А&В. Бабочка - Tais
— Отец, в таком кругу мой долг двоится, — сказали ее чувственные губы. —
Вы дали жизнь и воспитанье мне.
И жизнь и воспитанье говорят мне,
Что слушаться вас — мой дочерний долг.
Но вот мой муж. Как мать моя однажды
Сменила долг перед своим отцом
На долг пред вами, так и я отныне
Послушна мавру, мужу моему.
От этих слов по телу прокатилась волна мурашек. «Послушна мужу моему» — пронеслось эхом в мыслях. Он сжал в кармане маленькую коробочку, обитую красным бархатом. «…мужу моему». Мужчина рядом оживился и издал вздох удивления.
— Самородок! Настоящий самородок! — воскликнул он шепотом. — Талантище!
Дэн искоса посмотрел на него и сжал кулаки. Какое же огромное желание у него было сейчас дать ему в морду. Но нельзя закатывать сцен. Не при ней.
Мужчина заметил взгляд Дэнниса и, виновато улыбнувшись, прошептал:
— Простите. Вырвалось. Не ожидал я найти такое сокровище в этой дыре, чесслово.
Дэн не сказал ни слова, продолжив смотреть представление.
— Прелестное создание, не находите? — навязчиво продолжил он.
— Нахожу, — прорычал в ответ Дэн. — Это прелестное создание — моя невеста.
— Вот как! Прошу прощения за бестактность. А вы везунчик, раз смогли отхватить себе эту красоту.
«Держи себя в руках, Дэн» — успокаивал он сам себя. «Если ты его ударишь, спустишь в унитаз весь свой план».
Не дождавшись ответа, мужчина замолчал и вернул свое внимание сцене. Пьеса шла своим чередом. Актеры входили, выходили, декорации сменялись. Перед глазами разворачивалась великая трагедия во вполне неплохом исполнении юных дарований.
— Моя воительница! — воскликнул Отелло.
— Мой Отелло! — ответила Дездемона.
— Я верить не могу своим глазам.
Ты здесь? Как ты меня опередила?
Всегда за бурями такой бы штиль,
Кто б не мечтал тогда о непогоде!
О, если б мог сейчас я умереть!
Счастливее я никогда не буду.
— О нет! Избави бог! Наоборот:
Жизнь будет нас дарить все большим счастьем!
— Аминь! Да будет по твоим словам.
Я счастлив так, что говорить не в силах.
Он не сразу в Отелло признал «попугая», которого на днях встретил. На сцене он был другим, не осталось у него тех же жестов, что были в обычной жизни. Сейчас он был Отелло и ни кем другим. Но когда она упала в его объятия, он сразу его узнал. Он обхватил ее руками, с нежностью и лаской прижав к себе. Дэн чуть не завыл. Желание внутри у него было только одно — прикончить этого ублюдка. Заставить его давится собственной кровью, вспороть живот, вынуть кишки и заставить его, еще живого, жрать их. О, сколько в голове у него было вариантов! Сколько способов мучительно его убить! «Терпи» — сказал он сам себе, сжав челюсти до скрежета.
С того момента пьесы он больше не видел, не слышал реплик актеров, не обращал внимания ни на кого, кроме «попугая». Словно на всей сцене остались только эти двое.
Гнев редко бывает разумен. Часто это чувство лишает не только достоинства, но и человечности, превращая человека в зверя. Эмоция эта подобна сильному яду, который выжигает изнутри и не оставляет возможности сопротивляться. Чего ему стоит подняться одним прыжком на сцену и, наконец, почесать кулаки об это намалёванное личико? Пару тройку ударов он точно успеет нанести, прежде чем его оттащат. Но разве этого достаточно? Да и в жертву этому мимолетному удовольствию придется принести последнюю надежду на отношения с Лили. В исключительных случаях гнев заставляет думать, искать способ получить желаемое. И, как ни странно, такой способ всегда находится.
Пьесу было решено вести без антрактов, но никому это не помешало. Слишком завораживающее представление разворачивалось перед глазами, что мало кто следил за просиженным временем. Со стороны толстяка в сером костюме то и дело раздавались удивленные и полные восхищения вздохи. Дэн вскоре просто перестал их замечать, они словно слились с музыкой. Но, видимо, мужчине очень хотелось с кем-то поговорить.
— Скажите, пожалуйста, — шепотом заговорил он. — Вы случайно не знаете, у нее есть агент?
— Нет, — механически бросил Дэн, даже не подумав.
— О, чудесно! — вдруг воскликнул он громко, и с заднего ряда на него моментально шикнули. — Ох, простите, — пристыженно пролепетал он, но замолкать не собирался. — Вы, наверно, за нее переживаете, да?
Дэн его проигнорировал.
— Знаю, переживаете. Как еще-то? Не бойтесь, у нее великое будущее. Такие таланты появляются раз в эпоху. Не верите?
Молчание.
— Вы еще вспомните мои слова, когда эта красотка выйдет на большие экраны кинотеатров и просто раздавит текущих «звезд». По секрету вам скажу, на олимпе славы сейчас редкостные отребья сидят. Сплошь наркоманы.
— Смотрите пьесу, — прервал его монолог Дэн.
— Ох, я опять да? Простите, со мной бывает иногда… — Договорить он не смог и замолчал, поерзав на стуле так, будто пытается полностью провалиться в него.
Минуту, может, чуть дольше продлилось вожделенное молчание. Вдруг раздалась громкая стандартная мелодия звонка. Вопроса, чей это телефон, у него не возникло. Нелепо толстяк начал шерудить по карманам пиджака, потом залез в снятую куртку, что лежала у него на ногах, а как нашел телефон, обронил его под сиденье. Кто-то позади громко выругался в его адрес. Вновь извинившись, он его достал из-под сиденья, но звонок не сбросил. Он его принял.
— Что-то срочное? — шепотом проговорил он в трубку.
— Она опять, — раздалось из трубки. К своему сожалению, Дэн все прекрасно слышал. — Она в третьем отделении.
— Господи, ну что она снова натворила?
— Со слов полиции разделась на площади возле монумента «Всеобщего единства» догола и пыталась… гхм, «соединиться» со случайными мужчинами.
— При ней нашли что-нибудь?
— Да. На статью по хранению точно хватит.
— Да вашу ж мать!
— Не хочу тебе на больное давить, но завтра съемки. Если она опять не явится, ее выпнут из сериала. Делай что хочет, но эту конченную ты должен сейчас же вытащить из кутузки и сделать ее похожей на человека к утру.
