Иван Ефремов - Туманность Андромеды
— Что такое? Какой конь?
— Статуя огромного коня… там, в естественной нише. Сейчас я посмотрю как следует.
— Миико, это трудно. Мы поплывём обратно, возьмём водолазные аппараты и лодку.
— О нет! Я хочу сама, сейчас! Это будет моя победа, а не прибора. Потом позовём всех.
— Только я с вами! — Дар Ветер ухватился за свой камень.
Миико улыбнулась.
— Возьмите меньший, вот. И как же с дыханием?
Дар Ветер послушно проделал упражнения и кувырнулся в море с камнем в руках. Вода ударила его в лицо, повернула спиной к Миико, сдавила грудь, тупой болью отдалась в ушах. Он пересиливал её, напрягая мускулы тела, стискивая челюсти. Холодный серый полумрак сгущался внизу, весёлый свет дня быстро мерк. Холодная и враждебная сила глубины одолевала, в голове мутилось, резало глаза. Вдруг твёрдая рука Миико тронула его плечо, и он коснулся ногами плотного, тускло серебрящегося песка. С трудом повернув шею по направлению, указанному Миико, он откачнулся, от неожиданности выпустил из рук камень — и тотчас же его подбросило вверх. Он не помнил, как очутился на поверхности, ничего не видя в красном тумане, судорожно пытаясь отдышаться… Спустя немного времени последствия подводного давления отступили, и виденное воскресло в памяти. Всего лишь мгновение, а как много подробностей успели заметить глаза и запомнить мозг!
Тёмные скалы сходились вверху гигантской стрельчатой аркой, под которой стояло изваяние исполинского коня. Ни одной водоросли или раковины не лепилось на отполированной поверхности статуи. Неведомый скульптор прежде всего хотел выразить силу. Он увеличил переднюю часть туловища, непомерно расширил чудовищную грудь, высоко поднял круто изогнутую шею. Левая передняя нога была поднята, прямо выдвигая на зрителя округлость коленного сустава, а громадное копыто почти прикасалось к груди. Три других ноги с усилием отталкивались от почвы, отчего колоссальный конь нависал над смотрящим, как бы давя его сказочной мощью. На крутой дуге шеи грива обозначалась зазубренным гребнем, голова почти упиралась в грудь, а глаза из-под опущенного лба смотрели с грозною злобой, отражённой и в маленьких прижатых ушах каменного чудовища.
Миико успокоилась за Дар Ветра и, оставив его простёртым на плоской скале, нырнула снова. Наконец девушка измучилась глубокими погружениями и насладилась зрелищем своей находки. Она уселась рядом и долго молчала, пока не восстановилось нормальное дыхание.
— Интересно, каков может быть возраст статуи? — задумчиво спросила самоё себя Миико.
Дар Ветер пожал плечами, вспомнив, что удивило его больше всего.
— Почему статуя коня совершенно не обросла водорослями или раковинами?
Миико стремительно повернулась к нему.
— Да, да! Я знаю такие находки. Они оказывались покрытыми особым составом, не допускающим прирастания живых существ. Тогда эпоха статуи — конец последнего века ЭРМ.
В море между берегом и островком показался пловец. Приблизившись, он приподнялся из воды, приветственно взмахнул руками. Дар Ветер узнал широкие плечи и блестящую тёмную кожу Мвена Маса. Скоро высокая чёрная фигура взобралась на камень, и полная добродушия улыбка засияла на мокром лице нового заведующего внешними станциями. Он быстро поклонился маленькой Миико, широким, свободным жестом приветствовал Дар Ветра.
— Мы приехали на один день вместе с Рен Бозом просить вашего совета.
— Рен Боз?
— Физик из Академии Пределов Знания…
— Знаю его немного. Он работает над вопросами взаимоотношения пространство — поле. Где же вы его оставили?
— На берегу. Он не плавает, как вы, во всяком случае…
Лёгкий всплеск прервал речь Мвена Маса.
— Я поплыву на берег, к Веде! — крикнула из воды Миико.
Дар Ветер ласково улыбнулся девушке.
— Плывёт с открытием! — пояснил он Мвену Масу и рассказал о находке подводного коня.
Африканец слушал его без интереса. Его длинные пальцы шевелились, ощупывая подбородок. В его взгляде Дар Ветер прочитал беспокойство и надежду.
— Вас тревожит что-то серьёзное? Тогда зачем же медлить?
Мвен Мас воспользовался приглашением. Сидя на краю скалы над пучиной, скрывавшей таинственного коня, он рассказал о своих жестоких колебаниях. Его встреча с Рен Бозом не была случайной. Видение прекрасного мира звезды Эпсилон Тукана никогда не оставляло его. И с той ночи появилась мечта — приблизиться к этому миру, любым путём преодолев необъятную бездну пространства. Чтобы между отправлением и получением сообщения, сигнала или картины не было недоступного человеческой жизни срока в шестьсот лет. Ощутить биение той прекрасной и столь близкой нам жизни, протянуть руку братьям-людям через бездны космоса. Мвен Мас сосредоточил усилия на ознакомлении с неразрешёнными вопросами и незаконченными опытами, какие уже тысячелетие велись в исследовании пространства как функции материи. Той проблемы, о которой мечтала Веда Конг в ночь её первого выступления по Великому Кольцу…
В Академии Пределов Знания подобные исследования возглавлялись Рен Бозом — молодым математико-физиком. Встреча его с Мвеном Масом и последующая дружба была предопределена общими стремлениями.
Теперь Рен Боз считает, что проблема разработана до возможности постановки эксперимента. Опыт не может быть, как и всё, что связано с космическими масштабами, проведён лабораторным путём. Громадность вопроса требует и громадного эксперимента. Рен Боз пришёл к необходимости проделать опыт через внешние станции с силовой затратой всей земной энергии, включая и резервную станцию Ку-энергии на Антарктиде.
Ощущение опасности пришло к Дар Ветру, когда он пристально смотрел в горящие глаза и на вздрагивающие ноздри Мвена Маса.
— Вам нужно узнать, как поступил бы я? — спокойно задал он решающий вопрос.
Мвен Мас кивнул и провёл языком по пересохшим губам.
— Я не ставил бы опыта, — отчеканил Дар Ветер, игнорируя гримасу горя на лице африканца, мгновенно промелькнувшую и исчезнувшую незаметно для менее внимательного собеседника.
— Я так и думал, — вырвалось у Мвена Маса.
— Тогда зачем вы придавали значение моему совету?
— Мне казалось, что мы сумеем убедить вас.
— Что же, попробуйте! Поплывём к товарищам. Они, наверное, готовят водолазные приборы — смотреть коня.
Веда пела, и два незнакомых женских голоса вторили ей.
Увидев плывущих, она сделала призывный знак, по-детски сгибая пальцы раскрытых ладоней. Песня умолкла. Дар Ветер узнал в одной из женщин Эвду Наль. Впервые он видел её без белой врачебной одежды. Её высокая гибкая фигура выделялась среди остальных белизной кожи, ещё не загоревшей. Видимо, знаменитая женщина-психиатр была очень занята последнее время. Иссиня-чёрные волосы Эвды, разделённые прямым пробором, были высоко подняты у висков. Высокие скулы над чуть впалыми щеками подчёркивали длинный разрез её чёрных пристальных глаз. Лицо неуловимо напоминало древнего египетского сфинкса — того, который с очень древних времён стоял на краю пустыни у пирамидальных гробниц царей древнейшего на земле государства. Теперь, спустя десять веков после того, как исчезла пустыня, на песках шумят плодородные рощи, а сам сфинкс накрыт стеклянным колпаком, не скрывающим впадин его изъеденного временем лица.
Дар Ветер помнил, что свою родословную Эвда Наль вела от перуанцев или чилийцев. Он приветствовал её по обычаю древних южноамериканских солнцепоклонников.
— Работа с историками пошла вам на пользу, — сказала Эвда. — Благодарите Веду…
Дар Ветер поспешил обернуться к милому другу, но Веда взяла его за руку и подвела к совсем незнакомой женщине.
— Это Чара Нанди! Мы все здесь в гостях у неё и у художника Карта Сана, потому что они живут на этом берегу уже месяц. Их переносная студия в конце залива.
Дар Ветер протянул руку молодой женщине, взглянувшей на него громадными синими глазами. На миг у него замерло дыхание — в этой женщине было что-то отличавшее её от всех других. Она стояла между Ведой Конг и Эвдой Наль, красота которых, отточенная сильным интеллектом и дисциплиной долгой исследовательской работы, всё же тускнела перед необычной силой прекрасного, исходившей от незнакомки.
— Ваше имя чем-то похоже на моё, — проговорил Дар Ветер.
Углы маленького рта незнакомки дрогнули в сдержанной усмешке.
— Как и вы сами похожи на меня.
Дар Ветер посмотрел поверх чёрной копны её густых, блестящих, слабо вьющихся волос и широко улыбнулся Веде.
— Ветер, вы не умеете говорить женщинам любезности, — лукаво произнесла Веда, склонив набок голову.
— Разве это нужно теперь, с той поры как исчезла надобность в обмане?
— Нужно, — вмешалась Эвда Наль. — И надобность эта никогда не минёт!
