Андрей Валентинов - Даймон
Только он, Алёша, не шпион! Разве его шпионом назначили? Он, извините, руководитель подполья, считай, самый-самый патриот. Почему бы не поиграть в товарища Севера? Просто — поиграть? Занятие, конечно, не солидное для студента, притом старшекурсника…
Но ведь никто не узнает! Мало ли что люди воображают? Свободу мысли никаким президентским указом не отменишь Может, тётка, пока скучает возле перчаток, мысленно в сериале пребывает в качестве главной героини?. И глаза закрывать не надо. Смотри на мир прямо, и представляй, как принц де Ха-Ха тебя в «Испано-Сьюизе» по Ницце катает. Даже песню закадровую можно мурлыкать — негромко, чтобы людей не пугать.
А чем он, Алексей, хуже?
Поглядел на себя со стороны товарищ Север — и доволен остался. Хоть десять шпиков вслед пускай! Пришёл молодой человек на рынок перчатки купить — весенние, лёгкие, чтобы кожа пальцы облегала. Подозрительно? Не слишком, даже если вспомнить, что зимой «объект» перчатки почти не носил. Надоело человеку, что пальцы мёрзнут, ясно?
— Прошу, молодой человек!
— Спасибо.
Товарищ Север взял лёгкий пакетик в целлофане, в сумку положил. Сумка в соседнем ряду приобретена — большая, клетчатая, в таких тяжёлые покупки таскают. Уродливая — жуть! Зато сразу видно: человек на рынке, тут каждый второй с такими клетками.
— А ещё пара есть? Точно такая?
Шпик из наружного наблюдения, небось, с ноги на ногу переминается, скукой исходит. И записать нечего — выбирает товарищ Север перчатки, тратит время на личные нужды, о боевой работе забыв.
— Держите, молодой человек, носите на здоровье!
Повеселела тётка! Повезло со студентиком, не даже ожидала. А студентик и второй пакет — в сумку. Но змейку застёгивать не стал. Неужто ещё чего купит?
Вздохнул товарищ Север, о недоступном «Черчилле» подумав. Там новая программа, из Москвы гость и ещё кто-то из Нью-Йорка. Одеться бы прилично, Варю принарядить, посидеть вечерок, джазом душу теша. Эх!
Осудил себя товарищ Север за мелкобуржуазный уклон, тётке улыбнулся:
— Чтобы посуду мыть. Прозрачные.
Гляди шпион, в записную книжку заноси! Хозяйственный он, руководитель городского подполья. Живёт один, чашки и тарелки мыть некому, самому приходится, значит, о пальцах подумать следует. Химия и жизнь только на обложке журнала в добром соседстве.
— Четыре пары, будьте добры.
* * *От перчаточного ряда товарищ Север прямо в глубь рынка двинул — не иначе, чтобы шпиков вездесущих с толку сбить. Мимо шапок прошёл, куртками полюбовался (эх!), даже на ботинки взглянул. Весна скоро, не помешают…
Не задержался. Дальше, дальше, сквозь толпу, от чужих клетчатых сумок уворачиваясь. Вот ещё ряды, поинтереснее прочих. Все для тех, у кого руки из правильного места растут — детали-запчасти, железяки-медяшки. Дальше — электроника во всех видах, и в целом, и в разобранном, за ней трубы и вентиля, химия, снова запчасти.
Усмехнулся товарищ Север. До подполья он историком числился, даже на лекции в университет ходил — ради конспирации, конечно. Историки же всякую старину любят, чем древнее, тем к сердцу ближе. А тут — прямо музей. Хочешь, радиоприёмник «Урал» покупай, хочешь — телевизор «КВН».
Родители рассказывали, что первый телевизор в семье появился, когда Гагарин в космос полетел — в 1961-м, и тоже в апреле. «КВН» — коричневый ящик с экранчиком-блюдцем. К блюдцу линза полагалась, маслом наполненная. Приспособишь на двух дужках — больше увидишь.
Маленький Алёша, про такое услыхав, поразился. Если масло в линзе, значит, цвета нечёткие. Засмеялась мама, и папа улыбнулся. «КВН», оказывается, черно-белый, словно кинофильм «Броненосец Потёмкин».
Алёша очень удивлялся.
Одёрнул себя товарищ Север. Не время расслабляться, вечер воспоминаний — после Победы. Шпики, поди, насторожились, шерсть на загривках встопорщили. Не замечен «объект» в увлечении ручным трудом, даже с краном не всегда справляется. Что ему в «железячном» ряду делать? Автомат «Абакан» сторговать решил?
Скользнули вражьи взгляды по спине, резанули бритвой. Сжал губы товарищ Север. Сейчас кое-кого разочаруем! Хотел сразу туда, где пластмассовая ерунда горой свалена, но, видно, отвлекающий манёвр требуется. Следите, враги, ни на шаг не отставайте.
Все равно не возьмёте!
Места в сумке хватит? Хватит!.. Надо бы перчатки надеть, зря деньги плочены? Хоть оттепель, а воздух холодный, никто не удивиться.
Даже шпики проклятые.
* * *— Да-да, эта канистра. Для воды подойдёт? Питьевой, которую по дворам развозят… Ага… Точно, не протекает? А запаха нет? Да, покажите…
Дорожка 16 — «На ветвях израненного тополя»
Песня из к/ф «Иван Никулин, русский матрос».
Музыка С. Потоцкого, слова А. Суркова.
Исполняет Борис Чирков в сопровождении оркестра Цфасмана
(2`55).
Песню слышал ещё в детстве со старой «твёрдой» пластинки. «Над пустынным рейдом Севастополя ни серпа Луны, ни огонька…». Немцы расстреливают пленного, одного из тех, кого командование бросило умирать в обречённом городе. Патроны кончились, рейд пуст…
Среда, 13 августа 1851 AD. Восход солнца — 7.35,
заход — 17.14. Луна — III фаза, возраст в полдень — 16,1 дней.
Река, которую мы сегодня пересекли, именуется Квило или Квелло (в зависимости от наречия). Этот небольшой поток шириной около 10 ярдов течёт по узкой глубокой долине с каменистыми склонами. Камень — известняковый туф, лежащий на глинистом сланце и песчанике с покровом из железистого конгломерата. Я постарался, насколько позволяла лихорадка, как можно тщательнее зарисовать столь интересное геологическое образование.
В который раз подумалось об очевидной несуразице. С точки зрения европейской науки, я «открыл» и реку, и долину. Все сие охотно признают, более того, я имею полное право назвать реку, скажем, именем короля Брюса. Согласятся!
Где же справедливость? Африканцы видят эти места уже тысячи лет, а через реку регулярно переправляются. Значит, опять право сильного, право победителя?
Между тем, по-настоящему открывать в этих местах нечего. Они населены, причём достаточно густо. По мере приближения к Талачеу, все чаще встречаются обработанные поля и характерные кострища с обугленными стволами деревьев и горами обгорелого хвороста. Таков здешний обычай подсечно-огневого земледелия. Огонь подготавливает плодородную почву. С точки зрения европейца — варварство и чудовищная растрата природных богатств. Не следует забывать, однако, что наши предки точно так же вели хозяйство ещё во времена Карла Великого.
Приближение людского жилья заметно по ещё одному характерному признаку. В редких рощах, встреченных нами по пути, можно увидеть немалое количество ловушек для мышей. Местные негры, имея недостаток в мясной пище, охотно подают их к обеду.
Около полудня наблюдали огромный термитник. К сожалению, плохое состояние не позволило подъехать ближе для более точного измерения. Насколько можно судить, его вершина никак не ниже пятого этажа среднего лондонского дома.
О термитах я охотно написал бы целую книгу. Впрочем, тут требуется больше философ, чем естествоиспытатель. По общему мнению, термиты лишены разума, однако, их организация, взаимодействия и некоторые навыки, к примеру, строительные, значительно выше человеческих. Так и хочется спросить: по ЧЬЕМУ образу и подобию они сотворены?
Когда я гостил у доктора Ливингстона в его новом доме в Колобенге, термиты отчего-то чрезвычайно полюбили мои сапоги. Не пожалев только что поставленных подмёток, я в течение нескольких ночей проделывал один и тот же опыт, ставя сапоги в разные углы комнаты. Каждый раз термиты безошибочно вгрызались в подмётки (снизу, из-под земли!), не появляясь на поверхности. Ливингстон самым наивным образом предположил, что термитов есть не только рабочие и воины, но и разведчики. Оставалось принять сие за рабочую гипотезу.
Размышлять о местной топографии и кознях термитов я смог по причине некоторого улучшения моего состояние. Куджур, определённо сие почуяв, пошёл бодрее, время от времени пускаясь в бег. Эти попытки, однако, каждый пресекались нашим псом Чипри, неумолимо принуждавшим ослика убавить прыть. Чипси не лает, только скалится, но на месте Куджура я бы тоже послушался.
Мбомо горд своим приобретением, и буквально закармливает пса всякими вкусностями, включая жаренных мышей. Чипри не отказывается и жрёт все подряд.
У нас с Мбомо забота была иной. Мы вновь проверили и зарядили все наше оружие и теперь держим его под рукой. Слуга мистера Зубейра предупредил, что нападение на караван более чем возможно. Он не уточнил, но из некоторых намёков можно понять, что правящий в Талачеу рундо не из числа друзей Рахамы. Договориться с ним он только надеется.
А между тем, приближение Талачеу заставляет всерьёз задуматься. В прошлый наш разговор мистер Зубейр сообщил, что из этого селения (если удастся вступить туда без войны) он намерен отправить ещё один караван к побережью. Сказано было с явным намёком. Караван — мой шанс вернуться. Вероятно, последний.
