Георгий Марчик - Трудный Роман
Роман бросился к соседнему подъезду и скрылся в нем. О чем они говорили, он не слышал. Он только видел, как они держали друг друга за руки и как, прощаясь, этот растленный негодяй поцеловал ее. Женя обхватила мужчину двумя руками за шею, повисла на нем, подогнув ноги и, в свою очередь, поцеловала его. До Романа донесся смех этой низкой лицемерки. Женя побежала в свой подъезд и, обернувшись, помахала мужчине рукой. Тот ответил тем же и затем не торопясь отправился восвояси.
Когда он проходил мимо, Роман неожиданно выступил навстречу ему из темноты подъезда.
– Одну минуточку, гражданин, – глухо сказал он, сжимая кулаки и стараясь сдержать враз закипевшее волнение.
– К вашим услугам, – спокойно, с достоинством ответил мужчина, поворачиваясь к Роману и притрагиваясь пальцами к краю своей модной меховой шапки.
У Романа от неожиданности из горла вырвался даже какой-то хрипящий, квакающий звук. Кулаки сами собой разжались. Перед ним стоял тот самый артист, с которым они сидели за одним столиком в ресторане. Значит, он тогда действительно не обознался. Только никак не мог вспомнить.
– А-а, старый знакомый, – усмехнулся тот. – Честь имею. Чем могу быть полезен?
Роман вплотную приблизился к нему.
– Если вы еще раз подойдете к этой девушке, я изобью вас, – коротко и отрывисто, будто пролаял, произнес он. При этих словах он сжал кулак правой руки и поднял его на уровень груди. – Я вам, я вам… – Он не находил слов, задыхаясь.
– Ты что, дорогой мой, опять пьян? – холодно спросил до крайности удивленный артист. – С чего это угрожаешь мне?
– Нет, я не пьян. Но трогать ее не позволю! – Голос Романа срывался. Он никак не мог решить: ударить ему сейчас этого человека или продолжать выяснение отношений мирными средствами. – Зарубите себе на носу.
– Вот как! – обезоруживающе хмыкнул тот. – А сам- то ты какое имеешь к ней отношение?
– Это мое дело. Ясно? – В голосе Романа как-то неожиданно для него самого прозвучали умоляющие нотки, и он, пересиливая себя, закончил, стараясь говорить свирепо и грубо: – Имейте в виду: это для вас может плохо кончиться… Так что лучше ищите развлечения в другом месте…
Артист отступил назад, потом рассмеялся:
– Вот так номер! А что, по-твоему, Женя способна на такое? – заинтересованно спросил он.
– Женя – современная девушка, – отрезал Роман.
– Ты вот что, – миролюбиво, но властно сказал артист, протягивая вперед руку и с силой опуская книзу окаменевший кулак Романа, – кулаком не размахивай. А то сгоряча и вправду ударишь. Нехорошо получится. Все-таки я имею шесть боевых орденов. Давай договоримся: наш разговор я сохраню в тайне. – Он снова как-то странно хмыкнул. – Даю тебе слово: у меня с Женей самые чистые, самые дружеские отношения. Поверь, такое бывает. И не волнуйся, не я твой соперник. – Он снова хмыкнул и кончиками пальцев толкнул одеревеневшего, качнувшегося Романа в плечо. – Будь здоров, браток…
Это, конечно, было изумительно. Бледная, высокая, поджарая дама приняла Марианну за школьницу. Она так и сказала, улыбнувшись ей искусственной, заученной улыбкой:
– Проходи, девочка. Комната Романа вторая направо.
Марианна быстро взглянула на нее, улыбнулась про себя. Остальные – Роман, Костя, и Женя – переглянулись и тоже промолчали. Девочка так девочка. Так даже лучше. Прошли гуськом в комнату Романа.
– Чувствуйте себя раскованно, – сказал он, хотя сам держался не совсем свободно.
Марианна – сама естественность – стала просматривать иллюстрированный журнал с яркой обложкой. С интересом обернулась к Роману:
– Ты читаешь по-английски?
– Читаю, – ответил Роман. Как будто это и так было не ясно.
Женя рассматривала картинки на стенах. Костя с видом завсегдатая, друга дома, опустился в глубокое мягкое кресло.
– Чем нас здесь угостят, кроме вежливости, которая ничего не стоит, но ко многому обязывает? – спросил он, стараясь говорить развязно.
Во рту у него вкус жженой резины. Настроение серое и кислое. Ничего не случилось. Просто после последнего своего послания Женя стала сторониться его. Первой не заговаривала. Куда-то улетучились ее непосредственность и простота. Вот такие девчонки – сами разоткровенничаются, а потом им стыдно. Костя чувствовал себя уязвленным, но старался не подавать виду.
– Будет кофе, сандвичи и сигареты, – неловко улыбнулся Роман и развел руками. – Желающих борща – прошу на кухню.
Последнее адресовалось непосредственно к Косте. Тот удовлетворенно кивнул и потер ладони:
– Сандвичи – это хорошо! И чем больше – тем лучше.
Роман ушел. Беседа без него не клеилась. Собственно, вся компания появилась здесь случайно. Марианна услышала, что Роман неплохо играет на гитаре, и пожелала его послушать. «Пожалуйста, – сказал Роман и посмотрел ей прямо в глаза. – Мы можем зайти после уроков ко мне, и я с удовольствием сыграю вам все, что умею: блюзы, вестерны, цыганские романсы, русские, аргентинские, кубинские и другие народные песни».
Марианна приняла приглашение.
Роман вернулся с кофейником и стал разливать по чашкам густой, ароматный кофе. Женя ни с того ни с сего вскрикнула:
– Ой, Ромка, а где же у тебя окно?
– Окно? – нарочито удивленно переспросил Роман, поднимая брови. – Мне нравится без окна. Здесь, как в барокамере… Ничто не отвлекает от раздумий.
Костя и Марианна тоже с любопытством стали оглядывать стены – окон в комнате действительно не было. Костя раньше этого как-то не заметил. Марианна деликатно молчала, хотя и на ее лице появилось выражение некоторого недоумения и немого вопроса.
– Мне еще предстоит прорубить свое окно в Европу, – пошутил Роман. – Но пока, как видите, обхожусь и так. Пейте кофе…
Он взял электрическую гитару, тронул пальцами струны, и негромкие аккорды заполнили комнату. И остались в ней. Потому что им некуда было улететь – со всех сторон их окружали стены. Роман негромко и без вдохновения спел две песни на английском языке, похожих, как близнецы, одна на другую, отложил гитару…
– Не поется, – виновато сказал он. – Не в форме, наверное.
– Надо было самому выпить кофе, – сказал Костя.
– Если бы вдохновение приходило после чашки кофе! – Роман смотрел на раскрытый журнал в руках Марианны. – Вы тоже знаете английский? – улыбнулся он ей.
– Да.
Разговор как-то непонятно стал прыгать с одного предмета на другой, пошел неожиданными скачками и зигзагами.
– А почему мы не переводим многих хороших писателей? – спросил Роман.
– Ты хочешь во всем видеть противоречие, – улыбнулась Марианна. – Да, какой же ты наивный. Даже у хороших авторов есть слабые книги.
Вот так она всегда, как опытный фехтовальщик выбивала шпагу из рук.
– А вот скажите, – Женя, довольная, хлопнула в ладоши, – можно ли отсутствие убеждений и равнодушие к общественным делам считать тоже мировоззрением?
– Конечно, можно, – подхватил Костя. – Это и есть мировоззрение обывателей и мещан. – Он не без торжества взглянул на Романа.
– Браво, браво! – закричала Женя и снова захлопала в ладоши. – Один – ноль в нашу пользу!..
Она сидела на стуле, закинув ногу на ногу. Взгляд Романа как бы застал ее врасплох, и она машинальным движением потянула край короткой юбочки.
– Ты чего? – удивился Роман. – Тоже мне, приходят в гости и оскорбляют… Уж если диспут, то по всем правилам.
Стоило Роману обмолвиться о диспуте, как они наперебой стали со всеми подробностями рассказывать о нем Марианне. Не поймешь, что в ее глазах, – смотри не смотри. Они словно две живые быстрые мохнатые зверушки. Сейчас они присмирели, спрятались вглубь, а через минуту метнутся туда-сюда, заволнуются. Чего уж там: они красивые, эти зверушки. Очень красивые. Пугливые и гордые до невозможности.
– А Роман встал и пошел себе через весь класс. Мымра глаза вытаращила, не сообразит почему. – Женя в восторге. Забыла, что в те минуты ей было не до смеха, сердце колотилось, как после стометровки. – «У меня, говорит, голова болит…»
– Правда, голова заболела? – чувствовалось, неспроста поинтересовалась Марианна.
Роман простодушно ухмыльнулся.
– Не-а. Надоело. Сидим жуем прописные истины. Ладно, думаю, куда ни шло. А тут эта… – Роман хмыкнул. – У нее что ни слово – комок глины. Не проглотишь. Ну, инквизицию учинила. Лучше не придумаешь. Череп нашей Великой Мымры устроен таким образом, что она не допускает даже мысли, что кто-то из учеников может быть умнее ее или больше знать. Это как бы предопределено заранее, заложено в природе наших отношений. Ибо она учитель. А мы ученики.
– А что тебя возмущает? – Марианна удивленно посмотрела на Романа. – Допустим, некоторые перегибают палку, но стоит ли из-за этого впадать в панику?
– А-а-а-а, – досадливо покривился Роман. – Я не о том. Ограниченность все приводит к общему знаменателю. Лучшие правила морали обесцениваются, когда инструкции по их применению разрабатывают дураки. – И вот тут-то Роман и бросил фразу, которая вызвала общий смех: – А они ведут холодное существование…
