Тим Хэй - Отряд скорби

— Не мог бы ты попросить ее выяснить для меня еще кое-что, — обратился к Эрлу Рейфорд. — Пусть она позвонит в отдел кадров и выяснит, работают ли в «Панкон» Джим Лонг и Джин Гарфилд.

— Если вы не возражаете, — сказал Карпатиу, — мне бы хотелось, чтобы к нам присоединились наши друзья.

«Как, уже? — подумал Бак. — Наступил момент объявить о каких-то новостях? В чем же они будут состоять?»

— Это ваше шоу, — сказал Бак, удивившись появившимуся на лице Карпатиу выражению обиды. — Я хотел сказать, ваше совещание. Конечно, приглашайте их.

Бак не знал, было ли это игрой его воображения, но ему показалось, что когда Стив Планк и Хаим Розенцвейг, сопровождаемые Хетти, входили в кабинет, у них были ошеломленные, недоумевающие лица. Хетти поставила стулья по другую сторону от Бака, мужчины сели, а она исчезла.

— У мистера Уильямса есть предварительное условие, — объявил Карпатиу, прервав перешептывания Планка и Розенцвейга. — Его штаб-квартира будет в Чикаго.

— Но это сузит его возможности, — сказал доктор Розенцвейг, разве не так?

— Конечно, это так, — ответил Карпатиу. Бак посмотрел на Планка, который кивнул ему в ответ.

Генеральный секретарь снова повернулся к Камерону:

— Итак, я предлагаю вам стать президентом и издателем «Чикаго трибюн» —, которую я приобрету у семьи Ригли в ближайшие два месяца и переименую в «Мидуэст трибюн». Редакция по-прежнему будет располагаться в чикагском небоскребе «Зрмбюн». В соответствии с вашей должностью вам будут предоставлены лимузин с водителем и личный камердинер, которых вы подберете сами; а также дом на Северном побережье с домашней прислугой и вилла на Женевском озере в Южном Висконсине. После того как я организую издательскую компанию я совершенно не буду вмешиваться в ваши решения. Вам будет предоставлена полная свобода публиковать любые статьи по вашему выбору.

В его голосе появился оттенок сарказма.

— Разумеется, устои истины и справедливости будут служить там основой для публикации каждого слова.

У Бака было сильное желание рассмеяться вслух. Его не удивило, что Карпатиу может позволить себе подобную покупку, но такой видный человек не мог грубо нарушить правила журналистской этики, становясь владельцем крупнейшего средства массовой информации и оставаясь в то же самое время на посту генерального секретаря ООН, и скрыться при этом за именем издательской компании.

— Вы никогда не сможете отделить себя от этого, — сказал Бак, умолчав при этом о самом главном: Карпатиу никогда и никому не предоставит полной свободы, пока не будет уверен, что обладает полным контролем над этим человеком.

— Это моя проблема, — ответил Карпатиу.

— Но предоставляя мне полную свободу, — продолжил Бак, — вы превращаете меня в свою проблему. Я привержен девизу, что публика имеет право знать все. В таком случае, первый же аналитический материал, который я поручу подготовить или подготовлю сам, будет касаться того, кто является владельцем издания.

— Я приветствую гласность, — ответил Карпатиу. — Нет ничего плохого в том, что ООН будет владеть изданием, посвященным новостям мирового сообщества.

— Но этим изданием будете владеть вы лично?

— Это всего лишь слова. Если для декорума будет удобнее, чтобы им владела ООН, я пожертвую Объединенным Нациям деньги или куплю компанию и подарю ее

— Но тогда «Трибюн» станет органом, который будет представлять интересы ООН.

— Это обеспечит ее юридический статус.

— Но тогда она перестанет быть независимым источником новостей.

— А уж это будет зависеть от вас.

— Вы говорите это серьезно? Вы позволите критиковать вас вашему собственному изданию? Не соглашаться с позицией ООН?

— Я приветствую полную гласность. Мои мотивы чисты, моей целью является мир, а аудиторией — вся планета.

Бак с досадой повернулся к Стиву Планку, хорошо сознавая, что Стив уже доказал свою податливость давлению Карпатиу.

— Стив, ты — его советник по печати! Объясни ему, что у этой авантюры не будет никакого кредита доверия. Никто не станет воспринимать это всерьез.

— Возможно, что первоначально газета действительно не будет восприниматься всерьез, — признал Стив. — Но это будет продолжаться только до тех пор, пока Издательство мирового сообщества не приобретет в свою собственность и все остальные средства массовой информации.

— Таким образом, монополизировав издательское дело, вы ликвидируете конкуренцию, и публика лишится разнообразия источников информации.

Карпатиу кивнул.

— Да, можно сказать и так. Если бы я не стремился к всеобщей гармонии, тут несомненно возникли бы проблемы. Но что плохого в глобальном контроле над информацией, если мы будем двигаться к миру гармонии и единства?

— А где же право на свободу мысли? — спросил Бак. — Где форум для высказывания различных идей? Что произойдет с судом общественного мнения?

— Суд общественного мнения, — ответил Стив, — призывает еще к большим реформам, чем то, что предлагает генеральный секретарь.

Бак потерпел полное поражение и понимал это. Конечно, от Хаима Розенцвейга он не мог ожидать понимания журналистской этики, но на что оставалось еще надеяться, если такой ветеран журналистики, как Стив Планк, мог поддерживать рекламный листок диктатора, хотя бы тот и руководствовался благими намерениями?

— Не представляю, как я мог бы участвовать в подобной авантюре, сказал Бак.

— Я люблю этого человека! — воскликнул Карпатиу, а Планк и Розенцвейг улыбнулись и закивали. — Подумайте над этим. Тщательно обдумайте все. Так или иначе я добьюсь такого оформления с точки зрения закона, чтобы это стало приемлемо даже для вас, и тогда я не соглашусь с вашим отказом. Мне необходима газета, и я получу ее. Я хочу, чтобы ею руководили вы, и я получу вас. Свобода, Бак Уильяме, полная свобода! Как только вы почувствуете, что я вмешиваюсь в ваши дела, вы сможете уйти с этого поста, но сохранить при этом полное жалованье.

Поблагодарив Эрла Холлидея за доверие и пообещав не принимать пока окончательного решения — хотя Рейфорд совсем не собирался давать согласие на эту работу, — он встал в очередь к платному телефону внутри терминала. Франсина, секретарь Эрла, подтвердила, что в компании нет никакой Джин Гарфилд. Хотя в «Панкон» нашлось шесть человек по имени Джеймс Лонг, четверо из них оказались носильщиками, а два остальных чиновниками среднего уровня. Ни один из них не работал в Далласе, не был экзаменатором, к тому же не имел секретаря.

— Кто же это хочет насолить тебе? — спросил Эрл.

— Совершенно не представляю. Франсина сказала, что утренний звонок был из Нью-Йорка.

— Можно будет узнать номер телефона, только на это потребуется несколько часов, — сказала она.

Но Рейфорд уже догадался, кто это был. Правда, он не понимал, зачем она это сделала, но только Хетти Дерхем могла устроить подобное. Только у нее были связи с людьми, которые могли знать, где он и чем занят в то утро. И как это связано с флагманом Военно-воздушных сил?

По справочному Рейфорд узнал телефон ООН. Позвонив через коммутатор в административный отдел, с четвертой попытки он наконец дозвонился до Хетти, которая подняла трубку.

— Говорит Рейфорд Стил, — сказал он резким тоном.

— О, приветствую вас, капитан Стил! Наигранная приветливость ее голоса вызвала у него чувство отвращения.

— Я сдаюсь, — произнес Рейфорд. — За что бы ты ни принималась, ты всегда одерживаешь верх.

— Я не понимаю.

— Ладно, Хетти, нечего строить из себя дурочку.

— А-а, ты про мою записку! Это получилось неожиданно. Накануне я разговаривала со своим приятелем из диспетчерской службы «Панкон», и он упомянул, что мой старый друг будет сдавать завтра в Далласе квалификационные экзамены на семьсот пятьдесят седьмой. По-моему, должно было получиться забавно: ты приезжаешь, а там тебя уже ждет почта. Просто замечательно.

— Да, уморительная затея. А какой в этом смысл?

— А, в записке… Да никакого. Ты и сам это, конечно, знаешь. Все знают, что новым флагманом Военно-воздушных сил будет семьсот пятьдесят седьмой.

— Да, но зачем ты напомнила мне об этом?

— Но это была просто шутка, Рейфорд. Я посмеялась над тем, что ты проходишь квалификационные экзамены, как будто собираешься стать новым пилотом президента. Так ты получил мою записку?

Как это было возможно? Могла ли она быть такой наивной и невинной? Могла ли эта плоская шутка случайно произвести такой взрыв? Он хотел спросить, знала ли она, что именно это ему и предложили, но если Хетти не знала, он не хотел сообщать ей об этом.

— Да, я получил твою записку. Очень забавно. А что ты можешь сказать насчет мнимой жалобы?

— Какой мнимой жалобы?