Александр Житинский - Потерянный дом, или Разговоры с милордом
– Но откуда это… и фото… – бормотал Завадовский.
– Все живы, катастрофы не произошло. Супруга передает вам привет, – сказал Тимофеев, внимательно наблюдая за лицом Валентина Борисовича.
Вскоре пришли полковник с капитаном. Тимофеев не отлучался ни на секунду. Вчетвером сели за столик, появилась бутылка коньяка, сыр, колбаса, копченая рыба. Короче говоря, обстановка никак не напоминала допрос, а скорее – дружескую беседу. Капитан лишь время от времени склонялся к открытому портфелю, чтобы сменить кассету портативного магнитофона.
– Значит, обнаружили наклонности?… – добродушно спросил полковник, осушив первый тост за Валентина Борисовича.
– Какие? – испуганно встрепенулся Завадовский.
– Ну, к этому… к телекинезу, – пояснил полковник.
– Как… те… что? – еще больше испугался кооператор.
Надо сказать, что Завадовский в жизни не слыхал этого слова. Все его представления о паранауках ограничивались фокусами Кио, имеющими, как известно, сугубо материалистическую основу.
– Любопытно было бы взглянуть… – продолжал полковник, посасывая осетрину холодного копчения.
– Федор Иванович, пленка в проявке, – быстро доложил Тимофеев.
– То кино! – отмахнулся Федор Иванович. – А здесь в натуре.
Капитан достал из портфеля сигареты и, распечатав пачку, положил ее на стол. Федор Иванович указал на пачку:
– Валентин Борисович, не в службу, а в дружбу подтолкните ко мне… Усилием воли, если не трудно.
«Опять!» – подумал Завадовский и осторожно, легким толчком мысли придвинул пачку к полковнику. Тот захохотал, как нынче академик. Вытянул сигарету из пачки, сунул в рот и вдруг хитро подмигнул:
– А зажечь без спичек можете?
Завадовский прикрыл глаза, стараясь представить себе горящую сигарету во рту полковника. Когда он открыл глаза, Федор Иванович уже затягивался.
Тимофеев чуть в обморок не упал.
– Нет, это не телекинез, – пробормотал он. – Это хуже…
Но дальше беседа, слава Богу, уклонилась от телекинеза и других непонятных штучек, свернув в житейское русло. Полковник с участием расспрашивал Валентина Борисовича о бывшей работе, об условиях вступления в кооператив: сколько выплатили? кто ответственный пайщик? Интересовался здоровьем Клары Семеновны и сколько лет они состоят в браке…
Завадовский отвечал коротко и обдуманно, но всегда чистую правду. Вскоре он слегка разомлел от коньяка, и собеседники представились ему сочувствующими, заинтересованными, почти родными людьми. Завадовский разоткровенничался.
В его рассказе мелькнули нотки обиды на Клару, воспоминания о Соне Лихаревой и ее собачках, одна из которых, кстати, наличествовала в виде Чапки; вспомнил кооператор и о стрижке пуделей, после которой шерсть неделю летает по квартире, попадает в суп, в глаза, в нос… Разве это жизнь?
– М-да… – протянул полковник. – Ваше здоровье!
Капитан перевернул кассету едва уловимым движением пальцев.
– И вы считаете, что этого достаточно, чтобы вот так, очертя голову, не посоветовавшись, решать свои проблемы? – твердым голосом, мгновенно протрезвев, спросил вдруг Федор Иванович.
– Что? О чем вы говорите? – вздрогнул Завадовский.
– Рассказывайте, Завадовский, как вы подняли в воздух ваш дом? С какой целью? Куда хотели направить? – резко произнес полковник.
– Я… Господь с ва… ку… – Завадовский хватал ртом воздух, как рыба, выброшенная на песок.
Видя замешательство подследственного, полковник сделал знак рукой. Капитан поднялся, вышел из номера и через несколько секунд вернулся.
Он вернулся не один. Вместе с ним в номер вошла Клара Семеновна Завадовская. Она была громадна и величественна в своем панбархатном платье с затейливой золотой брошью, в лакированных туфлях.
– Завадовский, – с нежной угрозой произнесла Клара. – Зачем ты это сделал? Тридцать лет… Разве я заслужила?.. Сделай все, как было, Валентин! Я требую!
Валентин Борисович сполз со стула и на заплетающихся ногах бросился к своей могучей супруге. Он обхватил ее за бока, прильнул лицом к груди, зарываясь в пышные складки панбархата, как страус головою в песок… тело его сотрясалось.
– Клара, Клара, – всхлипывал несчастный кооператор.
Чапка с радостным лаем бегала вокруг хозяев.
Глава 10
НИТОЧКА РВЕТСЯ
Во время разговора матери с милиционером Егор сидел в кухне, не шелохнувшись, и испуганно прислушивался к словам: «Прописаны… а еще кто?.. Евгений Викторович?.. Нет, не проживает… Где? Понятия не имею! Меня это не интересует!» Последнюю фразу мать произнесла в запальчивости, со слезой, и Егорке сделалось совсем худо. Он почувствовал, что произошло нечто более страшное, чем старик за окном и новая обстановка рядом с домом, и вода, и газ… Он схватил ложечку и начал поспешно есть сгущенное молоко из открытой банки. Будто подслащивал беду.
Мать проводила милиционера и пришла в кухню.
– Испугался, сынок? Ничего! Все бывает. Ты же мужчина у меня, – проговорила Ирина, гладя сына по голове. – Ты посиди здесь, я сейчас.
– Куда ты? – спросил Егорка.
– Я на одну минутку.
Ирина Михайловна поспешила в Егоркину комнату. Окно старика Николаи было прикрыто. И слава Богу! Не до него. Ирина закрыла свое окно, мельком взглянув внутрь комнаты старого генерала, потом быстро привела в порядок постель сына. Вдруг представила мужа ночью… Будто со стороны увидела картину: «у разбитого корыта». Так ему и надо! Пусть подергается. А что ему сделается? Вечером явится, как-нибудь узнает. Будет опять виновато вздыхать, маяться…
Она, как это не раз уже бывало в последние годы, заглушила раздражением подкрадывавшуюся жалость и перевела мысли на другое. Как быть с Егором? Возить его в садик на улицу Кооперации далеко. А здесь как? Но скажут ведь, помогут… Не должны бросить в беде.
Имелся и маленький плюс в этом перемещении: на работу теперь ездить не надо. Ирина Михайловна служила в канцелярии военного училища, расположенного неподалеку от Тучкова, то есть там, где стоял теперь дом, если верить генералу Николаи. Высшего образования Ирина в свое время не получила, ушла из финансово-экономического, с третьего курса… «Все из-за него!» – мелькнуло в мыслях.
Накинув плащ и платок, Ирина выскочила на лестничную площадку, где тут же столкнулась с Саррой Моисеевной.
– У вас тоже? – обратилась к ней старуха.
– Что?
– Нет воды, нет газа, нет света… – скорбно перечислила та.
– Естественно, – пожала плечами Ирина и проскользнула мимо, слыша, как Сарра Моисеевна горестно и недоуменно бормочет вслед: «У всех одно и то же! Одно и то же!»
Милиции на этажах поубавилось. Остались лишь дежурные на лестничных площадках – вежливые лейтенанты, пытавшиеся по мере сил погасить беспокойство несчастных кооператоров.
Жильцы потерянно слонялись по лестнице, собирались группками, обменивались мнениями. Паники уже не было, ее сменило уныние.
Ирине удалось узнать, что инженерные службы уже тянут к потерянному дому времянки электрических кабелей, водопровода и газа. Вопрос с канализацией пока оставался открытым.
– Как в блокаду! – весело приветствовал Ирину Светозар Петрович, бодро поднимавшийся к себе на этаж с чайником, наполненным водой.
– Где вы воду брали? – спросила она.
– В соседнем доме.
Ирина вдруг подумала, что давно не видела в своем доме такого единения людей, участия и предупредительности. Раньше едва здоровались в лифте, а сегодня прямо как родные…
Она спустилась до четвертого этажа, где какой-то маленький и уверенный кооператор разъяснял собравшимся вокруг него женщинам:
– Если кто в отъезде, встретят и дадут новый адрес. Родственникам и знакомым пока не сообщат. До особого распоряжения. И нам нужно молчать.
– Как же? – недоуменно спросила одна из слушательниц. – У меня бабка в понедельник должна прийти, дочка больная, а мне на работу…
– Все будет сделано, – успокоил ее маленький. – Нуждающимся вызовут из «Невских зорь», устроят в садик. Но посторонние знать не должны, это дело государственное!
Женщины притихли, понимая, что государственное дело – это вам не хухры-мухры.
– А скажите, – начала другая, – у меня сестра должна завтра приехать. Я телеграмму получила.
– Я же сказал: доступ в дом получают только прописанные и зарегистрированные при обходе. Остальным наш адрес знать ни к чему. А про сестру нужно заявить. Ее встретят, разъяснят.
Ирина пошла наверх, по пути соображая: муж прописан, но, по всей видимости, не зарегистрирован. Она же сама его не зарегистрировала! Значит, ему не сообщат, где они. Ирину обуяло сомнение, но лишь на секунду: «Пускай! Так ему и надо! Егорка все равно его неделями не видит, а уж я… Перебьемся!»
Мимо Ирины вниз проследовали два милиционера, сопровождавшие элегантного встревоженного человека лет сорока.
