Мэтт Хейг - Эхобой
— Справедливость? — спросила я. Я была в замешательстве. О какой справедливости может идти речь, если мои родители мертвы?
— Да, — сказала Кандрисса. — На этот раз «Семпура» не отвертится. Они должны заплатить за то, что сделали. Если они продолжат выбрасывать такую продукцию на рынок, общество будет в опасности. Лина Семпура — вот кто виновен во всем. Ты понимаешь?
— Вы хотите остановить производство Эхо?
Рот Кандриссы сжался в тонкую нервную линию.
— Мы хотим остановить «Семпуру» и их опасную стратегию по выпуску не прошедшей тестирование продукции в…
Наверное, было видно, что я колеблюсь, потому что дядя Алекс подсел ко мне и накрыл мою руку своей:
— Тебе даже не придется выходить из комнаты, ты можешь сделать все из своей иммерсионной капсулы.
Он пытался излучать спокойствие и уверенность, но, когда он смотрел на меня, в его взгляде сквозило отчаяние.
— Если сделаешь это, спасешь людям жизнь.
Я вспомнила, как кровь папы и мамы стекала на ковер.
— Когда? — спросила я.
Кандрисса глянула на дядю Алекса, и тот едва заметно кивнул.
— Можешь прямо сейчас.
— Они хотят тебя услышать, — подхватил дядя.
— Но вы не сказали, что это будет так скоро…
Дядя Алекс одарил меня еще одной успокаивающей улыбкой:
— Я не хотел лишний раз подвергать тебя стрессу.
Что-то было не так, но я никак не могла разобраться, что именно. Тогда я понимала только то, что мои родители купили у «Семпуры» Эхо, которая их убила, а мир, в котором Алисс будет меньше, станет безопаснее.
— Тебе не придется встречаться с ними лично, — пояснил дядя Алекс, — мы можем перевести капсулу в так называемый «слепой» режим. Тебе лишь зададут пару вопросов, а ты на них ответишь — только и всего.
Кандрисса посмотрела на меня:
— Уже все готово.
— Но я не готова.
— Тебе надо просто выглядеть опечаленной смертью родителей и сказать, как ужасно, что «Семпура» выпустила подобную продукцию на рынок. Больше тебе ничего говорить не придется.
Но мне бы и на это сил не хватило. Но, посмотрев на дядю Алекса, я, видимо, ощутила секундную слабость и сказала:
— Может быть, если я буду поспокойнее, то смогу через это пройти…
Я перевела взгляд на нейродетекторы. Дядя отрицательно покачал головой:
— Нет, думаю, это плохая идея.
Лицо Кандриссы оставалось холодным и непроницаемым.
— Нам нужно, чтобы они видели твою истинную боль.
И я согласилась.
Все было спланировано заранее. Я думаю, они хотели, чтобы все произошло именно так. Они вышли из комнаты, чтобы наблюдать из других капсул в доме. Я отправилась в свою капсулу. Но в тот момент, когда шлем опустился, я увидела знакомый шкаф.
— Слепой режим, — подумала я, но ничего не произошло.
Тогда я громко произнесла:
— Слепой режим, слепой режим, слепой режим…
Но это была не мультимедийная конференция.
Это было нечто абсолютно другое.
Вот что происходило: я была дома, в папином кабинете.
ГЛАВА 4
Все было до боли знакомым.
Книжные полки, дождь за окном, магнитный трек. Запечатанная капсула у рабочего стола. Я не просто видела все это, я будто туда вернулась. Домой. И папа тоже был там. Он сидел за своим рабочим столом, напротив винтажного компьютера, читая книгу «Кошмар Дарвина». Я не могла думать. Я просто стояла там, как загипнотизированная. Вот он. Мой папа. Совсем настоящий, такой, каким он всегда и был — небритый, уставший, в помятой футболке, прихлебывает чай.
— Папа, ты меня слышишь?
Конечно, он не мог меня слышать, но он услышал кое-что другое.
Он посмотрел на дверной проем. Я тоже туда посмотрела.
Там стояла Алисса со своими светлыми волосами и улыбкой. Одну руку она держала за спиной.
— Здравствуй, Алисса, — сказал папа слегка растерянно.
— Здравствуйте, господин.
— Папа, уходи оттуда. Уходи! — закричала я что есть мочи. Но мой крик не мог добраться до Йоркшира в прошлом. Как бы вы ни старались, до мертвых вам не докричаться.
— Почему ты здесь, Алисса? Я не просил тебя приходить. Пожалуйста, покинь комнату, я работаю.
— Я не могу выполнить эту команду, господин.
Папина растерянность быстро сменилась злостью.
Злостью, которую у него обычно вызывали любые продвинутые технологии.
— Что это значит?
Алисса направилась к его рабочему столу, продолжала улыбаться. Папа встал:
— Алисса, отойди…
— Я не могу выполнить эту команду, господин.
— Папа, — кричала я, а слезы уже струились по моим щекам, — уходи оттуда! Она хочет тебя убить… У нее за спиной нож… Уходи!
Папа выглядел встревоженным, но явно не понимал, какая опасность ему грозит.
— Что у тебя в руке, Алисса?
В этот момент он и заметил нож. Папа остался верен себя: его первым порывом было защитить нас с мамой, а не спасаться самому. Он начал звать:
— Лорна! Лорна! Одри! Лорна… Хватай Одри… Бегите отсюда обе… Программа Алиссы дала сбой.
Эхо загнала его в угол.
Папа попытался ее обойти, но Алисса ударила его ножом в живот.
— Папа, — беспомощно рыдала я, — я люблю тебя, я люблю тебя, я люблю тебя…
А потом она перерезала ему горло, кровь хлынула рекой. Он побледнел и начал оседать. Я закричала:
— Прекратите это! Прекратите мне это показывать! Остановите эту запись! Выпустите меня из капсулы!
Но ничего не произошло. Я все еще была там, в нашем старом доме, и смотрела, как жизнь вместе с кровью вытекала из моего отца, пока он, пошатываясь, не рухнул на пол.
Я вышла из комнаты и сразу увидела маму, которая в ужасе бежала мимо лестницы. Я инстинктивно вскинула руки:
— Нет, мама, не ходи туда. Ты умрешь, если туда пойдешь.
Конечно же, она меня не слышала — просто прошла сквозь меня.
— Мама! Мама!
Я закрыла глаза, но уши заткнуть не могла. Она закричала, увидев убитого папу, а потом — от боли.
— Вытащите меня отсюда! Вытащите! Вытащите!
Но все оставалось по-прежнему.
Я все еще стояла в лестничном пролете. Даже чувствовала холодный пол под ногами. Через пять минут я услышала еще чей-то голос.
Голос человека, которого я словно никогда не знала.
Мой голос.
— Мама? Папа?
Я звала их с нижнего этажа. Мой прежний голос не звучал так, как будто только что случился конец света.
Ну конечно. У меня только что закончился урок в капсуле.
Мои родители не отвечали. Я вспомнила, о чем я думала в тот момент. Папа, должно быть, в своей капсуле — пишет книгу. Но странно, почему не откликается мама. Я считала секунды. Хотелось знать, сколько времени прошло с момента, когда я просто недоумевала, до минуты, когда меня охватил ужас.
Один… Два… Три…
Я пошла на кухню — это я тоже помнила. Потом поднялась на старом скрипучем левиборде через проем в потолке на второй этаж. Ошдя на себя, одетую в обычную хлопковую толстовку и джинсы, со стороны, я кипела от ненависти. Казалось, что я смотрю на высокомерного предателя.
— Ты, тупая дура, — сказала я другой себе. — Десять минут! Твой урок закончился десять минут назад. Зачем ты задержалась, чтобы поболтать? Ты должна была просто выйти из капсулы и пойти к маме, как и хотела, вместо того, чтобы слушать треп Толы о гладиаторах и парнях.
Но, конечно, три дня назад я не могла слышать голос из собственного будущего.
— Мам, — сказала я, ни о чем не подозревая. — Ты тут?
А потом раздался тот самый звук, который я не смогла распознать три дня назад. Тогда мне показалось, что это магнитный автомобиль пролетает мимо по треку, а на самом деле это был последний вздох моей умирающей мамы.
Я наблюдала, как иду в папин офис.
Одиннадцать… Двенадцать… Тринадцать…
Когда я, воспроизведенная в записи, добралась до двери, оказалось, что там есть кое-что, чего я не заметила три дня назад. Струйка кровь вытекла и на лестницу — должно быть, папина, ведь он лежал ближе к выходу.
— Папа?
Я наблюдала, как мое лицо медленно исказилось от боли, когда я заглянула в кабинет и увидела папу.
— Папа? Что произошло? Почему ты не…
Потом я увидела и все остальное.
Папу, маму, Алиссу, нож, кровь, которую не мог впитать самоочищающийся ковер. (В нашем доме это была единственная комната с ковром. «Мне нравится, когда под ногами мягко — это моя единственная прихоть».)
Мое лицо застыло от шока, как будто бы тоже пыталось «впитать» все, что произошло.
И, конечно же, ее голос.
Голос Алиссы, стоящей там с окровавленным ножом.
