Джефф Лонг - Год зеро
Возможно, инфекция зародилась в этом столетии на Корфу, но остров не являлся ее природным местом обитания. Как не была ее источником и реликвия, путешествовавшая из страны в страну в течение двух тысяч лет. Никто не знал правды о реликвии, только связанные с ней легенды. Готовая поверить чему угодно общественность пришла к своим собственным заключениям. В реликвии, мол, скорее всего, хранилась некая часть исторического Иисуса. Следовательно, заболевание есть Божья кара. Доказательство нетрудно отыскать в словаре. С латыни «plaga» переводится как недуг, страдание или бедствие, ниспосланное Господом.
Был ли во всем этом Божий промысел или нет, становилось очевидным, что источником являлось не только некое место, но и время. Все части реликвии давно исчезли в историческом хаосе, но, согласно отчетам лабораторий, присланные греком образцы дерева датировались началом первого века.
Считалось, что монголо-татары, осаждавшие Кафу в 1347 году, катапультами забрасывали через городские стены трупы зараженных бубонной чумой. Нечто подобное произошло с Корфу. Эпидемию катапультировали сквозь время, из «Года зеро» в двадцать первый век. В своем исходном состоянии двадцать веков назад этот микроб, по-видимому, проявлял себя как обыкновенный вирус. Он убивал, но и оставлял выживших, которые впоследствии передавали его другим. Со временем инфекции стали вступать в «рабочие отношения» с организмами хозяев. Прежде смертельные болезни, от сифилиса до малярии, становились менее опасными. Ветряная оспа, возбудителем которой некогда были вирусы-убийцы, превратилась в не слишком опасное детское заболевание. Даже СПИД, Эбола и вымышленный «штамм Андромеда» оставляли выживших.
До настоящего времени Корфу вел себя по-другому. Запертый и хранимый как часть реликвии две тысячи лет назад вирус, вероятно, мутировал. Он окреп, став более смертельным. Говоря математическим языком, различие состояло в том, что шансы выжить уменьшились ровно настолько, насколько увеличились шансы умереть. До сих пор человечеству просто-напросто везло. Теперь же, в век супертехнологий, эксперты отказывались верить собственным статистическим выводам. Но горькая правда состояла в том, что до сих пор ни в одной из охваченных эпидемией стран не удалось выявить ни одного выжившего. До появления Корфу лишь бешенство имело такой высокий показатель смертности.
Попытка обнаружить уцелевших являлась лишь частью операции ВМС США. Выживший был крайне важен, поскольку его или ее организм выработал антитело, вступившее в битву с вирусом, или антиген. Вооружившись выявленным антителом, ученые могли бы, по меньшей мере, приступить к исследованиям крови для скрининга носителей. Тесты и диагностика — это долгий путь к защите пока еще здорового населения. До сих пор это направление исследований оказывалось провальным.
Но ведь когда-то, давным-давно существовали уцелевшие. Об этом свидетельствует элементарная логика. Две тысячи лет назад в Леванте вирус поразил по меньшей мере одного индивидуума. Возможно, частица его зараженной плоти, хранимая в сосуде с реликвией, была извлечена на свет божий на территории современного Корфу. Если вирус заразил одного человека, значит, он наверняка инфицирует и других. И тем не менее в историях о выживших в древних Палестине и Египте отсутствуют свидетельства об опустошительных эпидемиях чумы в тот период и, разумеется, ничего нет о симптомах, проявленных вирусом Корфу. Тацит и Иосиф Флавий, как и другие жившие в первом столетии историки, были слишком дотошными учеными, чтобы упустить такую деталь. И вот теперь, имея дело с вирусом, ускользающим из их поля зрения, палеопатологи и другие исследователи могли только гадать, когда он совершит посягательство на генофонд гомо сапиенс.
На каком-то отрезке времени вирус сильно мутировал и стал использовать людей в качестве носителей. Однако высокой смертности тогда зафиксировано не было. В связи с этим можно сделать предположение: вирус перестал быть смертоносным и некоторые его жертвы выздоровели. Проблемой для современных исследователей было то, что эти счастливцы жили две тысячи лет назад. Значит, надо браться за кости «Года зеро».
Пока энтомологи собирали насекомых в бассейне Средиземноморья, зоологи отлавливали крыс, простых и летучих мышей, патологоанатомы брали образцы тканей с останков лежавших на улицах жертв чумы, а «морские львы»[32] обыскивали дом за домом в поисках уцелевших, подразделение строительного батальона ВМС раскопало знаменитую яму Голгофы под храмом Гроба Господня. Времени зря они не теряли. Бульдозер сгреб в сторону надземную часть здания. Экскаватор-погрузчик вывалил несколько полных ковшей богатой костями почвы в контейнер для морских перевозок. На борту корабля ВМС «Трумэн» контейнер разгрузили, почву отсеяли, а кости поместили в вакуумные упаковки для последующей отправки самолетом в США. Не позднее чем через двенадцать часов ученые в Лос-Аламосе уже рылись в них в поисках следов либо оригинального вируса, либо его антитела.
Они понятия не имели, что ищут. Никто не знал, каков он, этот Корфу. Его белки оставались тайной. Пробы крови нынешних жертв все еще не обнаруживали необычных микроорганизмов. Корфу вел себя как эндогенный вирус — разновидность ретровируса, который способен долго пребывать «в спячке» в условиях экстремального тепла или холода, а затем внезапно активизироваться. Это мог быть и прион, являющийся менее жизнестойким.
Некоторые серьезные ученые считали, что источником Корфу был тот самый мор, которым Моисей поразил египтян. Учитывая частоту мутаций, не исключено, что симптомы заболевания стали отличаться от описанных в Библии язв и нарывов. Другие ученые тщательно исследовали страшную чуму, опустошившую Афины в четвертом веке до нашей эры. В своей работе «Иудейские древности» Иосиф Флавий ссылается, не вдаваясь, однако, в подробности, на чуму в столетие перед приходом к власти Августа Цезаря. Возможно, заразу принес один из вернувшихся домой воинов Александра Македонского. Так или иначе, инфекция, по-видимому, проделала длительное путешествие морем или по суше во времена некой империи.
Практически никакого результата иерусалимские кости «Года зеро» не дали: они оставались немы. Но сейчас в голове Миранды зрела идея.
— Нужен материал «Года зеро», который, возможно, хранится где-нибудь в частных коллекциях или музеях, — объяснила Миранда Элис Голдинг. — Но, как видно, больше никакого материала мы не получим. А почему бы не заставить кости поработать на нас?
— Продолжай, — кивнула Голдинг.
— Надо их клонировать.
Голдинг с минуту молчала.
— То есть вернуть кости к жизни?
— Понимаю, звучит как бред сумасшедшего.
— «Сумасшедшего» не то слово, Миранда.
Именно из-за клонирования Голдинг приехала сюда. Но прежде чем она успела сказать что-то еще, Миранда не утерпела и поделилась своей идеей.
— Я придумала способ, как активизировать ДНК, — пылко говорила она. — Он здесь, в этих костях. Генетические признаки четырех сотен разных людей — на полках, в ящиках. Если мы вдохнем в них жизнь, может, удастся засечь хоть какой след вируса в его изначальном состоянии.
— Ничего не получится, — резко возразила Голдинг. Прежде всего ей было необходимо разрушить эту иллюзию. Затем она бросит бомбу помощнее. Мораторий на все исследования по клонированию человека. Людям сейчас необходимо сосредоточиться на основах, а не копаться на задворках. — Даже если тебе удастся клонировать кости, вирус в них не будет воскрешен.
— Не вирус, — сказала Миранда. — Его генетическая «тень», или след. Генетические «шрамы» от заболевания.
— Антитело?
— Или след антитела. Он мог остаться в Т-клетке памяти. Если кто-нибудь из этих людей перенес заболевание и остался жив, его клетки сохранили память о структуре вируса. Эта информация и станет частью кода для защиты против будущих атак. Память также может прятаться где-то в бесполезной ДНК, сосредоточенной в обратной транскриптазе вместе с другими инертными вирусными геномами.
— След, — пробормотала Элис Голдинг. Она была недовольна. Летела в такую даль, чтобы прочитать назидание Миранде и попытаться втолковать: не сотвори зла во имя добра. А что, если она ошибается? — Мне об этом ничего не известно. Звучит так безнадежно. Как оправдание. Словно хватаешься за соломинку.
— Я больше думала об исследовании материала «Года зеро», — сказала Миранда. — Но вы правы, это от отчаяния. Мы должны всё попробовать, правда?
— Всё? — переспросила Голдинг. — Что ты хочешь сказать?
— Элис, вы так побледнели. Пойдемте сюда, присядьте.
Элис позволила подвести себя к стулу и усадить. Миранда принесла ей воды в бумажном стаканчике.
— Сердце? — спросила она.
