Владимир Благов - Психадж
— Слишком сложно, похоже на карточный домик, потому что есть одно «но». Он говорит, что знает обо мне от Сергея. Но я больше чем уверена, что Сергей никому ничего никогда не говорил ни обо мне, ни о нашем знакомстве. Сергей был скрытным человеком. Он не стал бы изливать душу первому встречному. Даже в пьяном виде.
— К чему ты клонишь?
— К тому, что Сергей ничего Вениамину не говорил. По крайней мере, на ЭТОМ свете.
— А на ТОМ говорил? — с улыбкой спросила Вера.
— Может быть. Из рассказа видно, что у них было достаточно времени на ТОМ свете для того, чтобы поделиться воспоминаниями. А если допустить, что душа Сергея действительно вселилась в тело Вениамина, то все встает на свои места. Это значит, что Вениамин должен помнить все, что помнил Сергей… Надо его проэкзаменовать, — Люда посмотрела на подругу, закрыла глаза и тихо сообщила. — Вера, у меня, кажется, крыша поехала.
— Как я тебе завидую! — покачала головой Веруня. — Если нравится тебе человек, будь с ним. И не нужно никаких сверхъестественных объяснений нормальному человеческому чувству… А теперь пошли чай пить…
…Через день Вениамин снова появился в универмаге и, поздоровавшись с Зоей, попросил позвать Людмилу Ивановну. Люда вышла с журналом в руке, молча подала его Вениамину.
— Вы ничего не хотите мне сказать? — спросил он. — Вы хоть прочли рассказ?
— Да.
— Ну, и каково ваше мнение?
— Не люблю фантастику.
— Это не фан… — перебил Вениамин и осекся. — Извините, но я описал наши с Сергеем подлинные переживания, приключения, мысли. Я хотел объяснить вам, ЧТО ИМЕННО произошло на самом деле после той аварии. Если вы внимательно читали, то должны понять главное: я и Сергей — одно. Не думайте, я не о внешнем сходстве, хотя уже одно это заставляет о многом задуматься. Вот посмотрите! — Вениамин протянул Люде свой паспорт. — Таким я был до аварии. Что вы на это скажете?
— Вы сняли очки и надели парик, — попробовала отшутиться Люда.
— Вы должны знать, что в популярной литературе описаны сотни случаев, когда люди после аварий, травм, потрясений начинают свободно говорить на иностранных языках, вспоминают о родственниках где-то за границей, подробно описывают расположение домов и улиц в городе, где никогда не бывали. Я полагаю, вы не удивитесь, если я подробно отвечу на все ваши вопросы, касающиеся Сергея.
— А кто вам сказал, что я буду их задавать?
Вениамин, вздохнув, опустил голову.
— Да, этого следовало ждать… Одиссею было гораздо легче заявить свои права на Пенелопу, чем мне доказать, что я — Сергей! У Одиссея был лук, тетиву которого мог натянуть лишь он один. У меня нет такого лука.
Люда посмотрела на него сочувственно и вдруг ни с того, ни с сего спросила:
— А что сказал космонавт с летающей тарелки? — для себя она загадала: ответит — он, а если нет, — больше ни слова.
— Тарелка любит чистоту, — отчеканил Вениамин, и в глазах его затеплились искорки надежды. — Как там наша Наташка? — не выдержав, спросил он.
У Люды вытянулось лицо, она недоверчиво хмыкнула, а в глазах заблестели слезы.
— Не могу поверить, — покачала она головой, кусая губы. — Скажи, что это не ты!
— Это не я, — ответил Вениамин и улыбнулся.
— Ты меня прости, — вздохнула Люда. — Еще неизвестно, как бы ты отреагировал на моем месте… Не знаю, смогу ли я привыкнуть, что ты и Сергей — одно. Время покажет.
— Я тебя когда-нибудь торопил?! Поспешность нужна только в двух случаях. Помнишь, в каких?
— Вот с этого и надо было начинать, — рассмеялась Люда.
— Слава Богу, признала, наконец!.. Ну, идем к тебе в подсобку.
— Зачем это? — Люда сделала удивленные глаза.
— Хочу напомнить тебе, как тебя Сергей целовал.
— Успеется! — погрозила пальчиком Люда.
— Ладно. Так как все-таки наша дочь?
— Скоро станет мамой.
— Месяца через два?
— Примерно так… Все знаешь!
— Мы ей пока ничего не скажем, ладно?! Пусть обо мне она узнает как можно позже. Для нее мне придется, видимо, остаться чужим дядей, а не отцом.
— Почему ты так думаешь?
— Мне так кажется. Ну, там видно будет… Мил, я сейчас уйду, а вечером жди меня в гости часов в восемь… Пустишь?
Люда потерла ладонью лоб.
— О, Господи! Что я делаю?! — пробормотала она и, исподлобья лукаво посмотрев на Вениамина, ответила коротко. — Жду.
Он ушел, а к Люде подошла изумленная Зоя.
— Людмила Ивановна, как он на вашего мужа похож! Обалдеть!
— Ничего удивительного, — хмыкнула Люда. — Просто мне нравятся мужчины определенного типа.
Весь день она была в приподнятом настроении, что-то напевала себе под нос. После обеда стала прихорашиваться: не могла дождаться вечера. Товарки обменивались многозначительными взглядами: любовь! Зоя даже предложила:
— Людмила Ивановна, может вам сегодня пораньше надо?
— Ну, если ты меня выгоняешь, то, пожалуй, пойду…
…Ровно в восемь ожил звонок, и на пороге материализовался Вениамин с букетом роз и бутылкой кагора в руках.
— Розы! Зимой! — только и сказала Люда, впуская гостя.
— Давненько я здесь не был, — с улыбкой сказал Вениамин, оглядывая прихожую. Он снял куртку и заученным движением повесил ее на вешалку. — О, мой картуз все еще здесь! — порадовался он, увидев на вешалке кожаную фуражку Сергея. — Ну-ка, дай мне оглядеться, какие у тебя здесь нововведения, — Вениамин шагнул на кухню. — Перестановка. Ничего, нормально. А кран так и течет? Тоже нормально.
— Мойте руки и садитесь за стол, — пропела Люда, пряча глаза.
— Мил, ты что, опять на «вы»?
— Ну, — Люда пожала плечом. — Не сразу Москва строилась. Привыкну.
Сели за стол. Вениамин распечатал бутылку кагора и вдруг спросил, совсем как Сергей раньше. — У нас в доме есть штопор?
— Протолкни, — махнула рукой Люда.
— Вот так всю жизнь и проталкиваем, — проворчал Вениамин. — Завтра же зайду в хозяйственный, куплю… Зря сняла, — кивнул он вдруг на стену, где раньше висела репродукция Моны Лизы. — Вы же с ней похожи.
— Она на меня, или я на нее? — лукаво улыбнулась Люда.
— Конечно, она на тебя. Ты же у меня — эталон.
— Ага. Охотно верю.
— А теперь я хочу поднять бокал за наше с тобой светлое будущее!
— А ты уверен, что оно будет?
— Я этого очень хочу.
— А я?
— Я хочу, чтобы ты тоже этого хотела!
— Ну, тогда и я хочу, чтобы ты хотел, чтобы я хотела, — улыбнулась Люда.
— За нас?! — Вениамин поднял фужер.
— За нас, — вздохнула Люда, и фужеры с мелодичным звоном соприкоснулись. — Ну, а теперь скажи мне, как тебе видится наша новая жизнь.
— На первых порах я бы поухаживал за тобой, навещал бы тебя. Было бы здорово, если бы мы вместе встретили Новый год. С кем проведешь, как говорится… Ну, а потом, если ты не будешь против, я перейду к тебе насовсем.
— А люди что скажут?
— Люди? Если бояться того, что скажут люди, то на свете вообще жить не стоит. В конце концов, мы можем переехать жить ко мне. Квартира просторная.
— А твои? Или ты один?
— Дочь этой осенью вышла замуж, живет теперь отдельно. И представь, что отмочила: вышла замуж за друга семьи. Мужик — мне ровесник, вместе учились. Большая шишка, при деньгах, а одинок… Она его, видишь ли, очаровала, — с неудовольствием выговорил это слово Вениамин. — Ну, пока все довольны, и я в том числе. А сначала был в шоке.
— Интересно.
— Ничего интересного. Сколько они мне крови попортили! В принципе, никаких родственных чувств я к этой девочке не испытываю. И знаешь, порой кажется, что не было никакого Вениамина, не было всей его жизни. И Лерка не раз меня уличала в том, что я чего-то не помню, что-то делаю неправильно, реагирую неадекватно. Я ссылаюсь на амнезию, но она не верит… Вот такие пироги.
— А знаешь, ты ведь мне снился.
— Я? В каком виде?
— В нормальном, — улыбнулась Люда. — Ты меня предупредил о своем возвращении. Ты предсказал сегодняшний вечер. Как ты сумел это сделать?
— Ну, откуда я знаю. Сон-то ведь тебе снился. Может, ты общалась напрямую с моей душой, то бишь с подсознанием. А подсознание вершит свои дела втайне от нас… Давай лучше потанцуем! Я включу нашу любимую.
Снова месяц взошел на трон,Правит звездною своей страной.Вспоминаю я, как сладкий сон,Такой же вечер, но вдвоем с тобой…
Пока Юрий Антонов пел, Вениамин шептал на ухо Люде:
— Ты — самая прекрасная из женщин! А сегодня ты просто обворожительна! Я счастлив, что, наконец, снова с тобой!
— Теперь мы будем жить долго и счастливо и умрем в один день, — так же шепотом отвечала Люда.
Вениамин неожиданно покачнулся и сказал:
— Мил, что-то мне не по себе. Можно, я прилягу?
— О чем речь?! Ложись на диван. Что с тобой?
