Юрий Симоненко - Работа над ошибками
— Потому, что для тебя, и для Ив, есть очень ответственная и по-настоящему сложная работа, Альк, — ответила аватар. — Я ждала этого вопроса. И хотела ответить на него здесь, перед началом Совета…
— Почему нас приняли в Совет, Эйн?
— Потому, Альк, что предстоящая вам с Ив работа... если, конечно, вы согласитесь за нее взяться, предполагает не просто контакт…
— Ничего не понимаю…
— Скоро поймешь, — улыбнулась зеленоглазая женщина.
Стоявшая рядом Ивилита взглянула вопросительно на аватар корабля не проронив ни слова. Эйнрит ответила ей теплым взглядом, призывавшим набраться терпения.
— Альк…
— Да, Эйнрит…
— Скажи, тебе известна история Эвааля?
— Да, конечно, Эйн, известна… — Альк был удивлен заданному аватаром вопросу.
— И, конечно, тебе известна история моего прообраза — Эйнрит? — продолжала аватар.
Альк хорошо знал эту историю.
Эта история была известна всем, и особенно каждому контактору… Знание ее было обязательным для тех, чьи действия могли обернуться катастрофой для целых миров.
Эвааль и его возлюбленная Эйнрит были исследователями, контакторами, вступившими в контакт с более чем десятью неизвестными до того цивилизациями и открывшими для аиви множество новых миров.
Успехи Эвааля, Эйнрит и их спутников принесли тогда, двенадцать тысяч лет назад, немалую известность им всем, но Эваалю в особенности, ведь он был не только талантливым ксенопсихологом, но и талантливым писателем: его повествованиями о межзвездных экспедициях, в которых участвовали Эвааль и Эйнрит зачитывались и засматривались мечтавшие о работе контакторов юноши и девушки; в университетах, где Эвааль читал лекции, отменялись параллельные слушания, чтобы все желавшие имели возможность встретиться с парой знаменитых космических путешественников и открывателей миров. Миллиарды аивлян интересовались: где сейчас Эвааль и Эйнрит? Как проходит новая экспедиция? Многие из его читателей и учеников впоследствии пошли по пути своего учителя. Совет Аиви и планетарный Разум неоднократно предлагали его кандидатом в члены Совета цивилизации, но Эвааль всегда снимал свою кандидатуру, ссылаясь на занятость, чем только усиливал к себе всеобщее уважение. Его интересовала только его работа.
Красавица Эйнрит, бывшая с ним с самого начала его жизненного пути, была из тех женщин, о которых говорили; ее имя было на слуху задолго до появления на свет ее избранника. Контакторский опыт этой покорительницы сердец (мужских и женских) начинался за тысячелетие до рождения Эвааля и был полон достойных вписания в историю аивлянской цивилизации эпизодов (некоторые из которых и были вписаны туда рукой ее возлюбленного). Именно благодаря Эйнрит Эвааль стал тем, кем стал. Она была старше его на тысячу двести шестьдесят семь лет и стала для него намного большим, чем просто подруга и любовница.
Эта пара привлекала к себе внимание многих. Они были почти всегда на виду. Их союз был из тех, каким было принято подражать.
Но, прошло время, и союз распался.
Нет, это не была измена или что-то в этом роде. Причина была куда более серьезная нежели примитивное чувство собственности по отношению к любимому человеку.
Эта история началась с того, что экспедиция корабля по имени Эльлия, на борту которой были Эвааль и Эйнрит, вступила в контакт с цивилизацией планеты Агар на окраине Галактики. Точнее будет сказать: даже не с цивилизацией, в привычном смысле, а с одной из трех «цивилизаций» Агара, именовавшихся «империями»…
Агар, или Ахар (дословно название означало: «дом бога» или «храм бога»), — так называли свой мир населявшие планету гуманоиды (тогда еще не подозревавшие о том, что живут на планете, и смутно понимавшие, что это такое — планета, когда им это объясняли). Это было общество, не так недавно перешедшее к феодальному укладу, с какими обычно не устанавливали прямых контактов, ограничиваясь внешним наблюдением, и, по возможности стараясь помочь их развитию и предотвратить регресс.
Эвааль, имевший немалый авторитет в Совете экспедиции, вопреки мнению корабля, посчитавшей план Эвааля опасной авантюрой, убедил Совет позволить ему осуществить задуманный им социальный эксперимент.
Эксперимент заключался в следующем: Эвааль единолично установил контакт с правителем наиболее развитой из империй — Архафором и его приближенными и в течение десяти аивлянских лет способствовал «прогрессу сверху». Эвааль встал тогда у истоков развития науки и технологии и фактически положил начало стремительной индустриализации, в расчете на то, что империя станет катализатором прогресса и в ближайшие столетия цивилизация агарян перейдет на постиндустриальный уровень.
Тридцать годовых оборотов совершил Агар вокруг своей звезды прежде, чем «Учитель», так его звал сам император, оставил своих учеников. Эльлия покинула планету чтобы вернуться к ней снова спустя восемь с половиной столетий.
То, что предстало перед аивлянами по возвращении потрясло Совет и корабль. Эльлия была готова тогда самоуничтожиться там же, в звезде Агара, и только по причине лежавшей на ней ответственности за находившихся на ее борту людей отсрочила самоубийство, сначала до возвращения в домашнюю систему, а позже — до окончания миссии, которую возложил на себя раскаявшийся Эвааль.
Спустя восемьсот пятьдесят аивлянских или две тысячи пятьсот пятьдесят агарянских лет, цивилизация планеты, как на то и рассчитывал Эвааль, представляла собой постиндустриальное общество, но лишь технологически. В остальном Эвааль жестоко ошибся. В социальном плане это был кошмар наяву.
Вскоре после того как «Учитель» покинул Агар, начатый им процесс был форсирован: император Архафор задумал в самые короткие сроки полностью индустриализировать Империю. Такая спешка была обусловлена не сколько желанием Архафора захватить власть на единственном на планете материке, сколько его страхом перед соседями, которым стало известно о небывалом развитии невиданных до того чудес техники (одно только появление железных дорог не на шутку встревожило двух других императоров, быстро смекнувших, насколько мобильной это чудо техники может сделать неприятельскую армию). Спешная индустриализация неизбежно влекла за собой необходимость усмирения недовольного населения, принуждаемого к каторжному труду и, помимо того, отчетливо видевшего перед собой перспективу вскоре превратиться в пушечное мясо во имя Его Величества Императора и горячо любимой Родины. Нужна была идеологическая поддержка, и таковая вскоре нашлась в лице духовенства одной из малочисленных сект, чья доктрина соответствовала целям императора и его клики как нельзя лучше. Проникшись идеями священников, Архафор наделил их секту статусом государственной религии и сделал своего старшего сына и наследника, Азргона, первосвященником секты, пополнившей при этом число уже имевшихся до того семи легальных религий, доктрины которых недостаточно подходили для новых требований государства, и ставшей восьмой. Очень скоро новая Церковь показала первые результаты: одурманенные проповедью святых отцов и запуганные ими подданные стали являть образцы покорности «воле единого бога» и Его Величества: новые каменоломни, шахты, заводы росли как грибы после дождя; строились города, прокладывались железные дороги, росли армейские арсеналы, увеличивался флот. Соседи оставили мысли о нападении и предались упадку и ожиданию неизбежного…
Когда на престол взошел Азргон — первый император-священник, объявивший себя Патриархом Единой Церкви Агара, объединившей все восемь до того отдельных Церквей, началась война…
Вырвавшиеся технологически далеко вперед захватчики истребляли целые народы, не желавшие принимать чуждую им религию и покоряться Императору-Патриарху.
Подчинив своей власти материк, Империя за четыре с половиной столетия достигла уровня цифровых технологий, но так и осталась при этом уродливой смесью монархии и садистской теократии.
Одновременно с индустриализацией на Агаре укреплялся институт Церкви и власть Императора-Патриарха — с того времени — верховного правителя планеты. Все стороны общественной жизни, включая и научный прогресс, целиком и полностью контролировались орденами Единой Церкви, называвшимися теперь «Братствами» через войска и спецслужбы этих орденов.
Террор Святой Церкви и атмосфера всеобщего страха отныне царили в мире Агара. Страдание и боль были возведены в этом уродливом обществе в ранг добродетели и святости: чем больше человек страдал при жизни, — гласили каноны новой мировой религии, — тем большее вознаграждение будет ожидать его после смерти. Исходя из этой доктрины, смерть человека рассматривалась как последняя возможность дополнить собранную при жизни чашу страданий и потому смерть мученика считалась «даром и милостью» всемогущего Бога. Посмевших возражать против таких принципов объявляли «грешниками» и предавали жесточайшим пыткам и смерти с применением всех доступных на тот момент медицинских и особых пыточных средств, как нуждавшихся в «особом искуплении и очищении». И все это делалось, разумеется, из самых благочестивых побуждений святых отцов, осуществлявших «благое дело».
