Юрий Никитин - Сборник "Русские идут!"
Ни хрена! Мы его и меняем.
Только… только надо отыскать слова, перед которыми рухнет Стена.
От окна слышится журчание серебристого ручейка. А в хрустально чистую воду время от времени какая-то свинья швыряет тяжелые камни. Это гладко и красиво журчит Коломиец, на то он и министр культуры, чтобы журчать, а нахальные реплики бросает грубый Яузов, министр обороны. Потом всплески пошли чаще, журчание перешло в шум порогов, а то и водопада, а тут еще подошел Коган, все трое разгорячились, реплики пошли жестче, злее.
Я прислушался, поморщился. Перемывают кости Штатам… Нет, еще хуже – американскому президенту.
Я смотрел на экран, краем уха слушал их споры. Тугой узел в желудке развязываться не желает. В кабинете Кречета хорошие люди, честные и искренние. Более того – умные. Но вот нападают по мелочам, по частностям. Ах, какая благодать – кости ближнего глодать… Эти глодают кости дальним, но все же грызут кости не системе, а личностям. Ну какая разница, подонок американский президент или святой подвижник? Его конгресс и сенаторы – все сволочи или же сверхзамечательные люди?.. Нет на свете человеческих институтов, куда бы не пробрались мерзавцы и не заняли главенствующие позиции! Нет таких, чтоб не начали хапать, хапать, хапать, а властью пользоваться для того, чтобы ставить в нужную позу молоденьких практиканток из Израиля, или откуда там они прибыли.
Так же точно нет на свете политического учения или религиозного, где пламенных подвижников не сменили бы практичные и циничные дельцы. Так было и с коммунизмом, и с христианством, и так сейчас в любой секте или обществе по спасению пингвинов. Боюсь, так будет еще долго. Вот мы сейчас, в кабинете Кречета, – подвижники. Горим и пылаем, но на смену нам придут… кто? Как ни печально, но с неизбежностью начнут приходить люди, у которых личные интересы выше интересов России…
И что же делать? Как предотвратить?.. Увы, вряд ли это удастся. Но кто предупрежден, тот вооружен. Хоть в какой-то мере… Обличать пороки американского президента, его окружения, клеймить гомосексуализм в штатовской армии и пинать прочие мерзости их образа жизни – это бить мимо мишени. Да, ответит ревнитель демократии, есть у нас мерзавцы и сволочи! Да, пробираются даже во власть! Иногда вся верхушка из одних мерзавцев. Но и они, скованные нашим образом жизни, вынуждены вести страну прежним курсом. А если набили заодно и карманы, то для такой богатой страны велик ли ущерб? Да, наши люди продажны, подлы, но это не значит, что плоха сама система американского образа жизни!!!
Так что если уж Коломиец в самом деле хочет пообличать американский образ жизни, то надо обличать сам… образ. Американский образ, американскую мечту, а вовсе не людей, одни из которых искренне следуют этой мечте, другие прикрываются идеалами демократии, чтобы грести под себя и хапать, как делали они же при коммунизме, при фашизме и прочих измах.
Более того, обличать надо не пороки буржуазных, демократических, коммунистических или прочих строев! Да, не пороки. Надо присмотреться как раз к достоинствам. Не тем, против которых, к примеру, в тех же Штатах ведется борьба, хоть и вяленькая, а которые золотыми буквами на победно реющих знаменах. Под которыми они несут, как они считают, «свободу и демократию» другим странам.
Вот здесь только и есть место для настоящей критики американского образа жизни. А если бить по гомосекам, казнокрадам, развратникам, лихоимцам – то они были и в высших эшелонах церкви, и в аппаратах Гитлера, Сталина, Черчилля, Мао Цзэдуна, и все прикрывались либо рясами, либо партийными билетами.
Итак, как говаривал Козьма Прутков, надо зреть в корень. А корень любого учения – идеал, за которым надо идти. Точнее, предлагается идти. В христианстве это – подставляющий щеки Христос, в коммунизме – Павка Корчагин, в исламе – ваххабит, в фашизме – чистый расовый тип.
А что в идеале американского образа жизни? Конечно, всем нам хочется жить богато и безмятежно, но все-таки… тогда придется отказаться и от той культуры, которую в муках создал Старый Свет. Самый простой пример: чтобы не страдать от мук любви и ревности – юсовцы саму любовь заменили простым сексом. В этом случае все мужчины и все женщины легко взаимозаменяемы. Трагедия Ромео и Джульетты уже нелепость, вывих здоровой психики. Ну подумаешь, появились сложности, родители против. Но вокруг столько свободных парней и девушек!
И так же, как и с любовью, юсовцы упростили всю духовную жизнь человека. Свели к минимуму. Сейчас это те же разумные животные, какими были римляне в своем могучем и непобедимом до поры до времени Риме, владыке обитаемого мира, не знающем соперников. Римляне считали свой образ жизни лучшим из всех существующих, потому что он наилучшим образом удовлетворял их сиюминутные потребности.
Но судьбу Рима знаем.
Только как-то не верим, что все повторяется… И что именно нам предстоит разрушить этот четвертый Рим.
Коган прислушался, сказал вдруг:
– А почему так категорично? А если мирно сосуществовать?
Я смутился:
– Что, бормотал вслух?.. Надо же! Готовлюсь, как перед выступлением на площади. Сосуществовать не получится, вы это знаете. Либо они нас, либо мы их. Их не остановить, они уверены в собственной правоте.
– Звэрь, – с чувством сказал Коган почему-то с кавказским акцентом.
От суматошных мыслей разогрелся череп. Я поднялся, пусть кровь отхлынет в ноги, тихонько отошел, чтобы не мешать работающим людям.
За длинным широким столом восемь мужчин горбятся за ноутбуками. Как простые программисты горбятся, но никому не придет в голову принять их за программистов. Те не бывают такими массивными, медлительными, сдержанно величавыми. Нет, отдельные экземпляры бывают, но чтоб все восемь…
Правда, Коган худой, как червяк, вернее – как финансовое положение страны, но и в нем видна эта министрость, с программистом не спутаешь. Даже с самым толстым.
Вообще-то у каждого из этой восьмерки есть свой кабинет, свое министерство с его многочисленным, как муравьи, штатом. Да и вообще правительство и администрация президента заседают отдельно… но это в устоявшихся благополучных странах. Мы же третий год живем в состоянии постоянного аврала, пожара, кораблекрушения.
Дверь без скрипа отворилась. Марина вошла с большим подносом в руках. На эту простую обязанность подавать горячий кофе команде президента зарятся многие дочери высокопоставленных особ, но Марина много лет подавала кофе самому президенту… правда, тогда он был далеко не президент, так что и эту обязанность оставила за собой.
– Виктор Александрович, – сказала она с мягкой улыбкой, – ваш кофе… ваш биг-мак, хотя это и не патриотично. Кстати, я вам положила сахару на ложечку меньше…
– Почему? – сказал я сердито. – Кофе должен быть крепким, горячим и сладким!..
– Наш медик полагает…
– Медицина – пока еще не наука, – отрубил я нарочито сварливо. – Мой желудок лучше знает, что он изволит. Когда мне было двадцать, я в такую чашку сыпал восемь ложечек! А когда стукнуло сорок, такой кофе вдруг начал казаться сладким. Я перешел на шесть. А теперь вот довольствуюсь всего четырьмя!!!
Марина с улыбкой покосилась на моего соседа. С гримасой сильнейшего отвращения на меня смотрел как на плебея, даже отодвинулся брезгливо, Коломиец, министр культуры. Этот аристократ пьет кофе вообще без сахара. Похоже, даже с юности, если он когда-то был юным.
Горячий кофе взбодрил, вялые мысли потекли быстрее, побежали вприпрыжку. Итак, «тайный кабинет» Кречета работает практически в том же составе. Здесь люди не только честные… или сравнительно честные, но, главное, – не страшащиеся кошку называть кошкой. Ведь сейчас достаточно указать пальцем и крикнуть «фашист» или же «антисемит», а теперь к этому списку бранных слов добавилось еще и «патриот», чтобы девяносто девять из ста тут же умолкли, остановились и, растеряв все доводы, начали испуганно оправдываться, что они вовсе не фашисты, не антисемиты, «даже друг еврей имеется». После чего такой деятель вовсе покидает поле боя, забивается в норку и дрожит в ужасе: на него такое могли подумать!!! А та сторона выходит победителем только потому, что у толпы на определенные слова уже выработаны, как у животных, определенные рефлексы.
К примеру, если германские нацисты взяли для своих знамен древнейший арийский знак изображения солнца, тот самый, который существовал затем в античные времена, Средневековье и до наших дней – на церковных одеждах, то теперь этот знак объявлен запретным. Да не только в законах туповатых стран, но этот рефлекс вбит в мозги обывателя. Того самого, что недалеко ушел по уму от подопытной обезьяны.
