Розов Александрович - Чужая в чужом море
Дуайт почесал в затылке, сплюнул на горячий щебень и закурил сигарету.
- Это очень круто, если ты все рассчитал. А будут ли меганезийцы и китайцы спокойно смотреть, как мы делаем наступательные ВВС? Боюсь, что ни хрена не будут.
- Будут, Бобби. Они знают: против них мы - пустое место, даже если мы на хер встанем. Чина будут копать наши горы. Им насрать на остальное. Так было в Самбае, так было в Зимбабве, так сейчас в Танзании и Мозамбике. Нези – это другое дело. Они не только будут копать дно озера. Они сделают модернизацию, и еще разные такие штуки. Но их людей здесь мало. Они заставят нас выполнять свою Хартию. Да. Для этого достаточно слушать, на что жалуются наши люди. Но, чтобы следить за всем, надо отправить сюда большую бригаду. Нези всего 10 миллионов. Они говорят: наша земля – это море. Здесь нет моря. Нези не приживутся. Нези построят фабрики, но работать будут люди шонао, которых они обучат, а нези будут только получать свою долю в этом бизнесе, и все.
- Так, - сказал Дуайт, - меганезийцы не заметят, как мы построим наступательные ВВС. Но, когда наша авиация что-нибудь разбомбит, этого нельзя будет не заметить.
Ндунти кивнул, пыхнул несколько раз своей сигарой, и еще раз кивнул.
- Сейчас ты правильно подумал, Бобби. Да. Мы кого-то разбомбим, они заметят. Кто-то будет и наш враг и враг нези. Враг их врага – их друг, если он не нарушает их Хартию. Это закон нези. Мы не нарушим Хартию и будем бомбить тех, кто их враг. У нези много врагов. Это хорошо. Нам хватит на много раз. Мы возьмем много добычи, да!
- Ты снова хочещь идти по лезвию бритвы, Чоро, - вздохнул капитан наемников.
Генерал-президент хмыкнул и похлопал его по плечу.
- Ты молод, Бобби. Ты не понимаешь. Любой человек все время идет по лезвию бритвы. Дурак этого не знает. Он упадет. Умный знает. Он может не упасть. Я всегда это знаю.
…
За четверть часа Пума нарисовала здоровенную таблицу, заполненную значками «rapik» (которые ей нравились больше, чем латинский алфавит). Убедившись, что все готовы ее слушать, она начала свой доклад.
- Я смотрела интернет. Про эмира Аккана много написано. Это хорошо. Потом я думала так. Я эмир Аккан. Я живу во дворце в Сарджа. Вокруг охрана. Ко мне ездят разные мои люди и гости. Охрана смотрит, чтобы они меня не убили. Тайная охрана смотрит, чтобы эта охрана меня не убила. У меня есть комплекс ПВО «Argus». Это чтобы соседи меня не разбомбили. Если я еду на автокаре, то всех выгоняют с улицы, и убирают все машины. Это чтобы меня не взорвали и не застрелили из окна. Еще я держу армию на границе, но это не важно. Я иногда летаю на самолете. Тогда со мной летит два F-35 и один AWACS. Это чтобы меня не сбили. Я хожу в море на яхте «Lurssen Ultra Luxury» 70 метров. Такой же, как у короля Сауда. Тогда я беру эскорт, два патрульно-тактических катера «Sirocco». На них есть комплекс ПВО и ПКО. Это чтобы меня не потопили. Есть человек, который проверяет еду, чтобы меня не отравили. Есть шпионы в городе и в разных других местах Сарджа, и еще в некоторых странах. Они ищут, кто делает планы, чтобы меня убить или сделать революцию. Я думаю, что я все предусмотрел, и меня невозможно убить. Да?
- Значит, покушение на Аль-Аккана действительно невозможно, - заметил Штаубе.
- Что ты, - возразил Рон, - Это очень слабая система безопасности. Вся дырявая. Вопрос только в том, что у нас мало ресурсов. Нас устраивает только простой дешевый способ.
- Да, - сказала Пума, - Очень простой и дешевый. В учебнике написано: параноик часто сам подсказывает способ, как его убить. Эмир Аккан - параноик. Он подсказал сам.
- О, черт! – воскликнул Штаубе, - я, кажется, догадался.
- Это понятно. Ты знал. Теперь: что для этого надо. То, что у тебя есть здесь. Это можно юзать. Еще семья, которую я нашла по объявлению. Ты хочешь войти в эту семью. Пока у тебя дела в Шонаока, ты make-communicaton по интернет. Хорошая легенда.
- Толково, - оценил резерв-сержант, - Осталось доработать технические детали.
- Что вы задумали, а? - поинтересовалась Брют.
- Потом мы тебе расскажем подробно, - пообещал Рон.
Штаубе нервно закурил, и негромко сказал.
- Меня смущает вот что. Придется обманывать этих ребят. Я бы не хотел….
- Обманывать своих не надо, - согласилась младший инструктор, - Мы не будем. Ты еще не знаешь, что получится у тебя с этой семьей. Ты пока пробуешь с ней работать. Потом будешь решать. Это честно, да? Поэтому, я сейчас make-communication для тебя с ними.
- Подожди! Я не могу!
- Ты не знаешь net-communicate? - удивилась она, - Aita pe-a. Я тебя научу.
- Нет, не в этом дело! Я не могу это с женщинами, которые с другими в том же доме…
- Я услышала, - перебила Пума, - Aita pe-a. Я тебе объясню. Ты взял комнату в отеле. Ты захотел make-love и пригласил девушку из Y-club при баре отеля. Тебе с ней хорошо. Ей тоже хорошо. Потом она вернулась в бар. Мужчина из комнаты, которая рядом с твоей, захотел make-love, пошел в Y-club, и пригласил ту же девушку. Ему с ней тоже хорошо. Теперь ты думай: стало тебе плохо от того, что им стало хорошо? Да? Нет?
- Ну, как ты не понимаешь! – импульсивно воскликнул Штаубе, - Вот представь, что бы почувствовал Рон, если бы узнал, что ты, в его отсутствие, make-love с вашим соседом.
- Почувствовал бы, что мир перевернулся, - сказал резерв-сержант, - Дяде Еу изрядно за сто лет. Мы за ним присматриваем, а если нас нет, то этим занимается констебль Крэгг.
- Не обязательно с соседом, - уточнил Штаубе, - Просто с другим мужчиной.
- А что я могу почувствовать от такой абстрактной информации?
- Как – абстрактной?! Это же твоя жена!
- Да. И что дальше?
- Герхард имеет в виду то, что в Европе называется «Adultere», - вмешалась Брют.
- Это что? - заинтересовалась Пума.
- Обычай про эксклюзивного мужчину, - ответил Рон, - Брют уже объясняла. Помнишь?
- Да. Если женшина make-love с мужчиной, который ее не купил, то ее убьют. Шариат. Я не знала, что в Европе так же. Герхард, ты не беспокойся. У нас нет такого говна. Люди make-love, если они хотят. Никто не может заставлять или запрещать. Защита Хартии.
Младший инструктор коснулась ладонью своей штурм-винтовки, став на секунду живой иллюстрацией к формуле Хартии: «любыми средствами без всякого исключения».
- Ты не отвлекайся, - продолжала она, - Я задала интересный вопрос про отель, да? Стало тебе плохо от того, что другим стало хорошо? Ты не торопись, подумай спокойно.
- Даже не знаю, - сказал он, - Если это девушка по вызову, то мне это, скорее всего, будет безразлично. Но если это моя жена то… Мне будет неприятно, что это происходит.
- Тогда все просто, - заключила Пума, - это нейролитическое программирование.
- Нейро-лингвистическое, - поправил Рон.
- Да. Слово длинное и угловатое. Всегда путаю. Герхард, ты не говори «моя жена», иначе программа будет тебя иметь. Говори, как у нас: «vahine-i-au». Тогда тебе будет хорошо.
- Но это просто перевод, - возразил Штаубе.
- Нет. Не просто перевод. Это другие слова, они значат другое. Они правильно значат. Те слова, к которым тебя приучили, значат неправильно. Они как ботинки, которые фигово сделаны и везде жмут и натирают. Тебе от этого плохо, вот от чего. Выбрось их на хрен. Возьми удобные ботинки и ходи в них. Попробуй подумать про то же самое удобными словами. Сделай это прямо сейчас. Ты увидишь: тебе в голове не жмет и не натирает.
Штаубе закурил еще одну сигарету, вытер ладонью вспотевший лоб и углубился в себя. Перед его мысленным взглядам, какая-то безликая «vahine-i-au» с фигурой фотомодели, скучно и лениво совершала механический половой акт со здоровенным негром, похожим на декуриона Таши Цамбва. Когда такие сцены шли по TV, Штаубе обычно, посмотрев минуту, и поняв, что это надолго, шел на кухню за чашечкой кофе. Наблюдать движения этого шатунно-кривошипного механизма ему было не интересно. Прикладную механику он и так отлично знал – как и положено авиа-эксперту высшего класса.
- Ты, наверное, права, Пума, - согласился он, - в таком варианте, мне это безразлично. Но это же подмена понятий, самообман, психологический трюк...
- Нет, Герхард! Это в неправильных словах был психологический трюк. Они тебя имели. А в этих, правильных словах, нет трюка. Трюк исчез, и тебе кажется, что это трюк. Я не очень толково сказала. Могу подумать и сказать лучше, если получилось непонятно.
- Почему же, ты очень понятно сказала… Но мне кажется, тут есть что-то неправильное…
- Это к тебе липнет плохое igbekela, - авторитетно сообщила она, - сделай вот так.
Младший инструктор сложила левую ладонь трубочкой и энергично дунула сквозь нее, как будто стреляла в невидимого врага из древнего духового ружья. Штаубе послушно повторил это действие, хотя понятия не имел, что такое «igbekela» и как оно «липнет».
- Вот. Теперь хорошо. Оно разрушилось, - констатировала Пума, укладываясь рядом с ноутбуком, - Теперь я сделаю тебе net-communication, ты познакомишься с семьей из Кирибати, поговоришь про флайки и про всякие планы по бизнесу. Ты мастер-пилот, ты это понимаешь, а я нет. Я просто посижу и послушаю. Буду учиться, да?
