Федор Сологуб - Королева Ортруда
Гордость королевы и красавицы была оскорблена в Ортруде. Это порою приводило её в неистовое бешенство. Так трудно было сдерживаться, притворяться! Хоть бы забыть!
Маргарита почти каждый день доставляла ей, в анонимных письмах, новые сведения о замыслах и делах Танкреда. И презрение к Танкреду возрастало в Ортруде.
Но она долго таила ото всех своё горе. Какая-то суровая гордость долго мешала ей говорить с Танкредом об его изменах. Но она чувствовала, что уже совсем не любит его. В сердце её зрела ярая ненависть к нему. И, как ни таила свои чувства, не могла не быть к нему холодна. Как чужая.
Старалась быть одна. Молилась своему, сладко воображённому ею, Светозарному.
— Ты, Светозарный, что скажешь мне? Прислушиваюсь к тайному твоему голосу в моём сердце, и знаю, — я обречена. Путь мой неизбежен. И ясен мне.
Чтобы остаться одною, Ортруда часто спускалась в своё подземелье.
Ах, эта жизнь! Только моя жизнь! Уйти бы к иным мирам! В иное бытие.
Искала в тёмных переходах новых выходов из своего подземелья. И нашла их, выходы в город. Выходила одна на улицы и на дороги, и смотрела на людей, — какие они, как живут, что думают.
Вот по дороге шла толпа просто одетых, радостных женщин и девушек. Ортруда спрашивала их:
— Милые, куда вы? Отвечали охотно:
— На митинг.
Ах, сказать бы:
— Меня с собою возьмите.
Дымок парохода вился над морем. Океанский пароход.
— Куда?
— В Нью-Йорк, с эмигрантами.
Ах, на нём бы уплыть далеко!
Одевшись скромно, чёрною вуалью закрывши лицо, шла на собрания рабочих. Слушала, что говорили их ораторы. Уходила, неузнанная.
Глава пятьдесят первая
Ортруда взошла на башню вечером, и стояла там долго. И казалось ей вдруг, что жизнь её — только страшный сон, начавшийся очаровательно. И что Ортруда только снится ей, сначала такая счастливая, и теперь такая несчастная. И что она сама — счастливая, смелая девушка в далёкой стороне, которая идёт, куда хочет, и делает, что вздумает, и любит пламенно и счастливо. Как в ясновидении, предстала перед нею тихая река в том краю, о котором рассказывал часто её Танкред, и над рекою Елисавета.
Вдруг её мечтания были прерваны. Она услышала за собою звуки знакомых шагов. Оглянулась. Перед нею стоял Танкред. Ортруда вздрогнула. Ненависть синею молниею зажглась и задрожала в её быстром взоре. Ненавистью, как болью от пчелиного жала, зажглось её сердце. О, в какую ненависть претворяешься ты, жестокая любовь!
Ортруда опустила глаза. Руки её дрожали. Танкред спросил:
— Что вы здесь делаете одна, Ортруда, так поздно? Я сейчас был у вас.
Ортруда холодно ответила:
— Я знала, что вы ко мне придёте. Потому я и здесь.
— Но я не понимаю, однако, почему…
Танкред нежно и осторожно склонился к Ортруде, и вкрадчиво-ласковым голосом говорил:
— Ортруда, милая, вы так стали холодны ко мне. Заслужила ли этого моя любовь?
Были противны Ортруде вкрадчиво-нежные звуки его голоса. Как не замечала она раньше, что этот голос лжив! Ортруда воскликнула:
— Вы, Танкред, меня любите! Вы мне это говорите опять! О, Танкред, вы любите многих так же, как меня.
— Ортруда! — воскликнул Танкред. — Что вы говорите!
Он был смущён неожиданностью и прямотою обвинения. Ортруда сказала спокойно:
— Я хочу сказать вам, принц Танкред, что я вас ненавижу.
Так приятно было это сказать, что ей стало легко и почти весело. Точно жалящая змея упала, отвалилась от измученного сердца, и нежная приникла к нему прохлада.
— Ортруда, что вы говорите! — повторил растерявшийся Танкред.
Ортруда стремительно пошла вниз по лестнице, кинув Танкреду:
— Идите за мною, если вам угодно.
В круглом зале она подошла к большому столу у восточного окна. Она гневным движением выдвинула один из ящиков стола, — так быстро, что ушибла палец о перламутр и золото его врезок. Вынула из ящика пакет, перевязанный узкою голубою ленточкою, и гневно протянула его Танкреду.
— Что это? — спросил со смущением Танкред. Ортруда говорила:
— Возьмите этот портрет с вашею нежною надписью, — спрячьте его, сожгите, отошлите по принадлежности, как хотите. И эти письма.
— Как они к вам попали?
Ортруда смеялась, точно хотела плакать. Брови её хмурились, и глаза были темны.
— Как вы небрежны с такими вещами! О, Танкред, неужели вы всегда были таким!
Танкред бормотал:
— Это — пустяки, которые не должны вас огорчать нисколько. Забавы в пьяной компании. Шутки, которым никто не придаёт значения.
Ортруда сказала:
— Не трудитесь оправдываться, принц Танкред. Я вас ненавижу, и говорю это вам прямо и откровенно, как подобает женщине моего положения. Так же прямо, как сказала когда-то, что люблю вас. Это был день сладкого обмана, и в этом обмане я жила, как во сне, много лет. Теперь мой сон окончился, меня разбудили. Я смотрю на вас, и говорю вам, — я вас ненавижу. Вы недостойны иных чувств.
— Прежде вы думали иначе! — сказал Танкред.
— Принц Бургундский, — говорила презрительно Ортруда, — я боюсь, что вас подменили в тех полудиких странах, где вы так долго путешествовали, и откуда вывезли ваши политические убеждения, ваши личные вкусы. В вас течёт, конечно, не благородная тевтонская кровь, а кровь монгольская, рабская кровь, кровь обманщика и изменника!
Она смотрела на Танкреда глазами, горящими знойно, и дрожала от гнева и презрения.
— Вам было вверено моё самолюбие, вы его не пощадили. А я, наивная девочка, принцесса гордого рода, рождённая королевою, я мечтала…
— Вы всегда мечтаете, — угрюмо сказал Танкред.
— Я мечтала долго о вас. Я надеялась, что ваш воинственный вид, ваша осанка тевтонского рыцаря знаменуют обитающий в вас геройский дух. Я мечтала, что вы будете моим господином, гордым, прекрасным, превосходящим во всем обыкновенных людей. И даже меня. Потому что ведь я — только слабая женщина. Мне по силам только взяться за королевский меч, за меч моих предков, — а нести его… Но вы не смогли быть моею силою, — вы захотели быть только высокопоставленным авантюристом.
— Ортруда! — воскликнул Танкред. — Вы несправедливы ко мне. Вы забываете…
— Ничего не забываю. Только случайно вы делали достойное дело.
— Вы говорите слова, которые не забываются, — сказал Танкред с видом оскорблённого достоинства. — Или вы не понимаете сами, что говорите. Я конечно, виноват перед вами, но ваш гнев выше меры моих прегрешений перед вами. Каких бы случайных женщин я ни целовал, я любил только вас. Чего же вы теперь хотите? Какого искупления моей вины перед вами?
Медленно и спокойно отвечала ему Ортруда:
— Я хочу, чтобы вы меня освободили.
— Ортруда, вы хотите со мною развестись? — с удивлением спросил Танкред.
— Да! — решительно сказала Ортруда.
— Ортруда, взвесьте последствия, — говорил Танкред убеждающим голосом. Ведь это — скандал на весь свет.
— А вы боитесь скандала? — презрительно спросила Ортруда.
— Я берегу вашу честь. И мою, — надменно ответил Танкред.
Он был бледен и зол.
— В нашем положении, — начал было он после краткого молчания.
Ортруда нетерпеливо прервала его.
— Да, в нашем положении есть и другой выход. Разводы бывали и бывают во многих династиях, и самых гордых. Но я знаю, — вы цепко держитесь за ваше положение.
— Оно меня тяготит.
— И это знаю.
— Подумайте, Ортруда.
— Нет, теперь уже поздно передумывать. Я решила. Я сама начну это дело. Развод, — или смерть.
— Вы хотите, чтобы я умер? Вам достаточно сказать одно слово.
— Я не скажу этого слова, принц Танкред, и вас прошу не говорить жалких слов. Прощайте.
Ортруда оставила его одного. Ушла на высокую башню, — склонясь над белым камнем парапета, всматриваться в широкие лазурные дали моря и небес, и мечтать.
И мечтала опять, что ей только снится страдающая жестоко Ортруда. Мечтала о далёком, неярком, милом крае, где над тихою рекою стоит её дом. Живет её милый. Приветливы с нею друзья. Мечтала о том, что она в далёком краю счастливая Елисавета, и что ей в долгом сновидении снится высокий, в начале радостный, и потом скорбный путь королевы Ортруды.
Когда в близких к Ортруде кругах стало известно её решение развестись с принцем Танкредом, то были пущены в ход все способы отвратить её oт этого намерения. С положением принца Танкреда было связано очень много разнообразных интересов.
Вдовствующая королева Клара вложила слишком много денег в кассу Общества африканской колонизации. Она любила свои деньги, и не хотела их терять. Так как развод, неизбежно связанный с выездом Танкреда из государства Соединённых Островов, грозил этому предприятию, и без того рискованному, полным крахом, то Клара была очень взволнована намерением Ортруды. Она горячо убеждала Ортруду отказаться от этой мысли, молила её, плакала перед нею.
