Сергей Трищенко - Секретная информация (сборник)

А Люсту только казалось, что он знал всё. И это кажущееся, мнимое знание заслоняло собой настоящее.

Где я ошибся? Этот вопрос вновь встал передо мной, когда я начал мысленно перебирать своих учеников. Керм, Раст, Люст… Сенс? Уверенности относительно Сенса у меня не было.

Я научил их всему: умению сливаться с окружающим, воспринимать все изменения, происходящие в действительности – как недавно произошедшие, так и едва собирающиеся произойти, – изучать прошлые события и определять их связь с настоящим и будущим…

Да! Именно здесь и могла крыться ошибка – в отношении Люста к окружающему: он не растворялся в нём. Любые потоки сведений, исходящие от составных элементов мира, он пропускал через себя – как через нечто, находящееся вне мира. Люст оценивал окружающую обстановку прежде всего с точки зрения опасности или благоприятности для себя лично, замыкал все связи Мира на собственное сознание, позволял сознанию скользить по ним, а не превращаться в них, не сливался с ними. Он разделял себя и природу! Как же я этого не заметил?!

Люста ждала незавидная судьба. Став Хищником, он обрекал себя, во-первых, на одиночество, во-вторых, на постоянную ненависть со стороны жителюдей Деревни. Неужели он думает, что сможет долго питаться одной ненавистью? Когда я просмотрел трансформацию его психотрофических цепей? Не родился же он с нею?

Да, он может просуществовать весьма долгое время – если не будет постоянно крутиться возле Общины и надоедать жителюдям своим присутствием, то похищая барана или тёлку, а то и убивая их владельцев.

В этом случае охотники переставали прощать Хищнику воровство добычи из силков, и объявляли Большую Охоту. Большая Охота длилась долго – вплоть до уничтожения Хищника.

Но, так или иначе, а Люст сделал свой Выбор.

Оставался Сенс. Его любопытство привлекало и пугало меня. Узнав, что вокруг имеются вещи, недоступные нашему восприятию, не замкнётся ли он? Не превратится ли во второго Керма или Раста? (Я сознательно избегал слов «камень» и «дерево» даже наедине с собой, хотя и знал, что мои слова ни на что не повлияют.)

А может… может, ему удастся проникнуть туда, куда никто до него не проникал?

Временами, глядя на своих учеников, я удивлялся: я ли научил их всему, или они научились сами? Ведь я не умею ни летать, как Птицы, ни плавать, как Рыбы, ни рыть землю, как Кроты. И, тем не менее, я учу и Птиц, и Рыб, и Кротов.

«И Хищников, и Деревья, и Камни…» услужливо добавило моё сознание. Наверное, для того, чтобы я не слишком задавался.

Но я никого не могу научить всем тонкостям будущих жизней. Иначе получается, что все отголоски невероятных слухов и сказаний о воздушной цивилизации Птиц, подводной Рыб, и подземной Кротов не имеют никакого основания? Есть ли у них свои Учителя? Ни одна цивилизация невозможна без Учителя.

А ведь я знаю, что и Воздушные, и Подземные, и Водные учатся и дальше, после Превращения. Нельзя не учиться, попадая в новые условия.

Или я ошибаюсь? И каждый учится сам? Но нет: и Подземные, и Воздушные, и Водные встречают новых собратьев, сопровождают их… куда? Что происходит с ними потом?

И ещё: те, что становятся Птицами, Рыбами и Кротами: куда они уходят после смерти? И умирают ли они? Может быть, Птицы поднимаются всё выше и выше и становятся… Воздухом? Кроты опускаются всё ниже и превращаются… в Лаву? А Рыбы становятся Водой? Или сначала превращаются в тех мелких животных, которых заметил Сенс? А уже те становятся Водой?

Я вспомнил, как умирают жителюди: сверкающая душа поднимается вверх, связующая полупрозрачная оболочка растекается в стороны, тёмное тело растворяется в земле. Куда деваются они после этого? Исчезают бесследно? А может, именно из них образуется Земля, Светило и Воздух?

А как умирают жители трёх Стихий? Там ведь совсем иной мир… Иные миры.

Я закрыл руками голову. Мне захотелось, подобно древнему мудрецу, закричать: «Я знаю, что я ничего не знаю!» – так много неизвестных вопросов приходилось на один известный ответ. И этот ответ не отвечал ни на один из тех вопросов.

А может, я вообще никого не учу?!

То, что я мог увидеть в мысленных путешествиях, то, что показываю ученикам, пока они не могут видеть сами, оно, по крайней мере, имеет что-то общее с действительными событиями. И я могу утверждать так! Пусть я сам не взмывал под облака и не спускался в глубины земли, но я нырял в воду, и видел там то же самое, что встречалось мне в ментальных путешествиях. И когда я поднимался на гигантские деревья, и видел под собой Летающих, я замечал много знакомого из того, что встречалось в мысленных полётах в Воздушный мир…

Почему же под землёй должно быть по-иному? Разве обманывали органы чувств меня в Воде и в Воздухе?

Другое дело, что в мысленных странствиях часть привычных свойств терялась: можно прикоснуться к камню, но не поднять его – если он слишком велик. Можно попробовать воду на вкус, но не напиться. Можно ощутить аромат летящих запахов, но не дышать ими.

Поэтому я не сомневаюсь, что каждый житель любой из трёх стихий знает о своём мире больше, чем я.

Находясь полностью, всем организмом, в определённой среде, лучше узнаёшь её внутренние, глубинные качества. А, находясь в ней одним сознанием, узнаёшь поверхностно. Но этого хватает для того, чтобы понять, какие свойства ей присущи.

Не знаю, сколько я просидел в размышлениях, направляя разум то в Небо, то в Воду, то под Землю и не получая оттуда ни одного ответа, кроме уже известных. Я сидел бы и ещё. Но прибежал один из младших учеников, и закричал:

– Сенс исчез!

– Исчез? – вырвалось у меня. – Как исчез?

– Он растворился в воздухе, – ответил испуганный малыш. – Он становился всё бледнее, бледнее, прозрачнее, прозрачнее… и затем полностью исчез.

Мне стало горько: я совсем позабыл о Сенсе, вначале отвлеченный Люстом, а затем своими мыслями.

Сенс ничего не сказал мне. Но и никто из ранее ушедших учеников также не говорил ничего. Только те, что уходят в День Выбора, уходят заметно. Но это всего лишь спектакль, картинка, символ. В этом Люст прав. Но и без символов нельзя. Главное, чтобы они не становились самодовлеющими. Нельзя забывать, что мы живём не ради символов.

Я обыскал все окрестности Общины. Я со страхом обошёл Рощу: не прибавилось ли в ней ещё одно дерево? Я пересчитал все ближайшие камни горной страны, поднялся на обзорную площадку. Чёрный камень, Керм, оставался на месте. Да и куда бы он делся?

Я ушёл в медитативное Путешествие. И вернулся из него со странным ощущением…

Сенса я не нашёл нигде. И в то же время казалось, что его присутствие ощущалось повсюду. Я будто постоянно натыкался на него или на его след. Следы были и на земле – но не такие, которые оставляет прошедший человек (а я отыскал все следы, которые он оставил, пока ходил по земле, с самого рождения). Следы Сенса были и в воздухе – но не такие, которые оставляет Летящий, хотя и следы Летящих встречались во множестве.

И в воде, и под землёй, и в воздухе – всюду я натыкался на следы Сенса. И в то же время его самого не было нигде. Едва я пытался сконцентрироваться, ощущение близости Сенса постепенно исчезало, и передо мной оказывался зелёный лист, капля воды, малая пылинка, или какое-то мелкое существо, углядеть которое простым глазом казалось невозможным. Не научился ли я у него способности видеть невидимое? Ведь Учитель тоже учится вместе со своими учениками.

Я вернулся разочарованный и неуспокоенный.

Хорошо, что у меня были и другие ученики.

Лет, Фор и Зер готовились к Превращению: они всё больше становились похожими на тех, кем станут окончательно. Я их почти не видел: Лет всё время проводил на верхушках гигантских деревьев, Фор плавал и нырял в озере, Зер… не знаю, наверное, целыми днями бродил по штольням рудокопов. В том числе и по заброшенным штольням.

Они привыкали – для того, чтобы поскорее очутиться в призывающей их Стихии.

Иногда мы встречались, и я тихо радовался вместе с ними. Я знал, что получу от них известие, едва произойдёт Превращение.

В один из дней, прошедших после исчезновения Сенса, в Деревню зашёл бродячий проповедник. Он ходил от дома к дому, от хижины к хижине, и говорил что-то непонятное. Он упрекал жителюдей, что те неправильно живут, неправильно работают, неправильно отдыхают, и что некто, находящийся высоко-высоко, покарает их за это.

Сначала никто не слушал его. Его кормили, когда он просил есть: староста распорядился привечать всех заблудших; давали воды, когда хотел пить; пускали переночевать, когда становилось темно. Но не слушали.

Потому что каждый занимался своим делом: охотники охотились на зайцев, оленей и кабанов; ловцы ставили сети на креветок и плавучих червей, собирали на отмелях моллюсков; земледельцы обрабатывали поля, пастухи пасли скот.