Виктор Пелевин - Смотритель. Книга 1. Орден желтого флага

Отлично. Никколо Третий делится со мной афоризмами житейской мудрости — а остальные Смотрители с интересом наблюдают за моей гибелью.

Ярость придала мне сил, чтобы проковылять еще несколько метров, но мои колени почти не гнулись. Яд превратил меня в хромой циркуль - я перемещался нелепыми полукруглыми шагами.

Я понял, что не дойду до цели. У меня даже не осталось сил вспомнить еще какой-нибудь из старых ужасов, чтобы тот окончательно меня добил.

Я заметил, что уже не иду по дороге, а лежу на спине.

Я не испытывал страха. Было только жаль, что я больше не увижу Юку. Я изо всех сил напряг память, и на несколько мгновений она возникла передо мной как живая.

Рядом послышалось цоканье копыт. Видимо, Великий Фехтовальщик, как и положено кавалеру, догонял меня на лошади...

И тут я услышал голос Юки:

— Алекс! Тебя подвезти?

Наверное, я галлюцинировал перед смертью. Но галлюцинация все никак не кончалась. Я увидел в темноте над собой лицо Юки. Меня коснулась ее рука — и жизнь вернулась ко мне.

Я поднялся на ноги. Кружилась голова, я плохо видел — но снова был собой. Юка помогла мне забраться на лошадь вслед за ней. Я даже не пытался сесть нормально, а просто перевалился через вздрагивающий круп.

— Тебе к этой большой голове?

Я промычал что-то неразборчивое, и Юка повезла меня к последним проблескам заката.

Чем ближе становилось огромное здание, тем лучше я себя чувствовал — будто терзавшие меня злые духи оказались, как цепные собаки, прикованы к тому месту, где я встретил Великого Фехтовальщика. Всего через сотню шагов их власть надо мной кончилась. Моя предсмертная немочь куда-то улетучилась. Мало того, когда я вспомнил про нанесенную мне Великим Фехтовальщиком рану, оказалось, что от нее не осталось и следа. Исчезла и ночная сорочка — на мне опять был мой черный мундир.

Теперь мне понятно было, почему Великий Фехтовальщик почти победил. Я сам развернул Флюид против себя, направив его по внушенному мне маршруту... Нет, какое там - даже этот маршрут был выдуман мной. Я сам проделал всю работу от начала до конца. Вот в чем заключалась мучившая меня несообразность.

От обиды я застонал.

— Ты плохо себя чувствуешь? - спросила Юка.

— Все в порядке, — ответил я.

— Ты уверен?

— Нет, — сказал я. — Разве можно быть в чем-то уверенным?

— Это верно, — вздохнула она.

Мы были уже возле головы.

Она оказалась поистине огромна - и теперь на ней не было заметно никаких следов распада (я не сомневался, что это та же самая голова, меняющая размер и форму - и возникающая в разных местах дороги). Сейчас я мог смотреть на нее без всяких проблем. Но верхнюю ее часть скрывала темнота.

Вход по-прежнему был в шее, но выглядел он иначе: высоченная дверь, два факела по бокам... Их совершенно точно не было еще несколько минут назад — я бы заметил огни. Бронзовые привязные кольца располагались слишком высоко — пришлось бы встать в седле, чтобы до них дотянуться. Они были такого размера, что через них смогла бы пролезть и лошадь.

Видимо, живущие здесь гиганты ждали в гости только других гигантов — в число которых я не входил. Интересно, если б я пришел пешком, появились бы здесь кольца или нет?

Лошадь заржала, словно ее тоже занимал этот вопрос. Я слез на землю.

- Ты сегодня вернешься? - спросила Юка.

- Вряд ли.

- Хорошо. Я тогда буду спать.

- Спасибо, - сказал я. - Ты очень вовремя. Даже если ты просто мне снишься.

- Я думала, ты будешь ругаться, - улыбнулась она. - Скажешь, что кататься здесь нельзя.

Она сидела в седле амазонкой. На ней было легкое платье с пестрым поясом и шляпка с поднятой вуалью. Тени от факелов играли на ее лице. Она была безумно хороша.

Повернув лошадь, она поехала прочь. Когда ее силуэт скрылся в темноте, я подошел к двери и постучал. Никто не ответил. Тогда я нажал на дверь ладонью. Она приоткрылась, и я проскользнул внутрь.

Дверь выглядела тяжелой и надежной, подчиняющейся всем материальным законам -поэтому и за ней я ожидал встретить нечто понятное. Быть может, храмовый интерьер со скульптурами и фресками. Или хотя бы большую ротунду, как в Михайловском замке — можно было бы отлично разместить такую в каменной черепной коробке. Но то, что я увидел, поразило меня своей полной невозможностью.

Стена, через которую я прошел, уходила вверх, вниз и в обе стороны насколько хватало глаз - и терялась во мгле, словно я был мелкой ночной букашкой, пролезшей через дырочку в вертикальном листе бумаги.

От двери — ввысь и в пустоту — уходила широкая каменная лестница с огромными ступенями. У нее не было ни перил, ни ограждений. Далеко вверху — там, куда она вела, - фреской на невидимом потолке горел павловский

крест. Улыбающееся солнце в его центре было главным источником фосфорического оранжевого света.

Узнав изображение, перекочевавшее с руки Никколо Третьего на мою, я поглядел на тыльную сторону кисти и увидел, что исчезнувшая татуировка стала видна опять — она светилась приятным желтоватым огнем.

Что-то тускло блеснуло под моими ногами. Я наклонился и различил на одной из ступеней темные серебряные буквы. Это была старинная надпись, выложенная одним из тех трогательных архаично-футуристических шрифтов, что рисует себе каждый век в попытке угадать будущее:

SAINT RAPPORT 1807

Я коснулся пальцем одной из букв. Раздался тихий звон, и я ощутил сладчайшее сотрясение реальности — словно в ней (и во мне самом) прошел эдакий дождь из розовых лепестков.

Что-то дивное и невыразимое коснулось меня, побыло со мной миг или два — и исчезло... Я даже не мог понять — то ли аккорд невидимого клавесина так подействовал на мою душу, то ли сам его звук окрасился в нежнейшие оттенки из-за этого содрогания пространства. Я дотронулся до серебряных букв еще раз, но больше ничего не случилось.

Тогда я не без трепета пошел - вернее, полез вверх по огромным ступеням.

У меня не оставалось сомнений, что подобное пространство могла создать лишь сила Флюида. Но если целью этого архитектурного элефантизма было ущемить человеческое достоинство, то замысел не особо удался. Подниматься по лестнице было слишком утомительным упражнением - у визитера просто не хватало энергии, чтобы ощутить свое ничтожество.

Лестница кончалась небольшой каменной площадкой, над которой висел крест с солнцем. Невозможно было понять, на чем он нарисован: тьма над ним казалась беззвездным ночным небом. Ничего больше вокруг я не различал.

Дойдя до центра площадки, я ощутил странную неустойчивость — словно подо мной была палуба кренящегося корабля. У меня слегка закружилась голова. Моя татуировка теперь светилась очень ярко, и я даже чувствовал в этом месте легкое жжение. Я поднял руку, как бы показывая невидимым часовым пропуск -и они, видимо, сочли его годным.

Пол под моими ногами перевернулся вверх дном.

Первой моей мыслью было, что я попал в ловушку как в древних гробницах: одна из плит пола опрокидывается, и бедный грабитель летит в глубокую яму, навстречу костям коллег и кольям недоброжелателей.

Это было бы похоже — вот только я никуда не упал, потому что сила тяжести перевернулась вместе со мной и полом. Или, может быть, каменный диск пола остался на месте, а вверх дном опрокинулся весь мир.

Возможно, впрочем, все было еще проще - и меня опять провели: твердь под моими ногами даже не сдвинулась с места, просто я в очередной раз поверил во внушенный мне обман. Но в первый момент я был полностью дезориентирован — закричав от страха, я упал на четвереньки.

Когда я решился поднять глаза, то увидел, что нахожусь на круглой площадке, похожей на сцену. Вокруг был полутемный зал, поднимающийся во все стороны пологим амфитеатром. Было прохладно. Воздух еле заметно пах костром и можжевельником: я узнал знакомый с детства запах монастырских благовоний.

В амфитеатре ровными кольцами сидели каменные монахи. На статуи были надеты настоящие парадные рясы — судя по оранжевым аксельбантам и золотым погонам на правом

плече, форма клириков старшего ранга. Глаза статуй были закрыты. Они казались ушедшими в одну из высших абсорбций (кто может уйти туда глубже каменной статуи) — и я по детской привычке прочитал про себя несколько благочестивых латинских мантр. То, что я стоял на коленях, было даже уместно.

— Можешь сесть, — шепнул мне в ухо голос Никколо Третьего. - Вот циновка. Ангелы не смогут тебе явиться, пока ты не успокоишь свой ум.

На полу действительно лежал оранжевый мат — его, видимо, Никколо и назвал «циновкой». Загнув его край, я сел, скрестил ноги и погрузился в бессмысленную сосредоточенность.

Прошло, наверно, около четверти часа, и до меня долетел тихий удар гонга. Я открыл глаза. Пауза пошла мне на пользу - мой ум был собран и спокоен.

Амфитеатр с каменными монахами выглядел так же. Но кое-что изменилось.