Николай Якубенко - Правонарушители
Часть вина из бутылки перешла в одноразовые стаканчики, те в свою очередь застыли в ожидании тоста.
— За прекрасный отдых и за прекрасных нас! — Илья символически соприкоснулся стаканом с Катей.
— За нас! — поддержала его Катя. Вкусный напиток влился внутрь странной парочки, выбравшей очень уж необычное место для пикника.
— А хочешь я расскажу тебе о дольменах самое интересное? — сказал Илья.
— Валяй.
Илья подложил под голову смятый кулек и раскинув по сторонам руки и ноги улегся на каменную крышу.
— Люди говорят о дольменах противоречивые вещи — будто их создали атланты в глубокой древности (хотя на самом деле дольмены продолжали строить вплоть до 1500 г. до нашей эры), что их инопланетяне строили, что они являются неотъемлемой частью арийской культуры (вспоминаем про дольмены в Корее и улыбаемся), и прочее и прочее.
Но большинство из этих «спорщиков» сходятся в одном — есть в дольменах какая-то странная Сила. Что от крыши дольмена в небо бьет луч энергии, которую мы не в состоянии понять и увидеть. И что если лежать здесь достаточно долго и быть готовым принимать эту энергию, то… — Илья прекратил свой рассказ и повисла напряженная пауза.
— Что будет? — заинтригованно спросила Катя.
— Откуда я знаю? Мне ничего странного испытывать не доводилось. И вообще, не верю во всякую мистику.
— Жалко.
— Жалко у пчелки. Ты восхитительна, радость моя, — томным, намекающим на что-то голосом сказал Илья и вполне себе бесцеремонно пристроился рядом с Катей. Она лежала рядом с Ильей и вместе с ним впитывала в себя «космическую энергию». На действия своего кавалера она ответила очень даже благосклонно.
Может быть, их связь произошла из-за необычной обстановки, или выпитое вино дало о себе знать… кто знает? Или, на самом деле, это было предопределено. В темном помещении, закрытом от любопытных глаз многотонной каменной плитой, Илья с Катей приникли друг к другу и начали странный, ритмичный танец, стараясь при этом не слишком громко стонать, чтобы не привлекать к себе лишнего внимания. Это продолжалось так долго, что они потеряли счет времени.
Когда, изможденные, они отстранились друг от друга, Илье в голову неожиданно пришла мысль, что дольмен, как ни крути, это алтарь. Древний алтарь плодородия, которому не нужны пирожки, без надобности ему и кровавые жертвы. Сок и кровь плодородия — акт любви между мужчиной и женщиной — это подходит для него лучше всего.
С этой мыслью он уснул прямо на каменном полу. Его мысли устремились вверх, сквозь монолитную крышу из известняка, вслед за таинственными лучами, что начинаются в основании дольменов и теряются в глубинах космоса. Или еще где-то…
Таких снов Илья никогда не видел и даже не представлял, что такое вообще возможно. Самым странным в нем было то, что от реальности этот сон ничем не отличался! Илья теребил себя за щеки, до боли щипал запястья — ничто не могло заставить его проснуться, он продолжал оставаться в странной комнате, наполненной странными людьми. Если бы только людьми!
Ему снился большой зал, словно вырезанный в каменном монолите скалы. У зала не было окон, дверей и даже самого завалящего пожарного выхода. Вместо нормальных электрических лампочек все его пространство было наполнено странным зеленоватым светом, который брался из ниоткуда. Никаких картин, гобеленов и прочих украшательств здесь не было. У дальней стены размещалась кафедра, вырезанная из цельного камня. Резчик при ее изготовлении не сильно напрягался — изяществом форм кафедра не отличалась. Зато была она велика и весила не меньше тонны! Остальное пространство занимали скамейки со спинками и каким-то подобием столов спереди.
С местами для сиденья неведомые мастера тоже не сильно заморачивались. Скамейки и «столы» представляли из себя грубые, некрашеные доски, которые положили прямо на камни. Ложбинки для досок в камнях были сделаны абы как, и доски под мягкими частями сидящих ходили из стороны в сторону. Приличный мастер, увидев это, плюнул бы и ушел подальше, дабы не осквернять свои глаза подобным непотребством.
Люди и похожие на них существа были самой странной частью этого дурацкого сна. Одеты они были не в джинсы и кроссовки, и даже не в шорты со шлепками. Почти все они носили какие то хламиды из простой ткани, некоторые щеголяли одеждой из кожи.
С раскрытым от удивления ртом, Илья рассматривал, как ему показалось, эльфов, гномов и даже самых настоящих гоблинов. Ничего странного в происходящем никто из них не замечал и они о чем-то оживленно переговаривались между собой.
Постояв минуты три, он пришел к выводу, что ему снится какой-то очень странный учебный класс — окружающие носили в руках какие-то свитки с записями, и палочки, напоминающие карандаши. Рядом с кафедрой стояли два «преподавателя» — человека и обсуждали что-то между собой. У Ильи сложилось впечатление, что они ждут кого-то, чтобы начать занятие.
Смысла стоять в стороне Илья не видел — ведь это сон! Можно делать все, что захочется! Без особого труда он подобрался к самой кафедре, уселся на скамейку между странного вида эльфом и гномом и стал слушать разговор «преподавателей».
— Макс, ты никогда не задумывался над тем, почему в земном фентези эльфы обязательно изящные, тонкие и культурные, даже если живут у черта на куличках в лесном селении безо всяких театров, музеев и с канализацией в виде выгребной ямы? Ведь «по жизни», они самые обычные колхозники! Посиделки с гармошкой, местная самодеятельность и самогон по праздникам — вот оно, исконное эльфийское, а никак не изящные вина, или произведения искусства высокого уровня. Матрешки и хохлома — вот настоящее эльфийское творчество. Без вариантов.
Или гномы. Эти ребята живут большими группами, имеют развитую технологию, образование, своеобразный фольклор и развитую общественную структуру. Имеют центральную канализацию и отопление. При этом, все как один, они грубые и приземленные. Так не бывает! Почему уровень их культуры настолько низок, что уступает даже «колхозникам» — эльфам? Как подобное возможно?
— Никогда не думал об этом, — без особого интереса сказал длинный и худощавый парень в светлой футболке, джинсах и каких-то примитивных сапогах из плохо обработанной кожи. Он склонился над кафедрой и принялся там что-то изучать. Другой «преподаватель», чуть ниже и плотнее — продолжил.
— Это проекция нашего мира на мир фентезийный. Четкое деление на социальные и поведенческие роли упрощает наше восприятие воображаемого мира. Так проще. Если видишь эльфа — изволь говорить с ним о литературе и ни в коем случае нельзя рассказывать ему похабных анекдотов. А с гномом обязательно нужно выпить пива и поговорить о бабах — все очень просто и понятно.
В таком мире правила едины и неотвратимы, картина мира словно взята из инструкции по эксплуатации холодильника. И главное — неизменность происходящего. Изменения противопоказаны миру фентези!
Короли, императоры и прочие феодалы являются логическим продолжением этого, потому что, по своей сути, являются консерваторами — перемены в общественной жизни для них грозят потерей трона, а то и виселицей. Страстный поклонник фентезийного мира от этого приходит в восторг! Ему чертовски нравится неизменные, нерушимые правила, одинаковые для всех. Увлекшись, такой человек переносит правила воображаемого мира в мир реальный.
— Ветал, по-твоему, это плохо?
— Это показательно! Большинство людей не видят себя в мире индивидуальностей. В сложном, непрерывно меняющимся мире. Гораздо больше им нравится, когда страсти и интриги бушуют в закрытом пространстве условностей и нерушимых правил. Как пение птицы в золотой клетке.
Тот человек, которого назвали Веталом, посмотрел на самые обычные наручные часы и ушел за каменную громаду кафедры. Другой «преподаватель» развалился на небольшом стуле и начал рассматривать собравшихся в аудитории.
Илья тоже стал изучать соседей. Слева от него сидел самый настоящий эльф — высокий, с длинными ушами и косой, свисающей с узких плеч. Только лука за спиной не хватало. И все же этот эльф был странным — не такими их представлял Илья.
Эльф должен быть в изящных одеждах, блистать искусными украшениями. Быть одухотворенным, возвышенным и прекрасным. Этот эльф сидел в простой рубахе и кожаных штанах, местами сильно потертых. На его ногах были грубые башмаки — по лесу в такой обуви не побегаешь! Никакого дискомфорта от этого эльф не испытывал. Руки его были грубыми, покрытые многочисленными мозолями — они больше подходили для тяжелой работы, чем для игры на лютне.
Словно почувствовав на себе взгляд, эльф обернулся.
— Новенький? — спросил он.
— Ага.
— Понятно, то-то я смотрю, как ты пялишься на меня, словно урга увидел в постели со своей женушкой.
