Александр Розов - Чужая в чужом море

— Он не похож на парня, которого легко заставить силой, — возразила Жанна, — Версия, что бизнес придумали швейцарцы из МККК, охраняли исламисты, людей поставляли зулусы, а белый и пушистый Ндунти только терпел и ждал, когда созреет народный гнев…

— Если даже твой интернет–источник прав – что тогда? – перебил Рон.

— Тогда его надо судить. Есть международный Гаагский трибунал…

Пума игриво пихнула канадку плечом – черным, упругим и твердым, как полицейская резиновая дубинка.

— Меня тоже надо судить в этом Гаагском, как его…?

— Тебя–то за что? – удивилась Жанна.

— Я долго воевала в армии полковника Куруе. Такая же армия, как у генерала Ндунти. Куруе не повезло. Его армию убил команданте Хена. Если бы повезло — Куруе мог бы стать президентом чего–нибудь. А Ндунти повезло. Это как играть в покер.

— Вы были военным инструктором у бандитов? – изумилась Кейт.

— Нет, — ответила Пума, — Меня маленькую продали в армию, просто воевать. Я воевала, а потом нас разбили. Я нашла своего мужчину, уехала на Пелелиу и стала инструктором.

— Так вы родом из этих мест? – догадался Фарли.

— Не из этих, — ответила та, — миль двести отсюда.

Рон потянулся, зевнул, и лениво поинтересовался:

— Зачем Гаагскому трибуналу так далеко ходить за клиентами? Парни, которые правили здесь, в Конго–самбайских странах, и далее на северо–запад до самого Сенегала, сейчас получили политическое убежище во Франции или в Марокко, а деньги, которые они тут награбили, получили убежище в банках Швейцарии.

— Кое–кто не добежал, — уточнила Ллаки, — Генерала Ватото наши ребята зачистили.

— Да, — согласился Рон, и продолжил, — Или, например: все арабские шейхи практикуют терроризм и геноцид, и с гордостью говорят об этом с трибун всяких международных женевских и нью–йоркских лавочек. Почему их там не арестуют?

— Ладно, — согласилась Жанна, — допустим, гаагский трибунал ни к черту не годится. Но есть же местный суд.

— Есть. Но Пума тебе уже намекнула, а я скажу прямо: если выяснять, кто что делал за последние 10 лет, то надо пол–региона сажать в тюрьму. Одни были бандитами, другие были фермерами и массово убивали беженцев, чтобы те не воровали урожай, третьи — были наемниками и стреляли за деньги в кого угодно…

— Надо наказать, по крайней мере, главных виновников, — перебила Кейт, — этого требует элементарная справедливость.

Жанна кивнула и добавила:

— В том, что Ндунти – один из главных виновников, по–моему, нет сомнений.

— Начнем с того, — сказал Рон, — что нет парня по имени «Справедливость», а есть люди, которые хотят жить, без войны и голода. Им, по большому счету, плевать, будет Ндунти президентом, или его поставят к стенке. Если реальное благополучие проще обеспечить, оставив его президентом – то и хрен с ним.

— Почему проще? – спросила канадка.

— Это как раз понятно, — заметил Фарли, — Он компромиссная фигура для меганезийцев и китайцев. Он далеко не глуп, и понимает: ему оставлены строго определенные рамки и, если он выйдет за них хоть на миллиметр, то его раздавят в лепешку.

— Гуманист поневоле? – не без иронии, спросила Жанна, — а вам не противно оставлять у власти негодяя и убийцу?

— Во–первых, — сказал Рон, — Он уж точно не больший негодяй, чем любой из правителей в Европе или Америке. Во–вторых, он убивал только ради выгоды, или ради того, чтобы не быть самому убитым. Он совершенно нормальная беспринципная и жадная сволочь, а не какой–нибудь идейный псих с манией исправлять нравы и воспитывать народ.

Кейт озадаченно тряхнула головой.

— Я не понимаю, мистер Батчер. Вы хотите сказать, что исправлять нравы – это криминал, а разбойничать – это нормально?

— Нет, миссис Палмерстон, разбойничать – это криминал, но и только. Дайте разбойнику немного приворовывать, пригрозите ему расстрелом за любое произвольное насилие над жителями – и получится вполне приличный президент. А борьба за чистоту нравов – это не криминал, это гораздо хуже. Субъекта, который желает воспитывать народ, надо сразу ставить к стенке, пока он ничего не натворил.

— У вас странные представления о правосудии, — заметила она.

— Ты просто не в курсе, дорогая, — сказал Фарли, — мистер Батчер излагает официальную меганезийскую политическую философию.

— Какой ужас! – воскликнула Кейт.

— Да, да, ужас! — поддержала ее Пума, — вон там (она махнула рукой в сторону маленькой площади рядом с колодцем) уже пляшут, а мой мужчина говорит о скучной политике.

Ллаки прислушалась к ритму барабана и вынесла безжалостное суждение:

— Это ни фига не годится. Я умею намного лучше. У! Отберем барабан у этого лентяя. Я вам буду стучать, а вы будете плясать «ulu–ulu».

— E–ulua–ulua–e, — поправил Рон, — но нам нужны палки.

— Я знаю. Я уже сказала, чтобы нашли палки, какие надо. Пойдем!

— Что это? – поинтересовалась Жанна.

— Надо смотреть, — ответила Ллаки.

Когда танцорам были вручены по две увесистые палки наподобие бейсбольных бит, Кейт обеспокойенно спросила, не опасный ли это танец. Ллаки, примериваясь к уже отнятому барабану, сообщила: не опасный — если не подходить слишком близко. Можно было об этом и не предупреждать. Вряд ли у кого–то могло появиться желание подойти к Пуме и Рону, когда они плясали e–ulua–ulua–e. Больше всего это напоминало экзотический стиль фехтования на парных мечах (того, что любят показывать в гонконгских боевиках), но с гораздо большей скоростью. Деревенская публика от восторга так хлопала и ухала, что порой заглушала гулкие удары барабана и сухой треск дерева о дерево. Когда пляска закончилась, кто–то из местных спросил:

— В древности нези сражались на таких палках, да?

— Типа того, — подтвердил Рон, — Лет 400 назад нас завоевали колонизаторы, и запретили нам оружие. Тогда наши люди придумали такую пляску, и простая палка стала оружием.

— Вы выгнали колонизаторов палками? – спросил кто–то еще.

— Нет, палками не получилось, — признался Рон, — так что, наши люди плюнули на запрет, взяли автоматы, и колонизаторы драпали от нас на север до самой Сайберии.

Эта реплика вызвала у публики бурю восторга. Потом некий дедушка поинтересовался:

— А ты не боишься, что твоя женщина когда–нибудь побьет тебя палкой?

— Боюсь, — ответил Рон, — поэтому много кормлю ее, чтобы она всегда была такая толстая!

Зрители дружно заржали, звонко хлопая себя по бокам и по бедрам. Дедушка улыбнулся, хлопнул меганезийца по плечу и сообщил:

— Мы сегодня так накормим твою женщину мясом, что она точно не сможет тебя побить!

Последовал новый взрыв хохота. Какой–то парень, от избытка чувств, шлепнул Пуму по заднице, и тут же грохнулся на грунт в результате изящно выполненной подсечки. Это вызвало новый взрыв хохота (упавший смеялся сильнее всех).

Британцам, похоже, этот стиль веселья был слегка не по нутру, кроме того, они не спали почти сутки, так что их отправили в палатку (уговорив, впрочем, выпить по паре глотков местного вина, и закусить горячей кукурузной лепешкой с домашним сыром). Дедушка, снова похлопав Рона по плечу, спросил уже совершенно серьезным тоном:

— Скажи: нези пришли сюда надолго?

— А что, уже надоели? – попробовал отшутиться Рон.

— Вы только не уходите, — сказала подошедшая пожилая женщина.

— Не уходите, — поддержали несколько голосов.

— Да мы пока и не собираемся. У наших ребят тут планы: типа, геология на паях с вашими ребятами. Земля – ваша, машины – наши, как делить табаш – договоримся.

— Скажи, нам дадут автоматы Spagi как людям мпулу? — полюбопытствовал кто–то, — а то у нас пока только вот что (он показал старую двустволку какого–то жуткого калибра).

— Разумеется, — ответил меганезиец, — У фермеров должны быть автоматы.

— А электричество и TV у нас в Бакебу будет?

— Будет, как же без этого.

— А можно сделать, чтобы у нас было много воды для полей?

Рон пожал плечами:

— Не знаю, ребята. На днях прилетит инструктор, лучше выяснить у него.

— Люди, хватит болтать! — пресек дедушка поток вопросов, — Дайте гостям поесть!

…

76 — КОРОЛЬ и ЭМИР. Маленькая трагедия.

Сразу же после заката солнца, бригада генерала Йомо Исанго, остановившаяся у деревни Кмека, в виду заставы НОАК, перестроилась в походную колонну, и совершив ночной марш, еще до рассвета вышла к краалю Гамо, в излучине пограничной реки Джамбеджи. Этот крааль, построенный примерно полтора века назад, представлял собой настоящую крепость. Три десятка основательных домов из необожженного кирпича, были окружены каменной стеной в полтора человеческих роста высотой и почти полмили в окружности. Несколько колодцев и запасы продовольствия позволяли двум сотням жителей крааля выдержать длительную осаду, а пять вертолетов «Iroquois», десяток джипов «Hummer» и два армейских грузовика обеспечивали связь с внешним миром. В центре крааля, как и положено, располагался загон для скота, только содержались в нем люди. С тех пор, как инкоси Тумери Ка Амабо продал Гамо своим партнерам по бизнесу, этот крааль играл роль накопителя–распределителя человеческого материала, которого в данный момент здесь накопилось более сотни «единиц». Из–за политических проблем (которые эмир Тарик считал временными), «единицы», по мере сортировки планировалось отправлять вертолетами на север, на конголезский военный аэродром Кананг, а там «переработать». Отправка задерживалась — с позавчерашнего дня начальник аэродрома отказывался принимать «товар» из–за угрозы перехвата в воздухе. Муштак крааля, почтенный Дамир Абу–Нувас, весьма беспокоился за сохранность «материала», но сделать ничего не мог.