Александр Розов - Чужая в чужом море

— Надолго сюда? – спросил зулус.

— Пока не сменят, — лаконично ответил китайский капитан.

Инкоси Тумери Ка Амабо был мрачен, как грозовая туча. Очень плохо, когда правитель зулу надевает шкуру черного леопарда, а потом отказывается вести войну. Это – потеря лица. Совет вождей одобрил его решение остановить армию, когда Исанго доложил, что воевать придется не с шонао, а с чина. Разумное решение. Можно было бы не думать о потере лица, если бы он остановил армию на реке Увасаи, но он сделал это на своей земле, без боя признав, что чина будут владеть той частью гор Итумбо, которая с незапамятных времен принадлежала зулу. Тумери понимал, что сам виноват в этом позорном поражении без боя. Объявив великий поход на шонао, он толкнул генерала Ндунти под зашиту чина, а те, конечно, не удовлетворились землями шонао. Они забрали все горы по обе стороны границы. Они укрепятся здесь, а через год покатятся дальше на запад, через реку Конго–Касаи, через Восточную Анголу, до истоков великих рек Кибанга и Кванза. И у народа зулу опять не будет своей страны. Все, за что пролито столько крови, пойдет прахом…

От этих размышлений о цене человеческой глупости, его оторвал звонок Чоро Ндунти.

— Приветствую тебя, Тумери Амабо, — начал генерал, — я подумал, что как–то некрасиво у нас получилось. Некоторые вещи уже не исправить, но кое–что еще в наших силах.

— Не говори загадками, Чоро, — ответил инкоси зулу, — скажи прямо, что предлагаешь, и чего хочешь. Я привык так.

— Хорошо, Тумери. Я хочу, чтобы зулу и шонао помирились, взаимно признав за каждым из народов его земли. В тех границах, которые получились. Этого уже не отменить. Если ты согласен, то я знаю, как остановить чина. Еще я знаю, как сделать, чтобы случившееся не нанесло ущерба твоей чести.

— Говори дальше, — произнес инкоси.

— Мы с тобой не враги друг другу, Тумери. Нас столкнул друг с другом наш общий враг. Ты знаешь, о ком я говорю. Ты знаешь, куда исчезают бойцы, попавшие в плен на войне зулу и шонао. Ты знаешь, кто подбил тебя на этот поход, чтобы добыть мою голову. Ты лучше меня знаешь обычаи. Скажи, Тумери, разве наши предки так делали? Ты знаешь, кто устроил войну не чтобы взять землю и скот, как разрешает обычай, а чтобы вынуть внутренности из тел наших людей, и продать богатым белым, которые сидят в Женеве.

Инкоси задумался на несколько секунд, а после – сказал:

— Да, Чоро. Это была неправильная война. Но и тебе, и мне нужны деньги. Может быть, чина будут давать тебе деньги за то, что ты их позвал, но мне они не дадут ничего.

— Я расскажу тебе, как правильно делать деньги, — ответил Ндунти.

— Почему? – спросил Тумери, — Какая тебе от этого выгода?

— Выгод две. Первая: ты признаешь, что новая граница – правильная, и я сделаю на этом деньги. Вторая: Мой враг, и твой тоже, навсегда исчезнет с наших земель.

— Пока что, он мне не враг, — заметил правитель зулу.

— Не враг ли тебе тот, кто привозит твоим людям плохие обычаи, а тебя — обманывает?

— Я согласен про обычаи. Но про обман – у меня нет причин так думать.

— У тебя есть причины, — возразил Ндунти, — только ты их не видишь.

— Покажи, — коротко сказал зулус.

— Их три, мой сосед Тумери… Ты не против, если я буду называть тебя соседом?

— Называй, и говори дальше.

— Да, сосед. Итак, их три. Первая: он дал тебе денег за войну со мной, но он скрыл, что против тебя будут не только мои солдаты, которых мало, и мои рекруты, которые…

— Просто бараны, — перебил инкоси, — говори быстрее.

— Он сделал из тебя приманку, — продолжал президент Шонаока, — Если бы ты напал, то нези, и наемники–мпулу, и янки тоже, закричали бы: люди зулу – агрессоры! И они бы пошли и отняли все твои земли, сосед. По их обычаю, так делают с агрессором.

— У меня тоже есть армия!

— Да, сосед. У тебя хорошая армия. Но как ей сражаться против штурмовой авиации?

Тумери Ка Амабо промолчал, потому что ответ знали оба: никак. И Ндунти продолжил.

— Пока они делали бы это, твой и мой враг высадил бы с самолета большой десант, 600 бойцов, на реке Луайва, у разбитого моста. Они бы ударили по моей столице, могли бы убить меня, моих советников, и сколько–то янки и нези, а потом быстро уйти по реке в Конго. Они бы ушли, а за их дела отвечал бы ты и твой народ.

— Откуда ты знаешь про десант?

— Оттуда, сосед, что один верный человек открыл в том самолете двери на большой высоте, где холодно и нечем дышать, и все они умерли.

— Твой человек? — уточнил инкоси.

— Верный человек, — повторил Ндунти, — я дам ему большую награду. И третья причина. Крааль Гамо в излучине Джамбеджи, на твоей земле, пограничной с людьми баконго.

— Он купил Гамо и платит за то, что его люди живут на моей земле, — заметил Тумери.

— Нет, сосед. Они не просто живут. Они так только говорят, чтобы не делиться с тобой. Они делают там бизнес и скрывают от тебя. А если что–то случится, они убегут, а ты будешь отвечать, потому что никто не поверит, что ты не знал и не имел долю.

— А это ты откуда знаешь?

— Иди и проверь, сосед. Только иди туда не один.

— Я похож на дурака, Чоро? Я приду со своими воинами. Если он обманул меня…

— Я говорю не про твоих воинов, нет, — перебил Ндунти, — Я говорю про других. Я обещал рассказать тебе верный способ остановить чина, прогнать нашего общего врага и сделать много правильных денег. Сейчас я расскажу, как обещал, потому что…

— Говори дело, — в свою очередь, перебил его инкоси зулу.

…

75 — КИПЛИНГ и БАТЧЕР. Два типа колонизации.

Рон, около полутора часов назад сменивший Ллаки за рулем, остановил «Джибо» в паре сотен метров от длинной кольцевой изгороди сложенной из толстых ветвей кустарника и укрепленной тяжелыми камнями. За изгородью виднелось скопление круглых хижин, похожих на эскимосские иглу, только не из снега, а из веток, густо обмазанных глиной, затвердевшей, как камень на здешнем солнце. Проходы между хижинами были такими узкими, что через них с трудом могла бы проехать обычная телега.

— Населенный пункт Бакебу, — сообщил он.

— Такая деревня называется «крааль», — авторитетно добавила Ллаки, — Она четыре раза круглая. Дома круглые — раз, стоят по кругу – два, ограда крааля круглая — три, загон для скота в середине круглый — четыре. Ты такую еще не видела, да?

— Не видела, — согласилась Жанна, — А мы сможем попасть внутрь?

— Ясно, что сможем. Вот только эти ребята освободят проезд.

У единственных ворот в изгороди образовалась небольшая толчея из трициклов. Десяток трициклов, основательно нагруженых алюминиевыми бочками и канистрами пытались разъехаться, не зацепив друг друга и не сломав ворота. Вокруг них довольно бестолково бегали мпулуанские солдаты и местные жители. Друг от друга они отличались только по одежде (на одних — тропическая униформа хаки, на других — накидки и юбки, в основном красно–рыжих тонов). Жестикулировали и кричали все совершенно одинаково.

— Что там происходит? – спросила канадка.

— Вода, — сказала Ллаки, — в краале есть колодец с прудом, а вокруг совсем нет воды. Вот все наши за ней и приехали. А места мало.

— Раздолбаи, — проворчал Рон, слезая с трицикла и забрасывая автомат за спину, — Пойду, помогу им, иначе они до ночи не разберутся. Пума, присмотри за детским садом.

— Я смотрю, — коротко ответила та, и сразу стало понятно, что «детский сад» (т.е. супруги Палмерстон) под надежной защитой, черта с два их теперь обидишь.

Не особенно обидевшись за прозвище, Кейт и Фарли привели в боевое положение свои видеокамеры и разошлись в разные стороны, выбирая ракурсы получше. Пума выбрала пригорок примерно в двадцати шагах от «Джибо» и остановилась там, небрежно (как показалось бы несведущему человеку) держа свой «kinetiko» за пистолетную рукоятку и положив ствол на плечо. Она была похожа на овчарку рядом с охраняемым стадом. Рон, тем временем, оказался рядом с воротами крааля и был замечен участниками дорожного движения. «Нези пришел!» — громко оповестил кто–то, и меганезийский волонтер тут же оказался внутри небольшой толпы. Жанна взяла свою видеокамеру, выбрала позицию поудобнее, и стала снимать то, как он «разруливает ситуацию». Ей давно хотелось хоть раз зафиксировать подобную сцену от старта до финиша. Меганезийский инструктор не отдавал приказов, не делал повелительных жестов и, кажется, ничем не выделялся из пестрой компании спорящих. Он как бы растворился в ней, жестикулируя и споря точно так же, как все остальные. Тем не менее, беспорядочная суета как–то незаметно утихла, все стали действовать более спокойно, а пробка у ворот начала рассыпаться, будто бы сама собой. Кажется, люди занимались ровно тем же, что и до появления Рона, но, по какой–то странной причине, только сейчас это стало приносить желаемые результаты.