Яков Окунев - Грядущий мир. Катастрофа
Почувствовав в каюте толчки морской качки, Ундерлип соображает, что яхта вышла в открытый океан, и поднимается на капитанский мостик. Он стоит рядом с капитаном Баррасом, и ему кажется, что у яхты слишком тихий ход.
Если перед носом лошади повесить клок сена, она будет прибавлять ход в погоне за убегающим сеном. Х-ха! Теория Кингстон-Литтля, который был бы, в сущности, хорошим малым, если бы не оказался предателем. И если эту теорию попытаться применить сейчас…
— Капитан Баррас. Эта яхта будет ваша, если мы в четырехдневный срок доберемся до Англии.
— Значит, мы отправляемся в Англию, мистер? Ведь я не знал до сих пор маршрута. Я гнал яхту в открытый океан, по указанию вашего слуги, который тоже не знает маршрута.
— Итак, Баррас, еще пятьдесят тысяч и яхта.
— Полный ход! — командует весело Баррас.
— Максимальный ход! — суфлирует ему на ухо Ундерлип.
— Наибольший ход! — послушно кричит в рупор капитан Баррас.
Позади яхты туман снизу засеивается огнями. Ровные огоньки внизу в два и три яруса. Огни наверху на небе. Белая расширяющаяся дорожка, ломаясь в тумане, бегает взад, вперед, в сторону, встречается с другой светлой дорожкой, перекрещивается с нею, отскакивает от нее и убегает в сторону.
Три, четыре, пять таких дорожек чертят по туману светлые зигзаги и выдергивают из него зеленоватые холмы воды с пенным кружевом на верхушках.
— Откуда это? Что это?
— Эскадра, а наверху воздушный флот, — отвечает Баррас. — Как бы не напороться. Черт их несет.
XIV
Черт и его бабушка играют роль хороших шпор для мыслительных способностей капитана Барраса. Упомянув о них и еще о целом поколении чертей по восходящей и нисходящей линиям, капитан Баррас ощущает значительное прояснение мыслей.
Эскадра и воздушный флот идут позади, а яхта впереди. Эскадра, несомненно, нагонит яхту, и тогда — дело табак. Но зато совершенно невероятное дело, чтобы яхта сумела нагнать эскадру. Итак, яхта должна, быть позади, а эскадра впереди.
Этот стратегический план капитан Баррас излагает Ундерлипу, и тот вполне признает, что яхта должна быть позади. Но хлебный король находит, что нет ничего общего между яхтой и блохой, ибо яхта не умеет прыгать.
Блоха? Какое отношение имеет блоха к стратегическому плану капитана Барраса? Мистеру угодно шутить, а капитану Баррасу не до шуток. Блоха блохой, но яхта должна быть позади.
— Но позвольте, капитан! Ведь мы же не можем перескочить через эскадру. Значит, надо развить наибольшую скорость и убежать от эскадры.
Первое: наибольшую развить нельзя, потому что она и так наибольшая. Раз манометр показывает максимум давления, значит, еще один нажим — и котлы взорвутся. Второе: яхта должна очутиться в тылу флота и никаких чертей!
Пока капитан Баррас развивает свои стратегические планы, эскадра глотает расстояние, отделяющее ее от яхты. Туман наливается шумом винтов, фырканьем моторов и жужжанием пропеллеров. В двух десятках саженей от яхты, наверху, несется ярко освещенный гигантский корабль. Его лодка с тремя кабинами режет туман белыми спицами лучей, отбрасываемых электрическими рефлекторами с бортов, килевой части и кормы. На дирижабле гремит военная музыка, расплываясь и заглушаясь в тумане.
После нового комплимента черту и его близким родственникам в голове у капитана Барраса происходит полное прояснение. Все гениальное — просто. Яхта не может проскочить через фронт эскадры. Яхта не может идти быстрее военного судна. Ни вперед, ни назад. И не надо. Яхта скользнет вдоль развернутого фронта эскадры до ее фланга и нырнет в тыл.
Ундерлип выражает опасение, успеет ли яхта обогнуть эскадру? Не нагонит ли ее эскадра раньше, чем она домчится до фланга?
— Мы находимся не в середине линии фронта, а ближе к левому флангу, — выказывает свою математическую сметку капитан Баррас. — Расстояние между яхтой и эскадрой примерно вдвое больше, чем расстояние от яхты до левого фланга. Самое быстроходное военное судно — вдвое быстроходнее яхты. Значит, пока флот доберется до того места, где мы находимся сейчас, мы будем у крайнего левофлангового вымпела.
— Браво! Браво! — Это одобрение Ундерлипа есть тоже нечто вроде клока сена перед носом лошади. Самолюбие — это самолюбие! Ундерлип играет на самолюбии капитана.
Мистер не должен мешать капитану. Мистер должен хранить молчание. Мистер должен…
— Словом, идите в каюту — и никаких чертей! Выказав полное непочтение к Ундерлипу, капитан Баррас командует:
— Стоп! Полный ход вперед! Максимальный ход!
Еще! Поддайте еще! Что? Манометр показывает? Плюньте на манометр. Пусть себе показывает. К черту и его бабушке!
Котлы гудят от напора. Стрелка манометра показывает наивысшее давление. Винт бешено гудит. Вокруг судна клокочет. Яхта скользит вдоль вытянувшихся ровной ниточкой огней эскадры, как стрела. Линии эскадры ближе. Луч прожектора подбирается к яхте. Сейчас он вырвет ее из темноты и покажет ее наблюдающим дозорным судам. Несколько сажен осталось добежать лучу. Яхта взбирается на гребень огромной водяной горы и скользит вниз, по спуску этой горы, в водяную складку между двух валов. И луч прожектора, сломавшись на складках волн, укорачивается и не добегает до яхты, разбившись на тысячи огненных спиралей. Над яхтой реет целый рой летательных машин, невидимых в тумане, но наполняющих воздух сплошным гулом моторов и пропеллеров. С правого борта яхты ясно и четко видны уже округленные бусинки огней и черные надвигающиеся на нее стеною горы броненосцев. Вот-вот эта стена обрушится на маленькую яхту. Она уже обдает ее своим шумным дыханием, уже кутает ее в пелену дыма, идущего из десятков труб. Почти у самого борта крайнего левофлангового судна яхта делает поворот под прямым углом; она около часу бежит по прямой линии, пока не тонут в тумане последние огни эскадры и не глохнут последние ее вздохи. Тогда капитан Баррас приказывает тихий ход, поворачивает опять под прямым углом, и яхта бежит в тылу эскадры.
Капитан Баррас зовет помощника и ставит его на свое место. Спускаясь с капитанского мостика, он закручивает свои золотые усики и, вполне довольный собой, произносит:
— То-то, семь чертей и бабушка!
Кажется, он обошелся несколько неучтиво с мистером? Мистер извинит? Морская привычка, знаете.
Ундерлип нисколько не обижен. Он ценит морские познания. Благодарное рукопожатие. Признательное выражение глаз.
Ундерлип верит в свою звезду. Чувство блаженства, наполняющее его душу вследствие того, что его шкура уцелела, приводит его в прекрасное настроение. Все вернется. Все вернется. Звезда Ундерлипа это не какая-нибудь жалкая коптилка, а звезда. Бодрый оптимизм окрыляет Ундерлипа. Он был королем. Он есть король.
Он будет королем и умрет им. Дри-дри-дри-дри. Дри-дридим.
На четвертые сутки, утром, Ундерлип проснулся в каюте от ощущения чего-то нового, чего прежде не было. Спустив ноги с койки, он некоторое время старался припомнить, что произошло нового. Ничего. Да нет же, что-то новое в плеске волн о борта яхты, в дыхании машины, в ударах винта. Какой-то новый звук, похожий на то, как будто выколачивают ковры. Глухие мерные удары. Выстрелы, что ли? Да, верно, выстрелы. Орудийная пальба…
И, быстро одевшись, Ундерлип вышел на палубу. Правильно. Канонада. Бьют большие морские орудия.
Впереди, над вздувшейся, как гора, зеленой грудью океана, на тонкой, розовеющей ниточке горизонта, всходил огромный красный шар солнца. И на медном диске солнца курчавились дымки. Они таяли, опять всплывали и опять таяли, — клубистые дымки с шапками завитков наверху, точно грибы из огня и дыма.
Ундерлип взбирается на капитанский мостик. Смотрит в морской бинокль. Долго и внимательно. Темные продольные полоски с хвостами дыма суетятся на горизонте и выбрасывают пламенные комочки, выплевывают огненные струйки.
— Слава богу. Война началась. Она вернет Америке закон, правительство и порядок.
— Вернет, мистер. Дай бог!
— Дай бог!
— Только я думаю вот что: нам надо переждать. Соваться в эту кашу…
— …неблагоразумно, — подхватывает Ундерлип.
Мистер поставил условием четыре дня. Сегодня четвертые сутки. Если бы не бой, который, дай бог, вернет Америке правительство, закон и так далее, капитан взял бы финиш. Но ведь этот бой не входит в расчет?
Ундерлип считает приз за капитаном. То, что помешало ему выполнить условие, есть форс-мажор. Что такое форс-мажор? Это стихия, случай, капитан. В данном случае форс-мажор играет на руку Ундерлипу, и он ничего не имеет против…
Раз форс-мажор не меняет условий, капитан Баррас ничего не имеет против форс-мажора. Он с легким сердцем кричит в рупор:
— Стоп! Тихий ход!
