Роберт Силверберг - Замок лорда Валентина (сборник)

— Хиссун! Лорд Хиссун! Многая лета лорду Хиссуну!

— Многая лета и вам, Диввис, поскольку нам понадобится ваша отвага в предстоящей борьбе. Прошу подняться, друг мой. Поднимайтесь!

Диввис встал. Он спокойно выдержал взгляд Хиссуна, и на его лице выразилась целая гамма чувств, в которых Хиссун не смог до конца разобраться, но ему показалось, что он заметил ненависть, гнев, горечь, однако вместе с тем и некоторую долю уважения, даже ревнивого восхищения, и что-то вроде признаков веселья, будто Диввис не мог удержаться от улыбки при виде столь причудливых превратностей судьбы, которая свела их в таком месте в совершенно новом качестве.

Диввис обвел рукой реку, кишевшую судами.

— Достаточно ли я привел сил, мой лорд?

— Да, войско громадное: собрать армию столь многочисленную — великое деяние. Но кто знает, Диввис, сколько воинов понадобится для войны с призраками? Метаморфы приготовили нам немало гнусных неожиданностей.

Хохотнув, Диввис сказал:

— Я уже слышал, мой лорд, о тех птицах, которых они наслали на вас сегодня утром.

— Тут не над чем смеяться, лорд Диввис. То были омерзительные чудовища самого устрашающего вида, которые убивали людей на улицах и рвали еще не остывшие тела. Я видел своими собственными глазами из окна спальни, как они расправились с ребенком. Но я думаю, что мы перебили их всех или почти всех. А со временем уничтожим и их создателей.

— Удивлен, что вы стали столь мстительны, мой лорд.

— Мстителен? — переспросил Хиссун. — Что ж, если вы так говорите, тогда, наверное, так оно и есть; несколько недель, проведенных в разрушенном городе, кого угодно сделают мстительным. И впрямь, поневоле станешь мстительным, увидев мерзких гадов, которых напускают на ни в чем не повинных горожан. Пиурифэйн сейчас — как бочка с нечистотами, откуда на цивилизованные края выплескивается всякая пакость. Я собираюсь продырявить эту бочку и полностью ее очистить. И я вам обещаю, Диввис: с вашей помощью я страшно отомщу тем, кто развязал против нас эту войну.

— Ваши слова, мой лорд, когда вы говорите в таком тоне о мести, совершенно не напоминают лорда Валентина. Кажется, я вообще никогда не слышал от него самого этого слова.

— А разве мои слова должны напоминать речи лорда Валентина, Диввис? Я — Хиссун.

— Вы — избранный им преемник.

— Да, и в соответствии с тем же выбором Валентин — больше не корональ. Вполне возможно, что мои методы обращения с врагами будут различаться с методами лорда Валентина.

— Тогда вы должны объяснить мне, в чем их отличия.

— Я думаю, что они вам уже известны. Я собираюсь отправиться в Пиурифэйн по Стейч, а вы обойдете его с запада. Тогда мы зажмем мятежников в клещи, захватим этого самого Фараатаа и положим конец всем болезням и чудовищам, которых он на нас повыпускал. А уж тогда понтифекс может собирать оставшихся в живых мятежников и добиваться уговорами или чем еще устранения у метаморфов поводов для недовольств. Но для начала, я считаю, нужно продемонстрировать силу. А если нам придется пролить кровь тех, кто не жалеет нашей, что ж, ничего не поделаешь. Что скажете, Диввис?

— Я скажу, что с тех пор, как мой отец занимал престол, я ни разу не слышал более разумных речей из уст короналя. Но мне кажется, что понтифекс ответил бы иначе, если бы ему стали известны ваши воинственные замыслы. Он о них что-ни-будь знает?

— Подробно мы с ним еще не разговаривали.

— А будете?

— В настоящее время понтифекс находится в Кинторе, к западу отсюда. Дела задержат его там на некоторое время, да и возвращаться на восток — путь не близкий. Так что я успею углубиться в Пиурифэйн, и нам вряд ли представится возможность побеседовать.

Глаза Диввиса приняли лукавое выражение.

— Ага, теперь я вижу, как вы решаете свои проблемы, мой лорд.

— Какие проблемы вы имеете в виду?

— Проблемы выполнения обязанностей короналя, пока понтифекс остается на воле и разъезжает по стране, вместо того чтобы скрыться в Лабиринт с глаз долой. Мне кажется, что новому молодому короналю подобное поведение пришлось не по душе; я не хотел бы оказаться в таком положении. Но если вы постараетесь удержать расстояние между собой и понтифексом, а также между разными подходами к политике, то тогда сможете действовать при полной свободе рук, верно, мой лорд?

— Мне кажется, мы вступили на опасный путь, Диввис.

— Неужели?

— Да, это так. Вы несколько переоцениваете разницу между взглядами Валентина и моими. Мы все прекрасно понимаем, что он — человек невоинственный; но, возможно, именно потому он и освободил для меня трон Конфалюма. Я надеюсь, что мы с понтифексом понимаем друг друга, и давайте больше не будем говорить на эту тему. Пойдемте, Диввис: по-моему, сейчас вполне подходящий момент, чтобы вы пригласили меня в свою каюту на бокал-другой вина, а потом вы обязательно отправитесь со мной в Ниссиморн Проспект, где мы выпьем еще, после чего хорошенько обсудим все наши планы относительно ведения войны. Что скажете, лорд Диввис? Что скажете?

Глава 4

Опять начался дождь и смыл контуры карты, которую Фараатаа нарисовал на мокром песке берега реки. Но это его не слишком волновало. Он рисовал и перерисовывал одну и ту же карту весь день, и она уже была ему не нужна, поскольку он помнил все до мельчайших подробностей. Здесь Илиривойн, там Авевдройн, а юн там Новый Велализиер. Горы, реки. Положение двух армий вторжения…

Положение двух армий вторжения…

Такого Фараатаа не предусмотрел. Вторжение неизменных в Пиурифэйн — его серьезный просчет. Трусливый слабак лорд Валентин никогда бы не осмелился на такое; нет, Валентин приполз бы к Данипиур, елозя брюхом по грязи, и смиренно умолял бы ее о заключении договора о дружбе. Но Валентин уже больше не корональ — точнее, теперь он занял более высокий пост с меньшими властными полномочиями — голову сломаешь со всеми этими бредовыми перестановками у неизменных. Теперь у них новый король, молодой, лорд Хиссун, который, кажется, совсем другой человек…

— Аарисиим! — окликнул Фараатаа, — Что нового?

— Почти ничего, о Король Сущий. Мы ждем донесений с западного фронта, но они поступят не скоро.

— А что слышно о битве на Стейче?

— Мне доложили, что лесные братья пока отказываются помогать, но, по крайней мере, удалось их заставить помочь нам в установке сетей.

— Хорошо, хорошо. Но будет ли сеть установлена своевременно, чтобы остановить продвижение лорда Хиссуна?

— Скорее всего, о Король Сущий.

— Ты говоришь так, — требовательно спросил Фараатаа, — потому что это правда или потому, что считаешь, что я хочу услышать именно это?

Аарисиим смотрел на него во все глаза и от замешательства даже начал видоизменяться, превратившись на мгновение в зыбкую фигуру из перепутанных, болтающихся на ветру веревок, а затем — в переплетение продолговатых палок, утолщенных с обоих концов; потом он опять стал Аарисиимом и тихим голосом произнес:

— Как вы несправедливы ко мне, о Фараатаа.

— Возможно.

— Я не лгу вам.

— Если это правда, то тогда правда и все остальное.

— Так и договоримся, — невесело сказал Фараатаа. Дождь над головой усилился, забарабанил по верхнему ярусу джунглей, — Ступай и приходи, когда появятся вести с запада.

Аарисиим растворился в темноте между деревьями. Нахмурившийся Фараатаа вновь принялся рисовать карту.

Вот армия на западе. В ней не счесть воинов, многие миллионы неизменных, их возглавляет лорд с заросшим волосами лицом, которого зовут Диввис, сын бывшего короналя лорда Вориакса. Мы убили твоего отца, когда он охотился в лесу. Знал ли ты об этом, Диввис? Охотником, выпустившим роковую стрелу, был пиуривар, хоть и в обличье лорда из Замка. Посмотри-ка, презренные метаморфы могут убить короналя! И тебя, Диввис, мы можем убить. Мы убьем и тебя, если ты так же беспечен, как и твой отец.

Но Диввис, который не имел представления о том, как погиб его отец, поскольку эта тайна сохранялась пиуриварами строжайшим образом, вовсе не был беспечен, угрюмо подумал Фараатаа. Его штаб бдительно охранялся верными рыцарями, и ни один убийца, даже в самой искусной личине, не мог туда проскользнуть. Резкими, раздраженными движениями тщательно заточенного деревянного кинжала Фараатаа чертил глубокие линии, что обозначали продвижение Диввиса все дальше и дальше от берега реки. Вниз от Кинтора, вдоль внутреннего отрога огромных западных гор, прокладывая дороги по глухомани, где с незапамятных времен не было никаких дорог, сметая все на своем пути, наводнив Пиурифэйн бесчисленными войсками, блокировав местность, загадив священные источники, вытоптав священные рощи…

Против этой орды Фараатаа пришлось выпустить армию пил-лигригормов. Он неохотно пошел на такой шаг, поскольку из всех видов его биологического оружия они были чуть ли не самым отвратительным, и он накапливал их для использования на более позднем этапе в Ни-мойе или Кинторе; то были сухопутные рачки размером с кончик пальца, покрытые прочным панцирем, способным выдержать удар молотка. Виртуозы генетики, работавшие на Фараатаа, сделали их бесчисленные быстро двигающиеся ножки острыми, как зубья пилы. Пиллигригормы обладали ненасытным аппетитом — ежедневно им требовалось мяса в пятьдесят раз больше их собственного веса и удовлетворяли его, прогрызая отверстия в теле любого теплокровного живого существа, попадавшегося на пути и пожирая его плоть изнутри.