В. Галечьян - Четвертый Рим
Наконец директор отложил в сторону письмо, взял заранее приготовленную книгу и протянул ее Авакуму.
— Вам, как главному наставнику нравственности, хочу я книгу презентовать, — сказал он, — философа Платона. На греческом изданную, так что для вас труда ее прочесть не составит.
Священник рассыпался в благодарностях, Лада выслушал его молча и продолжал:
— Когда наша цивилизация утратила Прометеев порыв и упала на полпути, единственный способ привести ее в движение — это воспитать творческих личностей, которые смогут дать ей движение, — он забрал с извинениями книжку у отца Авакума и привычным жестом раскрыл ее… и зачитал: — «…личности, способные перенести божественный огонь из одной души в другую, подобно свету, засиявшему от искры огня». Вот таких личностей мы с вами и воспитываем, не правда ли?
Священнику ничего не оставалось делать, как кивком головы подтвердить свое согласие.
— И наше совершенство не возможно, — продолжал Лада, — пока мы одиноки на своем пути. — Речь давалась ему с трудом. Видно было, что он очень взволнован. — Мы обязаны даже ценой каких-то личных утрат и потерь в собственном развитии мобилизовать всех, чтобы вести по пути совершенства. Вы следите за моей мыслью?
И вновь священник утвердительно кивнул.
— Я рад, что вы согласны со мной, но мне кажется согласие ваше вынужденным, неискренним. Потому что, если вы мыслите так же, как и я, то каким образом совмещаются наши педагогические идеи с применением телесных наказаний, которые вы ввели в практику интерната? Или вы хотите сказать, что подобным образом решаете задачу, как войти с воспитанниками в интеллектуальный союз. Молчите пока, не отвечайте.
Мир, в котором предстоит жить и трудиться нашим ученикам, — это общество простых, обычных людей. Задача творческих личностей в том и заключается, чтобы массу заурядных людей превратить в своих последователей, активизировать Россию, направить ее к цели всемирного объединения. В этом основное отличие идей нашего интерната от проповедей, скажем, Лицея. Если мы хотим из России делать часть всего мира, то они, наоборот, весь мир хотят превратить в Римскую провинцию.
Но мне неприемлемы ваши методы активизации творческой активности, основанные, мягко говоря, на неправде.
Лада прямо взглянул в глаза священника. Тот скучающим движением прикрыл рот и зевнул. Его расслабленность была мнимой.
— Слишком редки и чудесны явления святого в мире, чтобы я поверил вам. Кроме того, духовный опыт учит, что тот, кто общается со святыми, приобретает внутреннюю духовную благодать. Простите, но вы как-то не изменились. Может быть, я не прав, но согласитесь, что для меня ваше объяснение выглядит неубедительным. Я уже не говорю о внешних деталях, но почему святой должен был прокатить вас по лестнице и ушибить на каждой ступени?
Я ни одним словом не показал и не покажу, что ваш религиозный опыт — просто миф. Я не буду разочаровывать ту часть учеников, которая поверила вам, и не буду потрафлять другой части, которая знает вас как священника, не вполне готового для принятия благодати. Но есть еще одна сторона, не рассмотрев которую мы не сможем идти одним путем. И здесь я хотел бы от вас большой искренности. Вы сложившийся человек, но в эту… историю как-то оказались замешаны дети. Я после неоднократных разговоров и с ними, и с вами так и не смог понять, почему они с достойным сожаления упорством настаивают, что видели вас в обществе нашего великого предтечи. Если вам было видение, то это явление нематериального порядка, и практически исключено, что оно же показалось троим случайно оказавшимся в коридоре ученикам. Или вы хотите сказать, что божие провидение специально вызвало у них позыв, не найдя другого способа выманивания их из спальни!
— Вы очень опасный человек, — ответил священник после недолгой паузы. — Я знаю, что вы сейчас подумали. Вы подумали о том, что этими словами я признал свое поражение, что я сознался. Сознался в том, что придумал видение, чтобы скрыть какую-то безмерно гадкую, случившуюся со мной историю, сознался в духовном совращении трех отроков, потому что в самом деле надо пройти сильную дрессуру, чтобы вот так непокоренно стоять на своем, как это делают они. Но вы рано расслабились. Называя вас опасным человеком, я имею в виду совсем другое.
Священник встал, нервно зашагал по комнате, уже не пряча в сторону свое разбитое лицо, взяв в руки даренное сочинение Платона на неведомом ему греческом.
— Вы схоласт, — определил он, даже с какой-то жалостью вглядываясь в правильное, сильное лицо Лады. — Вы в самом деле только тот, кто вы есть, — доктор теологии. Но в вас нет главного и никогда не будет, хотя бы вы изучили греческий почище Платона и изъяснялись на латыни красноречивее Цицерона. В вас нет терпимости и веры. И все ваши замечательные таланты и качества ничего не значат, попросту стираются отсутствием этих двух первейших свойств натуры, которые можно найти в самых простых и невежественных семьях. Именно этим объясняется ваша нетерпимость ко всем, кто не разделяет полностью ваших воззрений и методов, иначе говоря, осмеливается мыслить по-своему.
В самом деле, вы застаете меня, при всех наших разногласиях и обидах равного вам и делающего одно дело воспитателя, в положении экстраординарном, но какие выводы и поступки вы совершаете? Вы не думаете о том, что меня постигло несчастье, удар, безумие, болезнь, кара за грехи или приступ отчаянной тоски. Вы сразу ищите в моих поступках голый уголовный сюжет и проводите тупое до идиотизма расследование, потому что вы мыслите не как деятельный и чувствующий человек, а как идеалист, полагающийся только на правильность своих серых теорий. Вы не осмыслили картину широко, вы не подумали, а как я так выпытываю, что это за человек, который интригует против меня, который вводит другие методы и системы управления и воспитания. Но этот человек прошел путь от старшины во второй Крымской войне до советника юстиции во время татарского нашествия и ни разу, ни под каким обстрелом не праздновал труса.
6. СУББОТНИК
Данииловские субботники проводились не раз в год, в апреле, как это было принято в доперестроечные времена, а каждую вторую неделю месяца на протяжении всего учебного года. Они служили превращению интерната с прилегающей к нему территорией в город веры — Верград. Верград, как и было положено, имел свой храм Солнца Мира — учебный корпус; систему парков, водоемов, улиц, рощ и площадей в виде размеченных колышками с когда-то натянутыми на них веревками клочков земли и проплешин в чахлой растительности приинтернатского участка. Мистериалами, медитериями, театрами, музеями, храмами синклитов и стихиалей служили помещения интерната и будочки, там и сям раскинутые на участке.
Субботник начался, как обычно, с чтения вслух глашатаем вывешенной на доске почета директорской диспозиции. Действия каждой группы, каждого класса были расписаны в ней до мельчайших подробностей. Выслушав указания, относящиеся к их классу, Петя, Илия и Василий узнали, что надлежит им трудиться в саду, убирать всякий хлам, скопившийся за зиму, и окапывать деревья, чтобы почва вокруг них была рыхлой и пропускала влагу к корням.
— Что меня больше всего умиляет в нашем директоре, это его умение развести тягомотину на ровном месте. Написал бы коротко: шестой «а» — уборка сада и прилегающих к нему территорий, — сплюнул Илия.
— Он по-русски писать не умеет, — обронил ворчливо Петя.
Бедный мальчик держал, как ружье, на плече штыковую лопату, отчего его толстый живот выпятился над брюками, как тыква. Василий по своему обыкновению промолчал и ждал, что предложат ему друзья. Ждать пришлось недолго. Только вышли они в сад, украшенный обломками ветвей и кустов, листами бумаги и ржавым железом, как Илия спросил:
— Скажите, други, а входит ли в понятие прилегающей территории наш интернатский подвал? А если входит, то не нуждается ли он в уборке и очистке, как это явно указано в диспозиции нашего крупнейшего теоретика господина Лады.
— И не отсырели ли там некоторые, принадлежащие славному шестому «а» бумаги, добытые ох в нелегкой борьбе, — дополнил его Петя.
— Ты понял нас, друг Вася, — добавил Илия строго.
— Как только углубимся мы в землю, кому-то придется сгинуть незаметно с глаз долой и вытащить из-за фундамента некоторые документы. Неделя уже прошла с достопамятного события, и пора бы приступать к реализации второй части нашего плана.
И тотчас Илия вонзил лопату прямо под корень с вызывающим видом кривившейся яблони и потер одну руку о другую. Дело шло быстро, солнышко пригревало, рыхление совершалось по всем правилам, то есть рыхлились и земля, и корни растения. Постепенно ребята отдалялись от основной массы копающих, пока наконец не оказались скрыты от них невысоким, но вовсю зеленеющим кустарником. Тут они сразу остановились, воткнули лопаты под углом в землю и уселись на ухоженной природой травке.
