В. Савченко - Альфа Эридана. Сборник научно-фантастических рассказов
— Что там было?
— Только три слова: «Через невозможное — вперёд».
Мы молча смотрели на картины. Я вдруг подумала, что Зарубин писал их по памяти. Кругом были льды, зловеще светила багровая звезда Барнарда…
А он смешивал на палитре тёплые солнечные краски…
В двенадцатом пункте анкеты Зарубин мог бы написать: «Увлекаюсь, нет, люблю, безумно люблю нашу Землю, её жизнь, её людей».
Тихо в опустевших коридорах Архива. Окна полуоткрыты, морской ветер шевелит тяжёлые шторы. Размеренно, упорно накатываются волны. Кажется, они повторяют три слова: «Через невозможное — вперёд».
Тишина, потом приходит волна и выплёскивает: «Через невозможное — вперёд». И снова тишина…
Мне хочется ответить волнам: «Да, только вперёд, всегда вперёд…»
А. и Б. Стругацкие
Испытание «СКР»
IНочь была ясная и лунная. Было очень холодно и тихо. Но они не замечали ни холода, ни тишины, ни лунного света. Потом Акимов увидел, что Нина сутулится и прячет ладони под мышки, и накинул на неё свою куртку. Нина остановилась.
— Ты рад, что я прилетела? — спросила она.
— Очень. А ты?
— Очень. Очень, милый, — она встала на цыпочки и поцеловала его. — Милый, я уж-жасно счастлива. Просто ужасно.
Акимов обнял её за плечи и повернул лицом к долине.
— Смотри, — сказал он. — Здесь Серая Топь.
Над долиной висели седые полосы тумана. Вдали они сливались в плотное серебристое полотно, за которым застывшими волнами чернели холмы. Ещё дальше, в мутно-голубом небе, были видны бледные тени вершин горного хребта. Было очень тихо, пахло росой на увядшей траве.
— Серая Топь, — повторил Акимов. — Наш полигон.
Нина прижалась к нему, пряча подбородок в куртку.
— Ты стал выше, — сказала она. — Тебе не холодно?
— Нет.
— И ты похудел.
— Не может быть, — он вытянул губы дудкой и выдохнул в лунный свет облачко пара. — Я себя отлично чувствую, малыш.
Они пошли дальше. Акимов продолжал обнимать её за плечи, и это было удивительно хорошо, хотя и немного неудобно, потому что он был гораздо выше её. Нина смотрела под ноги и старалась наступить на толстую тень, скользившую впереди по тропинке.
«Нам пора быть вместе, — подумал Акимов. — Мы знаем друг друга два года, а вместе были всего несколько недель. Как будто я межпланетник! И мы начинаем забывать друг друга. Например, я забыл, как она сердится. Помню только, что она очень забавна, когда сердится. Просто прелесть. Завтра я прогоню „СКР“ по Серой Топи, и мы вернёмся домой».
Он остановил её и сказал торжественно: — Завтра мы вернёмся домой. Завтра мы будем дома вместе и навсегда.
— Вместе и навсегда, — повторила она с наслаждением. — Вместе и навсегда. Даже не верится.
Потом она сказала: — А вот Быков… — она не знала, почему вспомнила Быкова. — Быков вернётся домой не скоро.
Он промолчал.
— Быков будет лететь долгие годы. День за днём, месяц за месяцем. Вокруг ледяная пропасть, — она поёжилась. — Далеко впереди сверкает крохотная звёздочка. Интересно, какая у него жена? И кто она? Ты не знаешь?
— Не знаю, не видел, — сказал Акимов. — Я и Быкова никогда не видел.
— А на аэродроме? Ты ведь встречал нас на аэродроме.
. — Я видел только тебя, — признался он.
Она улыбнулась и закрыла глаза. Можно было идти с закрытыми глазами. Он вёл её.
«Завтра мы вернёмся домой, — вспомнила она. — Быков улетит к звёздам. Большой, угрюмый Быков. Когда нас познакомили, он как-то странно поглядел на меня — словно прицеливался. Или мне показалось? У него широкое лицо и маленькие холодные глаза. Лицо, как у большинства межпланетников, покрыто пятнистым коричневым загаром. В турболёте Быков молчал и перелистывал журналы».
— Слушай, — сказала она. — Эти твои… «СКР», они очень важны для космолетчиков?
Он подумал: «Хотел бы я знать!»
— Я тоже думаю, что важны. Иначе зачем бы Быкову приезжать за ними самому, правда?
— Правда.
Она не заметила, как они поднялись на холм. Бетонные ступеньки привели их на широкую бетонную площадку. Посередине темнел купол из гофрированной пластмассы. Пластмасса была мокрая от росы, и на ней лежали скользкие лунные блики.
— Что это? — спросила Нина.
— Наша мастерская. Здесь мы держим наше Панургово стадо. Хочешь посмотреть?
— Конечно, хочу.
— Кстати, ты немножко согреешься.
Акимов повёл её к куполу. Толстая тень бежала теперь сбоку по бетону. Бетон был весь в трещинах, из них кое-где пробивалась чахлая травка. Они обошли купол кругом. Акимов пошарил в кармане, достал плоский свисток и приложил к губам. Нина не успела зажать уши. Она ощутила неприятный толчок в барабанные перепонки и сморщилась. Часть стены купола, шурша, сдвинулась, открывая низкую прямоугольную дверь.
— Терпеть не могу ультразвук, — жалобно сказала Нина. — По-твоему, обыкновенный замок хуже?
— Это не я, — сказал Акимов. — Это Сермус. Входи.
Они вошли, и дверь сейчас же закрылась за ними.
Мастерская осветилась. Нина тихонько ойкнула, попятилась и наступила Акимову на ногу. Акимов взял её за плечи.
— Не бойся, малыш, — сказал он весело.
В нескольких шагах перед ними стоял странный механизм. Нина уже несколько лет работала мастером-наладчиком автоматов и видела немало странных машин, но такого чудовища не видела никогда.
Оно было похоже на гигантского муравья, ставшего на дыбы. Приплюснутое овальное брюхо покоилось на шести суставчатых рычагах, а над ним, как восклицательный знак, торчала не то грудь, не то шея, увенчанная тяжёлой рогатой головой с крохотными тусклыми глазками. Перед грудью, словно передние лапы кенгуру, висели сложенные втрое мощные манипуляторы. Машина была величиной с годовалого телёнка и выкрашена в сиреневый цвет. На спине её чётко выделялась чёрная двойка. Нина оглянулась.
В стороне стояли ещё два таких же чудовища. На их спинах были выведены единица и тройка. Она спросила: — Это и есть «СКР»?
— Да, — сказал он. — «СКР». Система кибернетических разведчиков. Собственно, это «кентавры». Хороши?
Она ответила напряжённым голосом: — Они похожи, знаешь, на кого? На богомолов.
— На богомолов? — Акимов с интересом оглядел машины, словно видел их впервые. — Пожалуй. Да, очень похожи. Но мы назвали их «кентаврами». Тоже похожи, правда? Пойдём.
Они направились к столу в глубине мастерской.
Головы «богомолов-кентавров», словно по команде, повернулись к ним. Это было неожиданно и как-то страшновато. Нина остановилась.
— Они следят за нами, — сказала она вполголоса.
— Не за нами, — сказал Акимов. — За тобой. Меня они знают. А потом это не они, а он.
— Кто?
— Он. «Оранг».
Только теперь Нина заметила позади «кентавров», занумерованных единицей и тройкой, нечто вроде цистерны на широких гусеницах. В верхней части цистерны оживлённо мигали разноцветные огоньки.
— «Оранг»? — сказала Нина.
— Я тебе объясню. Понимаешь. — Акимов повёл Нину к столу и усадил на единственную табуретку; сам он сел на стол. — Понимаешь, «СКР» — это система роботов, кибернетическая система. «Оранг» — управляющий орган системы, её «большой мозг», а «кентавры» — её эффекторы, исполнительные органы. Собственно, «Оранг» и три «кентавра» — это единый организм, части которого не связаны между собой механически. «Оранг» управляет «кентаврами», как мы управляем своими руками, ногами… глазами, скажем. Но управляет на расстоянии. Вот сейчас «Оранг» рассматривает тебя глазами своих «кентавров».
— Пусть бы уж он лучше не рассматривал, — сказала Нина, демонстративно поворачиваясь к роботам спиной. Но она не удержалась и спросила: — И это всё ты сделал сам?
— Нет, что ты! — он даже засмеялся. — Конечно, нет. Я всего-навсего программист. «СКР» строили шесть заводских лабораторий и два института. Нам — Сермусу и мне — осталась только доводка — тонкое программирование. Правда. — Нина оглянулась и увидела, что «кентавр» с тройкой на спине как-то боком приближается к ним, неторопливо переступая шестью лапами-рычагами и тихонько покачивая головой.
— Что это он? — спросила Нина.
«Кентавр» остановился.
— Видишь, «Оранг» хочет познакомиться с тобой поближе, — сказал Акимов. — Он очень любит знакомиться.
— В другой раз, если можно, — сказала Нина. — Когда-нибудь в другой раз.
Акимов засмеялся и достал из кармана ультразвуковой свисток. Нина зажала уши. Акимов свистнул, и «кентавр», не поворачиваясь, прежним неспешным аллюром вернулся к «Орангу». Нина проводила его любопытным взглядом.
— Странная форма для машины, — сказала она. — Настоящий богомол.
Акимов сказал наставительно: — По-моему, для эффекторного механизма форма очень рациональная. К тому же выдумали её не мы.
