Яков Окунев - Грядущий мир. Катастрофа
На головном крейсере распоряжается чья-то умелая рука. Сверкает какой-то непонятный Райту световой сигнал. Подводные лодки перестраиваются и ныряют. Через несколько минут в воздухе прокатывается оглушительный грохот, огромный взмет воды вскидывается у борта «Славы Республики», она раскалывается пополам и окутывается дымом и пламенем.
«Франклин» и «Колумбия» замолкают и сигнализируют о сдаче.
Ровно в тринадцать часов генерал Драйв звонит в колокольчик.
Когда электрическая сигнализация не действует, приходится пользоваться допотопными средствами.
— Вестовой? Почему не адъютант? Ушел? Куда? Офицер застрелился? Где? Когда? Кто? Подать сию минуту адъютанта.
Через несколько минут адъютант входит с передернутым лицом. Он раскрывает рот, чтобы сказать что-то, но генерал Драйв перебивает его:
— Если бы даже застрелился я — я сам! — порядок не должен быть нарушен. Ровно в тринадцать часов я ждал докладов: уничтожен ли Слэм артиллерией? Взят ли Манхэттен? Позовите капитана Крука.
— Капитан Крук застрелился, генерал.
— Застрелился? Он выполнил приказ?
— Капитан Крук застрелился потому, что не мог выполнить приказ. Артиллерия отказалась бомбардировать Слэм.
— Что? От-ка-за-лась? Пишите приказ. Расстрелять через десятого. Нет. Через пятого. Отчего же вы не пишете? Я же говорю вам: через пятого.
— Это невозможно, генерал. Артиллерия перешла на сторону красных.
— Рас-стрел…
Генерал Драйв срывается на полуслове. Холодный пот. У диктатора генерала Драйва крупные капли холодного пота на лбу. Он вытирает его рукавом и хрипло произносит:
— Тогда позовите… Дайте мне стакан воды. Благодарю. Позовите полковника Росмера.
С адъютантом происходит странная история. Его губы двигаются, но ничего не говорят. Шафрановая желтизна покрыла его лицо. Наконец он овладевает собою.
— Генерал, я боюсь сказать.
— Говорите. Говорите.
— Полковник Росмер… взят в плен.
— Ка-ак! — Генерал Драйв вскакивает с места и устремляется к адъютанту.
— Как вы сказали? Кто взят в плен?
— Полковник Росмер.
— Кем? Кем, тысяча чертей!
— Красными, генерал.
— А его полк? Где его полк?
— Полк Росмера сдался красным.
Сказав это, адъютант предусмотрительно отодвигается от генерала. Но генерал Драйв, втянув голову в плечи, маленькими торопливыми шажками выбегает из кабинета. Он бежит по лестнице вверх в свою комнату и запирает ее на ключ.
Чемодан. Где чемодан? Ах да, под кроватью. Военный сюртук? К черту сапоги со шпорами! Вон! Ну, ну скорее же! Вот оно, штатское платье, котелок, серые брюки навыпуск. Готово.
Генерал Драйв отпирает дверь и сталкивается в коридоре с адъютантом. Адъютант тоже в котелке, в брюках навыпуск и в штатском пальто.
В петлице адъютанта пылает красный бантик.
— М-м-ма! — мычит генерал Драйв и смотрит на красный бантик адъютанта. — Дайте мне кусочек этого… этой… Дайте же!
Адъютант снимает свой бант, рвет ленту вдоль на две узенькие ленточки и протягивает одну генералу.
— М-м-ма! — бормочет генерал Драйв, сунув ленточку в петлицу. — Вы не знаете, кстати, как выйти с черного хода?
Адъютант знает. Ключ от черного хода у него в кармане. Дальновидный молодой человек. Надо иметь его на примете и держаться подле него.
Но какая наглость, однако! Во дворе штаба адъютант заявляет генералу Драйву, что им не по пути и что генерал может его скомпрометировать, потому что адъютант человек маленький и незаметный, а генерала знает каждая собака по портретам…
XI
Электричество? Не может быть! Несомненный факт. Нити в электрических лампочках накаляются, наливаются огнем, все ярче и ярче и — вспыхивают. А вода? Посмотрим, как обстоит дело с водою.
Ундерлип самолично отправляется в уборную и собственноручно открывает кран. Полной струей! Ну, а газ? Из газовой трубки вырывается кислый запах газа. Но Ундерлип не доверяет обонянию и подносит спичку к горелке. Паф! Синеньким пламенем вспыхивает венчик вокруг горелки.
Но орудийный гул хотя и слабее, а все же грохочет. Винтовочная трескотня хотя и тише, но гремит. И все чаще строчат пулеметы на улицах. Ну, все придет в срок. Нельзя же все сразу.
Браво, генерал Драйв, браво! Поставил-таки на своем. Пройдет еще пара дней, все уляжется, и тогда… О, тогда начнет работать электрический стул! Порядочно ему предстоит работы. Ундерлипу не жалко уделить генералу Драйву часть акций компании «Гудбай».
А чем это не идея? Отчего не уделить диктатору третью часть акций? Нет, это слишком много. Четвертую. Пятую часть. Да, пятую. Диктатор генерал Драйв — директор компании «Гудбай». Гениальная мысль!
А что слышно у Кингстон-Литтля? Ундерлип идет к фоторадиофону и поворачивает рычажок. Действует, черт возьми, действует.
— Соедините же немедленно, сию секунду.
— Алло!
На экране фигура в кепке. У кепки на лацкане пиджака рубинится значок: пятиконечная звезда. Почему? Если генерал Драйв, то откуда же пятиконечная звездочка?
— Станция? Соедините, 52, Ист, номер дважды восемьдесят.
Труба фоторадио чеканит:
— По приказанию Совета, этот абонент выключен, мистер.
— Совета? Какого Совета? Совета Рабочих Депутатов? И здесь, в Нью-Йорке, есть Совет Рабочих Депутатов?
— Да, мистер, в Нью-Йорке есть Совет Рабочих Депутатов. Извините, мне некогда.
Скажите пожалуйста, ему некогда! Какой-то Совет выключает по своему произволу абонентов! Скажите на милость! Генерал Драйв… Что же генерал Драйв, а?
Ундерлип чешет переносицу. Вот так задача. Свет есть, вода есть, газ есть, фоторадиофон действует, а генерал Драйв? Где же генерал Драйв? И почему Совет?
Он подходит опять к фоторадиофону. Он желает соединиться с редакцией «Вестника».
— Алло! Готово!
— Кто говорит? Секретарь? Отлично! Выйдет ли завтра газета? Она выйдет сегодня, вечерним выпуском? Превосходно! Не распорядится ли мистер, чтоб экспедиция прислала вечерний выпуск «Вестника» мистеру Ундерлипу на дом. Что такое? Газета называется иначе? Как? Как?
— «Голос Нью-Йоркского Совета», мистер.
Опять Совета, чтоб он провалился! Секретарь обязан знать, что половина акций «Вестника» принадлежит Ундерлипу. Ундерлип требует… Мистеру тоже некогда? Тоже? Одну секунду. Ундерлипу нужен Редиард Гордон.
— Здесь нет никакого Редиарда Гордона.
— Я спрашиваю не «какого-то» Редиарда Гордона, а Редиарда Гордона, директора «Вестника».
— Мы не знаем никакого директора, мистер. Прощайте. И секретарь без всякой церемонии разъединяет свой аппарат.
Нет, если на то пошло, Ундерлип будет говорить с самим диктатором Драйвом. И Ундерлип подходит к фоторадио-фону в третий раз.
— Соедините с генералом Драйвом, — бросает он в приемник.
Кепка с красной звездочкой подскакивает и восклицает: «Ага! Ага!» И переспрашивает:
— Вы хотите соединения с генералом Драйвом?
— Да, да. Я говорю ясно: с ге-не-ра-лом Драйвом.
— Погодите одну минуту, мистер, сейчас.
Кепка уходит. Ундерлип торжествует. То-то! Совет, а генерал Драйв все-таки существует.
— Алло, мистер! Вы хотите генерала Драйва?
Вместо кепки на экране котелок. У котелка тоже красная звездочка.
— Ну да. Генерала Драйва.
— А вы знаете его адрес?
— Как же. Риверсайд, 42.
Лицо у кепки выражает полное разочарование.
— Этот адрес мы сами знаем. Генерал Драйв оттуда скрылся.
Генерал Драйв скрылся! Генерала Драйва разыскивают! Может быть, его разыскивает этот самый Совет?
Ундерлип бегает по кабинету. Взад-вперед, взад-вперед. Ундерлип совсем сбит с толку. Бежал диктатор, генерал Джордж Драйв.
И вдруг он останавливается, вслушивается. Внимание! Крайнее внимание! Орудия прекратили свой рев. Пулеметы умолкли. Винтовки… Нет, винтовки еще потрескивают. Поодиночке: там, тут и вот еще там. Ясно. Бой прекратился.
Необходимо ориентироваться. Ундерлип подходит к окну. Красные флаги. На всех домах. И над подъездом его собственного дома. Особняк миллиардера Ундерлипа — с красным флагом.
Ундерлип хлопает себя по лбу. Старый дурак! Свет! Электричество! Газ! Обрадовался! Это сделал не генерал Драйв, а Совет. Везде Совет. Даже над подъездом его собственного дома поработал Совет.
Сейчас он ворвется в дом Ундерлипа. Сию минуту! Ценности! Касса! Доллары! Доллары! Скорее, старый идиот, скорее… Конфискация, национализация. Пойдут теперь русские штучки. Скорее, скорее!..
Ундерлип набивает саквояж долларами, акциями, потом выбрасывает акции на пол и сует в саквояж золото. К черту бумаги! Что они теперь стоят? Потом, подумав немного, Ундерлип поднимает брошенные акции. Не век же будут красные. Не может этого быть. Он прячет акции в саквояж, захлопывает его.
