как это часто бывает после первого гормонального шока, Афанасьеу влюбился без памяти, чего сразу нельзя было сказать о Елене Малш, которая к тому времени перепробовала половину мужского корпуса. Вот и к началу их бурного романа с Александром Елена в общем-то не была свободна и преподнесла кубанскому казаку серьезного соперника в виде толстого аспиранта с красивым именем Викентий Островский. Это соперничество, именуемое в простонародье как «дерби лузеров», а затем полная и безоговорочная победа стали в совокупности первым жизненным подвигом Александра Афанасьеу, о котором долго судачил весь студенческий городок. Уже и сейчас почтенные отцы семейств, встречаясь на юбилейных мальчишниках и перебирая в памяти события далеких студенческих лет, которых не вернуть, вдруг хлопают друг друга по плечу: «А помнишь?!» – и тут же, перебивая один другого, при этом скабрезно хохоча, воспроизводят в деталях борьбу Афанасьеу с Островским, сражение, которое на полгода поглотило внимание просвещенной институтской общественности.

Награда для победителя, то есть Елена Малш, как раз принадлежала к тому типу девушек, которых, вообще говоря, следует опасаться. Маленькая, черноволосая, с любопытным носиком, с писклявым голосом, довольно смазливой мордашкой и карикатурным строением ног, она принадлежала как раз к тому разряду барышень, которые завидуют всем подряд и свою зависть бережно проносят до преклонных лет, передавая детям, а если посчастливится, то и внукам. Наблюдая, как любимый внук играет в песочнице с чужим пацаненком, бабушка Елена вдруг замечает, что чужой мальчишка ловче складывает песчаные «пасочки». Тут же бабушка Елена знакомится с этим ребенком, не скупится на шоколадку и осторожно выведывает все, что возможно, о его родителях. Затем при случае знакомится с его родителями, проникает в гости, заводит семейную дружбу, которая рано или поздно заканчивается крахом для ничего не подозревающей семьи. Увольнением с работы отца удачливого ребенка. Разменом квартиры в связи с разводом супругов. И, в конце концов, отъездом малыша в другой район города, после чего внук бабушки Елены играет в песочнице один. Пострадавшие от интриг бабушки Елены если задним числом и догадывались, что это ее рук дело, прежде всего недоумевали, неужели такая нелепая цель может оправдывать такое огромное количество манипуляций. Но они просто не знали Елену Малш молодых лет и поэтому не могли понять, что эликсиром жизни для нее являлась сама борьба, а не какие-то там результаты. Если взять чистый лист бумаги и разделить на две половины, прочертив линию посередине, слева обозначить цели, а справа – все, что ради этого было наворочено, то картина получится настолько неправдоподобно асимметричной, что никакой следователь не взялся бы разгребать ни одно из этих дел, так и не поверив в реальность причинно-следственных связей.