Саймон Кларк - Чужак
— Тушеная говядина… эй, соус чили!
— Хлеб! Прекрасный белых хлеб!
— Цыпленок в соусе!
— Посмотри, консервированные персики! Ух, ты!
Я подбежал к Микаэле, все еще ощущая тяжелые, гулкие удары сердца.
— Скажи своим, чтобы поскорее забирали мешки. Надо уходить.
— Грег, дай им пару минут. Посмотри, ребята, так рады. Они же давно…
— Микаэла, уводи их отсюда!
Наверное, в ней сработал какой-то инстинкт. Она обернулась и встревоженно огляделась.
— Что?
— Там, в одном здании, какие-то люди.
— Они похожи на шершней?
Бен нахмурился и посмотрел на меня.
— Какого черта? Что еще за шершни?
— Хлебные бандиты.
— Вот дерьмо.
Микаэла сняла с плеча обрез.
— Тебя видели?
Я кивнул.
— Да, но почему-то остались на месте, а не погнались за мной.
— Тогда у нас еще есть немного времени. Возможно, они охраняют улей.
Я вспомнил ту розовую жуть в квартире и почувствовал неприятный привкус во рту.
— Хочешь сказать, что их здесь много?
— Ульев? Да, в таком городе может быть штук десять-двенадцать.
— Шершни? Ульи? — растерянно переспросил Бен. — О чем это вы, ребята?
— О чем? Об аде на земле, Бен. Да, здесь ад на земле.
21
Захватив съестные припасы, мы зашагали по темным улицам. Впереди шел Зак, всматриваясь в непроглядный мрак, едва ли не вынюхивая затаившуюся в сгустившихся тенях опасность. Группа Микаэлы насчитывала десять человек. Все молодые, на мой взгляд, не больше двадцати, а самым младшим был тот мальчишка, которого я первым встретил в Салливане в ту свою пьяную ночь и которого чуть не убил. Ему было лет десять.
Мы с Микаэлой шепотом переговаривались, тянувшийся следом Бен старательно вслушивался в наши отрывистые реплики, но, судя по выражению лица, испуганно и слегка ошалелому, мало что понимал.
— Так, значит, те шершни в отеле охраняли улей?
— По-моему, да, но проверять у меня нет никакого желания.
— А за нами они не пойдут?
— Могут. По крайней мере, какая-то часть.
— Я так и думал.
— Но ведь шершни, как правило, не пользуются оружием, так что нам ничто не угрожает, да?
— Рада, что ты настолько уверен.
— То есть?
— То есть если на нас нападет двадцать или тридцать этих шершней, то мы просто не успеем их перестрелять. Некоторые могут и прорваться. У них есть мачете, дубинки, ножи или какие-нибудь другие железяки.
— Вы уже теряли кого-то в таких обстоятельствах?
— Грег, в самом начале наша группа включала более тридцати человек. Осталось десять. Ты все понял?
Я кивнул.
— Но тот улей, который мы нашли в доме, он ведь никем не охранялся. Почему?
Она пожала плечами, несмотря на тяжелую сумку.
— Порченый.
— Так ты хочешь сказать, что они портятся? Вроде как протухают или гниют?
— Я знаю не больше твоего, Грег. Нам попадались ульи, охранявшиеся парой сотен шершней. Должно быть, какие-то особо важные. Обычно же в охране лишь два-три десятка. Впрочем… — Она пожала плечами. — Иногда нет никого. Такое впечатление, что с ульем что-то не то, и они от него уходят.
— Тогда что такое улей вообще? Для чего они?
Девушка улыбнулась.
— Вопросы, вопросы. Я не знаю, Грег. Среди нас нет профессоров биологии. Нет даже какого-нибудь студента-недоучки. Мы — горстка ребят, которые стараются выжить. Понимаешь?
— Но улей… Его запах, то, как он выглядит…
— Верно. Эти ульи — странные, жуткие. Одному Богу известно, что они такое… — она не договорила и пристально посмотрела на меня, будто прочла что-то в выражении моего лица. — Что еще, Грег? В чем дело?
В голове у меня словно всколыхнулось что-то.
— Не могу объяснить… Знаю, это невозможно, но ульи… Кажется, я уже видел один… раньше…
Во дворе, служившем чем-то вроде временного лагеря, Микаэла устроила короткое совещание с Заком и Тони. Потом она подошла к нам с Беном. Мы сидели у костра.
— Уходим с первыми лучами солнца. А сейчас вам лучше поспать.
Бен испуганно огляделся.
— А как насчет хлебных бандитов? То есть… шершней? Они сюда не заявятся?
— Ночью? Вряд ли, но на всякий случай мы всегда выставляем часового. Дежурим по очереди. Твоя смена с двух до трех. Так что ложись и поспи.
Предложение подежурить, похоже, стало для него неприятным сюрпризом.
— Не беспокойся, — успокоила Бена Микаэла. — Надо лишь не теряться и кричать погромче, если что-то увидишь. Как думаешь, справишься?
— Не волнуйся. — Он сглотнул, как будто его уже тошнило от страха. — Если я что-то увижу, то вы услышите, как я умею орать.
Девушка кивнула.
Мотоциклы уже заправлены, так что удерем быстро.
— У вас есть мотоциклы?
— Несколько штук. Марка «Харлей Дэвидсон». Нашли в салоне какого-то дилера пару месяцев назад. — Она усмехнулась. — Вы же не думаете, что мы путешествуем пешком, да? — Микаэла откинула волосы и опустилась на одеяло. — Кстати, Грег, твоя очередь сразу за Беном. Ну, все, спокойной ночи и приятных снов.
Да. Если бы.
22
— Чего у нас нет, — сказала на следующее утро Микаэла (ночь, слава Богу, прошла спокойно), — так это запасной машины. Вам с Беном придется подсаживаться к кому-то.
Мотоциклы выглядели, в общем-то, неплохо, даже несмотря на прибавившийся груз: часть сумок прикрепили к топливным бакам, часть сложили в коляску, оцепленную с мощным «харлеем» Зака. Мальчишка уселся поверх груза, став похожим на погонщика верблюдов.
Бен устроился за спиной Тони. Микаэла резинкой перевязала волосы на затылке.
— Можешь поехать со мной.
Я забросил за спину ружье.
— Куда направляемся?
— Главное — подальше отсюда. — Она похлопала по баку. — У нас мало бензина. Надо поискать, где его раздобыть. К счастью, эти штуки довольно… черт, Грег, что ты делаешь?
Все случилось быстро. Я сбросил ружье с плеча, передернул затвор, прицелился и выстрелил. Короткое, сухое эхо отразилось от стен зданий.
Человек, выскочивший из-за кустов в задней части двора, хрюкнул. Как дикий кабан, и рванулся к нам. Я рванул затвор — попытался рвануть затвор, — но его заклинило.
Зак и Тони отреагировали молниеносно. Но стрелять они не могли, потому что мы с Микаэлой оказались как раз на линии огня. А вот тот, в кого я стрелял, несся вперед со скоростью дикого зверя и горящими неукротимой злобой глазами. Несся он прямиком на сидевшую в седле «харлея» Микаэлу.
Я выругался и еще раз передернул затвор.
Звериный рык сменился стоном, изо рта парня хлынула кровь, и он упал лицом прямо в грязь. Да так, что уже больше не встал. И даже не пошевелился. Если уж на то пошло, он даже и дышать перестал.
Между лопаток зияло выходное отверстие моей, все-таки попавшей цель пули.
— Хороший выстрел, — деловито заметила Микаэла. Таким же тоном она могла бы похвалить меня за хорошо приготовленный кофе. — Так и собираешься стоять весь день? Надо поскорее сматываться отсюда.
Никто не выразил никаких чувств. Ни суеты, ни возбуждения. Все это они видели уже не раз. Другое дело мы с Беном. Кем бы ни был этот парень — хлебным бандитом, шершнем или просто несчастным беженцем на последней стадии трясучки, — для меня он стал человеком, которого я свалил первым же выстрелом только потому, что бедолага выскочил из кустов. Надеюсь, мой инстинкт не давал сбоев. Черт… в глубине души я задавал себе другой вопрос: а что если кто-то из этих приютивших нас с Беном ребят подхватит проклятую инфекцию. Например, Микаэла. Смогу ли я нажать на курок, если целью окажется она?
— Видишь? — крикнула, повернувшись вполоборота Микаэла, когда мы въехали в лес. — Мы отдали предпочтение мотоциклам не потому, что они такие красивые. Просто ни на чем другом, не считая, может быть, танка, здесь уже не проедешь.
Я уже убедился в правоте ее слов. Дороги были совершенно непроходимы. Через каждый десяток-другой ярдов путь преграждали брошенные, опустошенные и почти насквозь проржавевшие легковушки, грузовики или автобусы. Некоторые лежали у обочины; другие перегораживали шоссе так, словно их намеренно собрали вместе. Возможно, так оно и было. И как обычно повсюду груды мусора из битых бутылок, пустых коробок и ящиков, поваленных деревьев и человеческих останков. Странным казалось то, что одежда — в отличие от кожи и плоти — почти не истлела, и тут и там вам попадались скелеты, одетые по полной форме: в брюки, рубашки и пиджаки, с туфлями на ногах и даже с часами на запястьях, продолжавших как ни в чем не бывало тихонько отсчитывать время. Наш небольшой отряд не без труда пробирался через все эти препятствия, держа курс на юг между поросших лесом холмов к одному лишь богу известному месту назначения.
«Одному лишь Богу известным местом назначения» оказался амбар на склоне холма, с которого открывался вид на раскинувшееся в долине озеро. Выглядело все вполне мирно: тюки соломы под самый крышу и красный, покрытый густым слоем пыли трактор.
