Маргарет Этвуд - Беззумный Аддам
– В общем, веди себя так, как будто ты – это не ты.
Таков был прощальный совет Адама.
В дебри плебсвиллей
В Сан-Франциско Зеб подстригся. Он начал отращивать усы и купил на сером рынке (очень темно-сером, почти черном) типа-крутые контактные линзы, которые не только меняли цвет глаз, но еще и придавали носителю астигматизм и смазывали рисунок сетчатки. Они спасли бы при обычной случайной проверке, но не более того. Зеб купил еще исказители для отпечатков пальцев («Ловкие пальчики Судьбы!»), но это вообще было несерьезно, так что он решил не рисковать и больше не связываться со скоростным поездом. Помимо прочего, большинство тех, кто ездил поездом, все еще верили в законность закона и порядочность порядка и наверняка сообщили бы о любых подозрительных мелочах – об этой обязанности им без устали напоминали со всех сторон.
Так что он решил рискнуть и пробираться по автомобильным дорогам. Он добрался автостопом до самого Сан-Хосе, голосуя на заправках для грузовиков и пытаясь выглядеть старше своих лет. Некоторые водители намекали на минет в качестве платы за проезд, но Зеб был слишком крупным, и они не рисковали применять силу.
Другой опасностью были дешевые проститутки, работающие в придорожных барах. Весь опыт Зеба в этой сфере до сих пор оставался исключительно виртуальным и не выходил за пределы осязательных сайтов. Зеб еще не был готов к настоящей встрече с чужим телом. Кроме того, он боялся заводить связи с другими людьми, даже краткие: любая из этих девок могла приторговывать информацией. Некоторые из них были подозрительно хорошо одеты, и вид у них был не оголодавший.
И еще болезни. Только этого Зебу сейчас не хватало – застрять в больнице, если его документ выдержит проверку. Или попасть в лапы к какому-нибудь громиле-охраннику из Медкорпа, если документ проверку не выдержит, что было вероятнее. Из него пытками вырвут его настоящее имя, тут же известят преподобного и либо пустят в расход, либо отправят в наручниках обратно, чтобы праведный папаша воздал ему по заслугам. «Я тебя научу меня уважать, Господь поставил меня над тобой, Он тебя ненавидит, ты моральное ничтожество, стань на колени и кайся, выпей все, что в ведре, ложись ничком на пол и подай мне этот брус, ты хочешь еще, да посильнее, ты у меня завоешь», и так далее, и тому подобное – привычная извращенческая литания в стиле религио-садо-хэви-метал.
В конце концов преподобный превратит в угольки мозг и нервную систему Зеба, устанет развлекаться с беззащитным подергивающимся телом, и оно отправится под альпийскую горку; но сперва Зеб под каленым железом и электродами выдаст электронный путь к Адаму, а потом установит сетевые ловушки и оставит предательские инструкции, в том числе приказ не публиковать информацию о шалостях преподобного и просьбу о немедленной встрече лицом к лицу, на которой все объяснится. Зеб не питал иллюзий по поводу того, удастся ли ему выдержать изобретательность преподобного и его помощников.
Таков – в случае, если Зеб подцепит паховую гниль – был вариант с обращением к врачу. Альтернатива тоже не очень привлекала. Загниет и отвалится: Зеб видел картинки на соответствующих сайтах, и они снились ему в жутких желтовато-зеленоватых кошмарах. Все это, вместе взятое, было как нельзя более веской причиной избегать манящих сирен, поджидающих на площадках для грузовиков; он не обращал внимания ни на пышность и упругость бедер под красными искожаными штанами в обтяжку, ни на туфли из искусственной ящеричной кожи на огромных платформах, ни на броские татуировки драконов и черепов, ни на сисимпланты, торчащие половинками дынь из черных атласных кофточек с вырезом, словно тесто, прущее на дрожжах. Впрочем, Зеб никогда не видел своими глазами, как поднимается тесто. Только на видео. В клипах про старые добрые времена, с мамочками на кухне, от которых, по правде сказать, его пробивало на слезы. Интересно, покойная Фенелла увлекалась выпечкой? Недоброй памяти Труди – точно нет.
Поэтому, когда его окликали красотки с размалеванными губами, глазами крэковых торчков и силиконовой смазкой наготове: «Эй, красавчик, хочешь по-быстрому за пончиковым лотком?», он не отвечал ни «Сейчас, бегу», ни «Увидимся на небесах в следующей жизни», ни «Ты что, сдурела?» Он вообще ничего не отвечал.
Кроме того, что Зеб боялся заразиться, он еще не ориентировался в темных и беспросветных лабиринтах плебсвиллей: ему совершенно не хотелось пойти куда-нибудь с незнакомой бабой, как теленок на заклание, и оказаться в темном переулке, подозрительном мотельчике или сортире борделя, а потом выйти оттуда на носилках или в мешке для трупов. Впрочем, скорее всего, ему и этого не достанется. Его просто выкинут на ближайший пустырь, чтобы с ним разобрались крысы и грифы. Сейчас, когда службы охраны правопорядка, некогда принадлежавшие государству, все более и более приватизировались, никто не стал бы хоронить как следует бродягу вроде него – от этого никакой прибыли не предвиделось, как и от возможного задержания шпаны, пырнувшей его ножом за горсть мелочи. Они очень любили это слово, «задержание».
Его рост и пробивающиеся усы помогали слабо. Зеленый новичок, легкая добыча; хищник видит это с первого взгляда и тут же пикирует. Плебсвилль – это не школьный двор времен юности Зеба, где габариты противника что-то значили. «Здоровенная дубина громче падает», – не один юркий сопляк говорил ему эти слова. «Да, – обычно отвечал Зеб, – зато мелкие падают чаще». Быстрый выпад – даже не удар – и противник уже валяется на земле.
Но в темных дебрях плебсвиллей никакой перепалки перед дракой не будет. Ни взаимных ядовитых обзывательств, ни словесного фехтования – только стремительный удар ножом или даже пуля из устаревшего и запрещенного огнестрельного оружия. Если верить тому, что пишут в Сети, банда «белоглазых» была особенно жестокой. И «черных сомов». И «косых» тоже. И «текс-мексов» с их приемчиками, наследием войн наркомафии – штабеля голов и обрубки-торсы, прицепленные к навесам старомодных кинотеатров. Зеб решил, что площадки отдыха на шоссе для грузовиков, идущем на юг, наверняка контролируют «текс-мексы» – их территория совсем рядом.
Несмотря на осторожность – точнее, несмотря на то, что от страха он был готов наложить кирпичей, – он знал, что спасется, лишь если сумеет на ближайшее время затеряться в самом плохом районе города. Экстравагантная трата денег может привлечь внимание шакалов; у Зеба хватило сметки об этом догадаться. Оказавшись в Сан-Хосе, он держался незаметно, не ходил по барам и слился с фоном – представителями неимущего класса, которые кишели в самых нищих плебсвиллях, как крысы в помойном ведре, и грызлись между собой за найденные ошметки.
Какое-то время он работал в «Секрет-бургере», переворачивал на гриле бургеры из псевдомяса. Там был десятичасовой рабочий день и оплата ниже минимальной, приходилось носить форменную футболку и уродскую кепку, зато «Секрет-бургер» не слишком приглядывался к документам своих работников. Кроме того, компания защищала сотрудников, работающих на лотках, от уличных банд и откупалась от осведомителей, как официальных, так и неофициальных. Зебу было очень жалко работниц-женщин: им платили меньше, чем парням, заставляли носить обтягивающие футболки, и отбиваться им приходилось не только от покупателей, но и от собственного начальства. По-хорошему этим девушкам не помешали бы жесткие пластмассовые забрала для грудей.
Но жалость не помешала Зебу наконец лишиться невинности во плоти: он познал одну из «аппетитных котлеток» «Секрет-бургера». Ее звали Винетта; она была брюнетка с темными кругами вокруг больших голодных глаз. Наряду с красотой души – Зеб вынужден признать, что это эвфемизм, означающий ее хилые прелести, которые тем не менее околдовали его, и он нижайше извиняется, но такой уж путь уготовала Мать-Природа спермотоксикозным подросткам, и вообще он думал, что влюблен, так что вот – Винетта обладала огромным преимуществом в виде крохотной отдельной комнатушки.
У большинства работниц «Секрет-бургера» не было даже этого: они спали вповалку по десять человек на комнату в многоэтажных зданиях без лифта, или самовольно вселялись в бесхозные ветшающие дома, отобранные банком у владельцев за неплатеж по закладной, или приторговывали собой, чтобы прокормить ребенка, или родича-наркомана, или увешанного побрякушками сутенера. Но Винетта была осторожна и бережлива, не транжирила деньги и могла себе позволить капельку уединения. Она жила над лавочкой, где торговали спиртным – на вкус оно было как моча тролля, смешанная с растворителем, но Зебу особо выбирать не приходилось, поэтому он иногда брал там бутылочку, распить с Винеттой перед тем, как отправиться в койку: Винетта говорила, что это помогает ей расслабиться.
– И как – не хуже оказалось? – спрашивает Тоби.
