Роберт Силверберг - Замок лорда Валентина (сборник)

— Где Сепултроув? — резко спросил Хорнкэст.

— У понтифекса, — ответил Дилифон. — Его вызвали час назад. Нам сообщили, что понтифекс снова заговорил.

— Странно, что меня не поставили в известность, — заметил Хорнкэст.

— Мы знали, что вы заняты, — пояснил Шинаам, — и решили, что лучше не мешать.

— Итак, этот день наступил? — спросила Наррамир, напряженно подавшись вперед. Она непрестанно запускала пальцы в свои густые, блестящие волосы.

— Да, наступил, — кивнул Хорнкэст.

— Трудно поверить, — сказал Дилифон. — Этот фарс тянулся так долго, что, казалось, ему нет конца!

— Сегодня свершится развязка, — сказал Хорнкэст. — Вот указ. По правде говоря, сформулировано очень изящно.

Со скрипучим смешком Шинаам сказал:

— Хотелось бы знать, в каких именно словах правящий понтифекс приговаривается к смерти. Думаю, этот документ будут тщательно изучать грядущие поколения.

— В указе никто не приговаривается к смерти, — возразил Хорнкэст. — В нем не содержится никаких распоряжений. Это всего лишь изъявление скорби лорда Валентина по поводу смерти его и нашего общего отца великого понтифекса Тиевераса.

— А он хитрее, чем я думал! — удивился Дилифон. — Выходит сухим из воды!

— Так всегда и бывает, — заметила Наррамир, — А скажите, Хорнкэст, кто станет новым короналем?

— Избран Хиссун, сын Эльсиномы.

— Тот молодой принц из Лабиринта?

— Он самый.

— Изумительно. А кто тогда станет новой Хозяйкой Острова Сна?

— Эльсинома, — ответил Хорнкэст.

— Да это революция! — воскликнул Шинаам. — Валентин единым махом перевернул Замковую гору! Кто бы мог подумать? Лорд Хиссун! Неужели такое возможно? И как же это восприняли принцы Горы?

— Я думаю, у них нет другого выбора, — сказал Хорнкэст. — Но пусть нас не волнуют принцы Горы. Сегодня, в последний день наших полномочий, мы должны выполнить наш долг.

— И хвала Божеству, что это так, — откинулся Дилифон. Гэйрог взглянул на него.

— Вы говорите только за себя!

— Возможно. Но я говорю и за понтифекса Тиевераса.

— Который сегодня, кажется, заговорил, да? — спросил Хорнкэст. Он посмотрел на бумагу, которую держал в руке. — Возникло несколько курьезных проблем, на которые я хотел бы обратить ваше внимание. Мои служащие, например, пока еще не смогли отыскать хоть какое-нибудь описание положенных в таком случае процедур, в соответствии с которыми объявляется о смерти понтифекса и вступлении в должность нового; ведь в последний раз подобное событие произошло очень давно.

— Скорее всего, никто из живущих не обладает опытом в такого рода делах, — сказал Дилифон. — Кроме разве что самого понтифекса Тиевераса.

— Сомневаюсь, что он может оказаться нам полезным, — заметил Хорнкэст. — Мы перерываем архивы в поисках подробностей объявления смерти Оссиера и провозглашения Тиевераса, но если ничего не найдем, тогда придется самим разрабатывать церемониал.

Наррамир, сидевшая с закрытыми глазами, сказала тихим, отсутствующим голосом:

— Вы забыли. Есть еще один человек, который присутствовал при провозглашении Тиевераса.

Хорнкэст изумленно посмотрел на нее. Все знали, что она стара, но никто не знал насколько. Известно было лишь то, что она служила толковательницей снов при понтифексе с незапамятных времен. Но если она помнит Тиевераса короналем, то тогда она даже старше, чем он себе представлял; он почувствовал, как по его спине прошел озноб. Надо же, а он-то полагал, что давно вышел из возраста, в котором что-то может еще удивить.

— Значит, вы помните?

— Смутновато. Поначалу объявили во дворе Колонн, потом но дворе Шаров, затем — на площади Масок, а после — в зале Ветров и во дворе Пирамид. Затем о смерти Оссиера в последний раз объявили возле врат Лезвий. А новый понтифекс по прибытии в Лабиринт должен войти во врата Лезвий и пешком пройти по уровням. Это я помню: Тиеверас решительно проложил себе путь через огромные толпы, выкрикивавшие его имя, пошел так быстро, что никто не мог за ним угнаться, и не останавливался, пока не пересек весь Лабиринт до самого нижнего уровня. Хотела бы я знать, способен ли понтифекс Валентин выказать подобную прыть?

— Есть еще одно забавное обстоятельство, — сказал Хорнкэст. — Понтифекс Валентин не собирается незамедлительно занять свою резиденцию в Лабиринте.

— Что? — вырвалось у Дилифона.

— В настоящее время он находится на Острове с бывшей Хозяйкой Острова Сна, новым короналем и новой Хозяйкой Острова Сна. Понтифекс сообщил мне, что его следующим шагом будет поездка на Зимроэль для приведения к покорности мятежных провинций. Он предполагает, что процесс будет длительным, и требует отложить все торжества по случаю его вступления в должность.

— На какое время? — спросил Шинаам.

— На неопределенное, — ответил Хорнкэст. — Кто знает, сколько продлится кризис? А все это время он будет оставаться в верхнем мире.

— В таком случае, — заметила Наррамир, — можно ожидать, что кризис будет продолжаться, пока жив Валентин.

Взглянув на нее, Хорнкэст улыбнулся.

— Вы хорошо его понимаете. Он терпеть не может Лабиринт и, думаю, будет использовать любой предлог, чтобы не переселяться сюда.

Дилифон медленно покачал головой.

— Но разве это возможно? Понтифекс должен жить в Лабиринте! Таков обычай! Ни разу за десять тысяч лет понтифекс не жил в верхнем мире!

— Но и Валентин еще никогда не был понтифексом, — сказал Хорнкэст. — Думаю, что за время его правления произойдет немало перемен, если мир переживет войну, развязанную метаморфами. Но хочу вам сказать, что для меня не так уж и важно, живет ли он в Лабиринте, на Сувраэле или на Замковой горе. Мое время закончилось, как и ваше, любезный Дилифон, и ваше, Шинаам, и даже, возможно, ваше, миледи Наррамир. Вероятные преобразования меня интересуют очень мало.

— Он должен поселиться здесь! — повторил Дилифон. — Как может корональ осуществлять свои полномочия, если понтифекс тоже является обитателем верхнего мира?

— Возможно, в том и состоит идея Валентина, — предположил Шинаам, — Он становится понтифексом, так как больше не может уклоняться, но, оставаясь наверху, продолжает активно играть роль короналя и, таким образом, ставит своего лорда Хиссуна в подчиненное положение. Клянусь Повелительницей, никогда не думал, что у него столь изощренный ум!

— Я тоже, — согласился Дилифон.

Хорнкэст пожал плечами.

— Мы ничего не знаем о его намерениях, кроме того, что, пока продолжается война, он сюда не войдет. А его двор последует за ним; в момент передачи полномочий преемнику мы освобождаемся от наших постов. — Он медленно обвел взглядом присутствующих, — Напоминаю, что мы говорим о Валентине как о понтифексе, хотя передача полномочий еще не осуществилась. Это и будет нашей последней обязанностью.

— Нашей? — переспросил Шинаам.

— Хотите увильнуть? — поинтересовался Хорнкэст. — Тогда ступайте: идите, ложитесь в свою постель, почтенный старец, а мы справимся и без вас. Ведь мы должны прямо сейчас пойти в тронный зал и исполнить свой долг. А вы, Д илифон? Вы, Наррамир?

— Я пойду с вами, — угрюмо процедил Шинаам.

Хорнкэст шел то главе медленно передвигающейся процессии живых древностей. По дороге пришлось несколько раз останавливаться, пока Дилифон переводил дух, повиснув на руках двух дюжин прислужников. Но вот они дошли до огромной двери, ведущей в имперские палаты, Хорнкэст в очередной раз сунул руку в опознавательное отверстие и прикоснулся к запирающему устройству. Он знал, что больше ему этого делать не придется.

Рядом с шаром сложнейшей системы жизнеобеспечения, внутри которого помещался понтифекс, стоял Сепултроув.

— Очень странно, — сказал врач. — Он вновь заговорил после столь долгого молчания. Послушайте: вот, опять.

Из сферы голубого стекла донеслись свистящие, булькающие звуки, а потом, как уже бывало однажды, отчетливо послышались слова:

— Поднимайся. Иди.

— Те же слова, — сказал Сепултроув.

— Жизнь! Боль! Смерть!

— Думаю, он знает, — сказал Хорнкэст. — Думаю, он должен знать.

Сепултроув нахмурился.

— Что знает?

Хорнкэст показал указ.

— Здесь содержатся изъявления скорби Валентина по случаю кончины великого императора Маджипура.

— Понятно, — промолвил врач, и его ястребиное лицо потемнело от прихлынувшей крови. — Итак, в конце концов это должно произойти.

— Совершенно верно.

— Сейчас? — спросил Сепултроув. Его рука дрожала.

Он держал ее над пультом управления.

Понтифекс разразился последним потоком слов:

— Жизнь. Величество. Смерть. Валентин — понтифекс Маджипура!