Роман Злотников - Мерило истины
— Когда дам сигнал, будешь снимать, понял? Рожу его снимай, больше ничего в кадр не бери. И не говори ничего, когда съемка пойдет, понял? Чтоб голоса твоего не слышно было.
— А чего это? — прищурился детина. — Зачем?
— Затем. Хочешь, чтобы он опять накапал шакалам?
— Не.
— Ну так заткнись и делай, что говорят…
Одной рукой взяв Сомика за подбородок, другую запустил под бушлат и принялся расстегивать штаны.
— Братан, ты чего?! — угадал, наконец, Мазур идею товарища. — Попалимся — кабздец будет! Ты чего?! Такое дело…
«Правда, что-то меня малеха занесло. Глазов, если узнает… как бы до греха не дошло», — вдруг подумал рядовой Саня Гусев, а вслух сказал, успокаивая и себя и собеседника:
— Не бзди раньше времени. Как попалимся-то? Этот лошара, что ли, сдаст? Чтоб все на него, красивого, полюбоваться могли? Такие вещи не пропаливаются, братан…
Мазур заткнулся, поднял телефон. Сомик, до которого тоже дошло, что происходит что-то уж совсем жуткое, неназываемое, вдруг задергался, попытался встать… Мазур успокоил его чувствительным тычком колена под ребра.
— Не дрыгайся, хуже будет! — дополнительно пообещал он.
И Сомик застыл в тупой оторопи, замороженный иррациональным страхом перед этим «хуже».
Гусь расстегнул штаны, шепнул Мазуру:
— Снимай! — и сунул то, что достал из своих штанов, Жене в заплаканное лицо. Сомик стиснул зубы и замычал, отворачиваясь.
Гусь свободной рукой влепил ему затрещину, потом другую. Сомик мотал головой, мыча закрытым ртом. Попозировав еще немного, Саня подмигнул Мазуру. Тот выключил камеру на телефоне и неуверенно гоготнул:
— Завафлили пацана!
— Опустили, не зафавлили, — деловито поправил его рядовой Гусев, застегиваясь. — Не путай понятия… Дай сюда мобилу.
Положив телефон в карман, Саня толкнул ногой обмякшего на батарее Сомика:
— Как самочувствие? Теперь попробуй только вякни что — я сразу этот клипешник по рукам пущу. А там, глядишь, он и в Интернете появится. Ославишься на весь мир, сучонок…
Женя молчал, то ли не веря, что все кончилось, то ли не до конца осознав, что с ним произошло. Его мелко потряхивало.
— Пошли, братан, — хлопнул Гусь по плечу Мазура. — Все, один готов… А не хрена было залупаться…
* * *Игорь Двуха в каптерку зашел сам, своими ногами. А как ему было не зайти, если преградивший ему в казарменном коридоре дорогу младший сержант Кинжагалиев проговорил, заранее уже презрительно щурясь:
— Разговор есть. Пошли побазарим. Если не боишься, конечно.
Двуха пожал плечами, пробормотал:
— Кого бояться-то, тебя, что ли?.. — и пошел следом за сержантом.
У дверей каптерки Кинжагалиев остановился, пропуская Двуху первым. В каптерке Игоря ждали двое: младший сержант Бурыба, развалившийся на крытом старыми бушлатами топчане, и еще один парень, стоявший рядом — из той троицы, что ассистировала Гусю и Мазуру прошлой ночью. Парня этого называли Кисой, должно быть, из-за того, что толстые губы его вечно были растянуты в полуулыбку-полуухмылку, в которой проглядывало что-то кошачье. Настоящее же его имя было Серега.
В каптерке плавала пропитанная пылью полутьма, топчан не был виден с порога — он располагался в укромной нише между двумя металлическими стеллажами, на полках которых плотными стопками лежали комплекты обмундирования. Двуха, войдя и не приметив никого, довольно смело прошел несколько шагов и остановился только тогда, когда за ним хлопнула, закрывшись, дверь. Младший сержант Кинжагалиев запер ее на два оборота ключа. После этого Бурыба и Серега явили себя новобранцу.
Нельзя сказать, чтобы Игорь очень испугался. По опыту своей прошлой, богатой драками и разборками жизни он знал: сразу бить не будут. Да и будут ли вообще бить — еще вопрос. Предъявить парням ему, по сути, нечего. На этот счет у Двухи были примерно следующие соображения:
«Ну, поставил себя сразу перед местными не лохом, а пацаном, который ни перед кем гнуться не собирается. Ночью за это спросили — ответил, заднюю не включил. А что ремень схватил, так их же больше было. И ремень-то не с себя снял, а у нападавшего отобрал. Что, спрашивается, им мне предъявлять? Нечего!»
— Привет, — лениво проговорил Бурыба.
— Здорово, парни, — откликнулся Двуха спокойно и даже несколько развязно, тем самым стремясь показать, что текущей ситуацией нисколько не напуган, потому что правила этой игры ему прекрасно известны. Правда, на всякий случай, он отступил чуть в сторону, прислонившись спиной к стеллажу, чтобы держать в поле зрения и Бурыбу с Кисой, и находящегося позади Кинжагалиева. — Зачем звали, о чем базар?
— А пацан-то нормальный, — с сочувствием в голосе проговорил Кинжагалиев, — реально, самый нормальный из этих четверых.
— Да я это сразу понял, — подтвердил и Бурыба. — Пацан нормальный, только скорешился не с теми, с кем надо.
— Ну, а куда ему деваться-то было? — подал голос и Киса. — Земляки, святое дело…
— Земляки тоже разные бывают, — качнул головой сержант Бурыба. — Их же не выбирают.
— Короче, — перешел от обмена мнениями к делу Кинжагалиев. — Игорян тебя зовут, да? Меня — Ермен.
— Приятно, — сказал Двуха, хотя приятно ему вовсе не было. Наоборот, он насторожился. Спрашивая его имя и называясь сам, младший сержант не протянул ему руку, следовательно, в мирном исходе дела уверен не был. Хотя, с другой стороны, Кинжагалиев дал понять, что беспредела тоже не предвидится. Здесь тоже чтут старинное правило: «пожавши руку — не бьют».
— Ты кто по жизни? — спросил Киса.
Двуха долго не думал:
— Босяк.
— Поясни.
— Чего пояснять? Живу по понятиям. На районе меня знают. Имею авторитет.
— Во, — сделал акцент на последней фразе Бурыба. — Авторитет, значит, имеешь. Авторитет — штука такая, сам собой не появляется, правильно? Его заработать надо. За слова свои отвечать, за поступки отвечать, косяков не допускать, правильно?
— Правильно, — согласился Игорь.
— Ты, Игорян, на пацанов наших, которые тебя ночью прессануть пытались, не обижайся, — произнес Кинжагалиев. — Ты пойми: мы тебя не знаем, ты нас не знаешь. Ты в новый коллектив попал, здесь твои былые заслуги ничего не стоят. Здесь авторитета у тебя нет. Понимаешь?
— Понимаю, — снова согласился Двуха, но уже с меньшей охотой.
— А если понимаешь, смотри дальше: мы служим уже седьмой месяц, друг промежду друга уже давно разобрались, кто есть кто. А ты что делаешь? Безо всякой оглядки на авторитет прешь напролом. Прикинь такую ситуацию: на район к вам заезжает паренек, чужой, незнакомый, заходит в… Где вы обычно зависаете?
— В «Бегемоте», — с легким вздохом припомнил Игорь. — Барчик такой нормальный. Там хозяином наш местный пацан, ну… взрослый, конечно…
— Вот и прикинь. Заходит паренек в «Бегемот» этот самый, пинком стулья с дороги опрокидывает, бармену плюху по морде за то, что пиво теплое… ноги на стол и сидит себе… в сторону столика, за которым ты с пацанами отдыхаешь, поплевывает. К нему подходят сначала… Кто там у вас основной?
— Кирюха Маленький, Саша Чпок… — пробормотал Двуха, кажется, уже понимая, к чему ведет свою речь младший сержант.
— Подходят Кирюха с Сашей и говорят: «Откуда это, мы интересуемся, ты такой взялся, родной»? А он в ответ: «С такого-то района…» А они: «И это тебе право дает здесь краковяк устраивать»? А паренек глаза по пять копеек делает и говорит: «А с чего шухер-то? У нас на районе так принято, все так себя ведут, такие у нас правила. А на ваши порядки мне глубоко похрену…» И что, ты думаешь, Кирюха с Сашей ему ответят на это? А?
— Да понял я тебя, — хмуро проговорил Двуха. — Понял, чего тут…
— Нет, ты скажи, что ответят?
— Ничего не ответят. Ноги выдернут и в жопу вставят другими концами. Только ты меня с этим чувачком придуманным не равняй. По-твоему получается, я такой же отмороженный, что ли? Я…
— Да погоди, — усмехнулся Кинжагалиев. — Я, конечно, малость преувеличил, но суть-то от этого не меняется. Здесь не гражданка, Игорян, здесь… посложнее жизнь. И, значит, правила поведения построже. Они, эти правила, годами складывались. Для чего? Чтобы тех, кто пока не шарит, от косяков уберечь. Чтобы этим парням потом служить полегче было. Мне, тебе, им вон… Всем. Сам знаешь, когда живешь по понятиям, всегда все проще и понятней. А когда на правила болт кладется, начинается беспредел и грызня. А ты со своими дружками именно болт положил. Явились сынки и начали свои порядки, сука, устанавливать! А если остальные духи то же самое начнут? Если каждый будет по-своему воротить? Вы же не сечете в армейке пока что ничего! Вам не гавкать и огрызаться надо, а учиться! У нас, у старых. Для вашей же пользы все это делается! Понял?
