Юрий Леляков - Великая тайна Фархелема
— Все в сборе, пойдём наверх, — предложил Герм.
— А там будет удобно? — спросила Фиар. — Нет, комната большая — но девяти стульев там нет…
— Зато есть кровать, — ответил Герм. — Я же и сплю в этой комнате. И лестница к телескопу ведёт оттуда…
— Мне трудно представить, где тут телескоп, — признался Джантар. — Если в шпиле — не понимаю, как помещается…
— Как-то помещается, — подтвердил Герм. — А сам шпиль поворачивается на подшипниках, и одна грань — открывается как дверь. Правда, не знаю, кто тут жил раньше, и зачем это устроил, если вообще место для обсерватории неудачное: под склоном горы… Но пришлось соглашаться на это. В Кильтуме, помнишь, вблизи — кварталы по десять этажей…
— А дом в Тарнале, со специально построенным куполом, — вспомнила Фиар, — пришлось оставить из-за чего… В Тарнале — тоже когда-то хафтонгском научном, культурном центре…
— Как и Кераф, — добавил Джантар. — Пусть и не были чисто хафтонгские города… Но теперь — уже весь перешеек как бы не наш. И с чем связано это вытеснение одних народов и культур другими… В теории чётко и ясно: рождаемость, миграция, исторические циклы, ритмы, периоды — а попробуй приложить к практике… Одним — куда-то девать прирост населения, другие спасаются автономиями, чтобы сохранить свою культуpу, а что делать нам?
— И в Риэланте — уже сколько чужих чиновников, видите на что способных, — печально согласился Донот. — Иначе не пришлось бы нам с Минакри уезжать оттуда. И то хорошо: сюда, а не куда-то ещё…
— Ну, уж свою столицу мы им отдать не должны, — ответил Талир, открывая дверь. — Не нравимся такими, как есть — но это наша столица, а не их деревня…
— Но почему наши с ними пути так разошлись… — добавил Донот, входя следом. — Чем общие идеалы и цели перестали их устраивать…
За дверью оказался короткий коридор, освещённый лишь через края «ленточных» окон в углах стены. В нём было ещё три двери: в торец, влево и вправо. Герм свернул к правой, жестом приглашая следовать за ним.
Комната была освещена лучше, хотя и тут были лишь «ленточные» окна по верху двух из четырёх стен: правой, фасадной со стороны двора, и дальней от входа, обращённой к склону горы. У левой стены стоял рабочий стол с компьютерным терминалом, на котором, кроме того, лежал отдельный расчётный блок и несколько раскрытых книг и звёздных карт, а чуть дальше была приоткрыта узкая дверь (за ней, как сразу понял Джантар, и начиналась лестница наверх, к телескопу). В центре стоял ещё простой стол со стульями, а в углу под окнами — кровать. За стол сразу уселись Ратона, Итагаро, Лартаяу и Минакри (переставив стулья полукругом, лицом к столу с терминалом, за который сел Герм), а Джантар расположился на кровати, вместе с Донотом, Фиар и Талиром.
— Я сразу не успел убрать, а потом забыл, — объяснил Герм, поспешно складывая книги и сворачивая провод расчётного блока. — Видите, дом большой для двоих человек — но просторной комнаты, чтобы собираться вдевятером, нет. Там, в конце коридора, — Герм указал направление, — фотолаборатория, за дверью напротив — библиотека, и внизу не такая большая комната…
— А мы из своей домашней библиотеки сколько всего не смогли сохранить, — с досадой ответил Итагаро. — Знать бы, что такое возможно — вряд ли связались бы с этой Моараланой. Кто-то решил облагодетельствовать племена низкой ступени развития, не дошедшие своим умом до технической цивилизации, построили в пустыне рядом с ними целый город с заводами и институтами общегосударственного значения, люди поверили, что это — надёжно и долговременно, приехали жить и работать со всей Лоруаны, и вдруг — такой бунт, что бессильны армия с полицией, и беги, схватив, что успеешь… И кто захочет понять, что образованному человеку нужно большее, чем «простому»? Поселили на дальней окраине, в бывшем временном жилье рабочих какого-то закрытого завода, с одним компьютером на несколько комнат, так что пользуемся по очереди — при том, что из литературы, даже нужной родителям для работы, многого не осталось! Правда, нам обещали найти на месте, если что сохранилось из семейных архивов и библиотек, и переслать сюда — но когда это было… А так как родители — ценные специалисты, сотрудники уже тисаюмских секретных институтов — прямо в доме пост охраны! Видели же какие у нас соседи… Общежития с полуграмотным сбродом со всей Лоруаны, которому в большинстве и делать тут нечего после того, как закрылись заводы — но торчат неизвестно зачем и, видите ли, бедствуют без работы. На наркотики, правда, денег хватает. А пнуть так, чтобы понесло до той же Моараланы…
— Родители, конечно, ценные специалисты, — так же горестно согласился Талир. — А мы сами? Это потом разобрались, кто чьи дети — а сразу… Видят, что в подвале одни, без взрослых — и тащат, толкают в спину, будто наркоманов из притона… А на самом деле — дмугильцы взорвали химический завод, целый район города накрыло облаком газов! В глазах рябит, в горле — резь, сухость, голова кружится, идти трудно… Но взрослые даже тут сначала взрослые, а уже потом — люди! И в санитарном поезде довезли только до Ветафомиси — а это почти та же Дмугилия. Разместили в детской больнице вперемежку с кем попало: настоящими наркоманами, выжившими самоубийцами… А к ним то местная полиция ходит в чём-то разбираться, то что-то тайком передают снаружи, то опять же вражда группировок разных палат — а мы и языка их не знаем! Но это ещё что… Представь, — обратился Талир к Джантару (должно быть, собираясь сказать то, что уже знали остальные). — Утром с больничного двора — барабанный бой, потом молитвенное пение, и вдруг — такой дикий крик, что сразу проснулась вся палата. С перепугу думали всякое: оперируют без наркоза, в морге по ошибке вскрыли живого… А это просто вожди местного племени решили провести над подростками обряд посвящения во взрослые мужчины — а состоит он в нанесении шрамов на живот! В больнице, скальпелем, но по обычаю — под открытым небом и без наркоза! И главное: тот, кто не выдержал и закричал, как будто уже до старости не сможет считаться взрослым! Другого шанса доказать свою мужскую доблесть обычай не предусматривает — по крайней мере, так нам сказали. Один раз не выдержал — всё…
— И… тоже как-то оформлено по местным законам? — потрясённо переспросил Джантар. В столь дикое — невозможно было поверить сразу
— Даже не представляю, как тут на практике, — ответил Талир. — За пределами Дмугилии — всё равно формально взрослый, местные дмугильские законы на него там не распространяются. Но как он туда попадёт — вечный ребёнок, которого любой взрослый может схватить за руку и привести обратно? И что со всё-таки положенными по возрасту документами — не знаю…
— И их же, племенных старейшин, в их собственной молодости никто ни во что подобное не посвящал… — гневно дрогнул голос Итагаро. — А сами решили, что им это позволено с другими? Хотя почему тогда не устроить и им посвящение в пожилой возраст? Тоже под барабанный бой и без наркоза отрезать органы, в этом возрасте уже как будто не нужные для воспроизводства потомства — и кто выжил, стало быть, достоин жить дальше? Хотя борода без этих желёз расти не будет — но и шрамы здоровому человеку в принципе не нужны!
— К чему мы вообще придём, если доходит до такого? — продолжал Талир. — И зачем нужно «местное» своеобразие такой ценой, когда человек уже просто теряет свои законные права? А тут ещё, представьте: оказаться в эвакуации — когда такие проблемы со здоровьем, что их никто не понимает, и в возрасте, когда тебя не примут всерьёз! Вот чуть и не угодил в интернат для слепых…
— Но это… как же? — не понял Джантар. — И даже без согласия родителей? Или как было?
— Выписывать меня куда-то надо было, а они — ещё без сознания, их спросить не могли. Они на заводе попали в самый центр облака — это я был там, где прошло краем… А у чиновников какая логика: если особый режим по зрению — пока определить в интернат для слепых! И я, представьте, не сообразил: слышал это только телепатически, вслух мне никто не говорил — вот и спросил: почему так? Они забеспокоились, стали выяснять, кто о чём проговорился — и выписку отложили. А назавтра опять услышал чью-то мысль: будто меня хотят уже не выписывать, а отправить на какое-то специальное обследование — и тоже сразу спросил, и они опять переполошились, стали изворачиваться: будто у меня подозрительные данные анализов, дают основание предполагать какую-то болезнь в скрытой стадии развития, но пытаться объяснить мне суть дела бесполезно, всё равно не пойму, а родители — в таком состоянии, что нельзя беспокоить ещё этим… Я, конечно, пытался перевести разговор на профессиональный уровень, но вижу — смотрят как на сумасшедшего, который вообразил себя гением! И вообще, как-то очень им хотелось, чтобы я оказался в их полном распоряжении, даже без посредничества родителей. Хотя против того, чтобы дать знать брату в Колараафу, уже ничего не могли сказать. Нo всё равно — было так подозрительно, что решил действовать сам… В общем: дежурный по этажу с моей помощью забыл запереть на ночь обе двери между палатой и аппаратом связи в коридоре, и я ещё взял его кредитную карту, чтобы оплатить разговор… А что делать: речь о моём здоровье, но взрослые что-то недоговаривают, и у меня нет права обратиться куда-то законным путём? Будто больные дети — не люди, а какой-то скот, ничего ни в чём не понимают! Правда, те тоже связывались с братом, назавтра он прибыл за нами формально по их вызову, и с анализами оказалась просто ошибка, сбой в компьютере, где хранились… Но с моих слов, получается, выяснить было нельзя, надо было ему лететь через полстраны? И вообще: что я должен был думать, чего ждать? Зачем хотят обследовать, на что при этом могут пойти?..
