Боб Шоу - Миллион завтра

— Как дела, Вилли? — донесся голос из соседнего сада. — В последнее время тебя не было видно. Где ты пропадал?

Карев повернулся и увидел загорелое лицо Банни Костелло, смотревшее на него из-за забора.

— В Африке, — ответил он, жалея, что не заметил его раньше, чтобы успеть избежать встречи. Сосед, самый старый человек, которого он знал, даже старше Баренбойма, родился в первой половине двадцатого века и был уже одной ногой в могиле, когда появились биостаты. Они-то и спасли ему жизнь.

— В Африке? Что ты говоришь? — недоверчиво сказал Костелло. — А уважаемая супруга вместе с тобой?

— Что ты, собственно, знаешь, Банни?

— Что я знаю? О чем?

— Обо мне и Афине. — Карев тяжело вздохнул. — Что ты о нас слышал?

— Ничего. Впрочем я не любитель повторять сплетни, я от всего сердца за супружество, дорогой мальчик.

«Знают, знают», — подумал Карев.

— Почему же сам не попробуешь? — спросил он.

— Это страшно, Вилли. Ужасно. Знаешь, я уже однажды был женат.

— Правда? — спросил Карев, потихоньку отступая.

— Да… но не могу вспомнить черты ее лица. Да и имя тоже.

Лоб Карева покрылся холодным потом.

— Ну и память у тебя, Банни, — сказал он.

— Не хуже, чем у других, я помню то, что было сто лет назад.

— Я знаю таких, которые помнят в два раза больше.

«А какой в этом смысл? — задумался он. — Зачем тебе, человек, миллион завтра, если ты не можешь сохранить их в памяти?»

— Главное сохранить непрерывность, — продолжал Костелло, прикрывая глаза от солнца. — Чтобы сохранить воспоминания, нужно их освежать. Какое-то время я вел дневник и собирал фотографии, но и то и другое куда-то запропастилось. Кроме того, я путешествовал, вот и потерял непрерывность. А ты, Вилли, ведешь дневник?

— Нет.

— Советую тебе начать. Мне бы хватило одной зацепки. Один след — и я вспомнил бы пятьдесят лет. К сожалению, во время Великого Объединения я был в Южной Америке, и никто не мог найти моих бумаг.

— А гипноз не помогает?

— Нет. Клеточные матрицы пропали. Даже у смертных они со временем стираются, а биостаты, видимо, ускоряют этот процесс. — Костелло печально улыбнулся. — Возможно, старение и память о прошлом — это одно и то же.

Поэтому, если человек перестает стареть…

Прошло немало времени, прежде чем Карев освободился от Костелло и вернулся в тишину своего куполодома. Он принял душ, а потом сделал себе чаекофе, однако уныние, охватившее его во время разговора со старым остывшим, не проходило. «Возможно ли, — продолжал он думать, — что придет день, скажем, лет через сто, когда мне придется заглядывать в дневник, чтобы вспомнить цвет волос Афины? И вообще, существует ли бессмертие с сохранением абсолютной непрерывности личности? Или же это просто означает, что мое бессмертие — ряд незнакомцев, постепенно и незаметно переходящих один в другого по мере того, как время стирает биологические записи?»

Не задумываясь над тем, что делает, он осмотрел ящики и шкафчики и нашел чистый блокнот. На первой странице вверху написал:

28 апреля 2176 года.

Он вглядывался в гладкий белый лист, постукивая ручкой по зубам и совершенно не представляя, что написать и как это сформулировать. Может, это должны быть гладкие рассуждения, начинающиеся со слов: «Любимый дневник»? А может, лучше воспользоваться таинственной фразой: «Жена беременна, отец неизвестен», в надежде, что через сто лет будущий Карев сможет на основании этих отрывков воссоздать целое?

Он отодвинул от себя блокнот, подошел к видеофону и приказал провести самоконтроль. Все контуры работали нормально. Недовольный и раздраженный, он обошел весь куполодом, дыша глубоко и размеренно, чтобы проверить, как работает правое легкое. Ему показалось, что хорошо, он не чувствовал даже уколов, которые делал доктор Вести. Он был готов ко всему, только бы Гвинни поскорее позвонил. Ему пришло в голову, что обнаружение каких-либо следов может занять у детектива несколько дней, и он громко застонал. Если так выглядит испытание бессмертием…

Звонок раздался после девяти. Незадолго до этого после долгих усилий Карев погрузился в неглубокий сон и теперь резко сел в темноте, все еще слыша звонок видеофона. Несколько секунд он ничего не мог понять, глядя на яркое изображение головы Гвинни, появившееся на экране, но потом пришел в себя. Быстро подбежав к видеофону, он сказал, что принимает соединение.

Слепо смотревшие глаза Гвинни ожили.

— О, наконец-то. Я вас разбудил?

— Что-то вроде. Я плохо себя чувствую.

— Вы выглядите так, будто в вас стреляли, — сказал Гвинни, глядя исподлобья. — А может соседи нацелились в ваш дом, открывая бутылки шампанского?

— Вы узнали что-нибудь о моей жене? — холодно спросил Карев, гадая, какую профессиональную ловкость проявил этот человек, чтобы заслужить признание Баренбойма.

Гвинни немедленно посерьезнел.

— Это еще не точно, — предупредил он, — но есть явный след.

— Какой?

— Я начал со звонка вашей жене, который якобы был от вас. Звонили с общественного аппарата в магистрате.

— Но ведь это никуда не ведет?

— В моем деле прийти никуда часто означает прийти куда-то. Кроме «Фармы», в районе вашего дома нет других производителей лекарств?

— Нет.

— Итак, я связался с парочкой знакомых, обслуживающих компьютеры в кредитных центрах — разумеется, соблюдая осторожность, — и узнал, что какой-то тип по фамилии Гиман приехал в город на один день. Соолли Гиман родом из Сиэтла, временно работает для агентства Сопер Бюро.

— Ни фамилия, ни название ничего мне не говорят.

— Может и нет, но так получилось, что я знаю, кто содержит это агентство: фирма НорАмБио.

— Теперь понимаю.

Карев почувствовал, как начало колотиться сердце.

НорАмБио была фирмой средних размеров, вкладывающей большие суммы в исследования и производство биостатов.

Гвинни сверкнул белыми зубами.

— Это еще не конец. В прошлом году принадлежащая НорАмБио техническая фирма переняла запущенную компанию «Идеально гладкие подшипники» из Айдахо-Фоллс.

Много месяцев фабрика не работает, но последние два дня, точнее, две ночи, там происходит что-то странное.

— Вы думаете?..

— Уверенности у меня нет.

— Но вы полагаете, что там моя жена?

Гвинни пожал плечами.

— В этом мы скоро убедимся, — ответил он. — Я как раз еду туда. Просто я подумал, что вас интересует, как идет следствие.

— Я еду с вами, — заявил Карев.

Гвинни ответил не сразу, его лицо с большой угловатой челюстью выражало сомнение.

— Не скажу, что пришел от этого в восторг, — заметил он. — Это путешествие может оказаться опасным, а за риск платят мне, а не вам.

— Это не важно, — отрезал Карев. — Скажите только, где вы, и я приеду.

Через несколько минут, когда он уже выходил, снова зазвонил видеофон. Карев нетерпеливо повернулся, ожидая увидеть Гвинни, но в аппарате мигал желтый огонек, означающий дальнее сообщение без видеоизображения. Когда он принял соединение, на экране появился текст. Первая его строка извещала, что отправлено оно с базы Объединенных Наций Нувель Анверс, а содержание было следующим:

ЭКСПЕРТИЗА ЗАТОПЛЕННОГО ВЕЗДЕХОДА УСТАНОВИЛА ПРИСУТСТВИЕ ГОРДОНИТА В МЕХАНИЗМЕ ДАТЧИКА ВЫСОТЫ ПОЛЕТА. ДОЛЖЕН ИЗВИНИТЬСЯ ПЕРЕД ВАМИ. БУДЕТ ПРОВЕДЕНО ДЕТАЛЬНОЕ РАССЛЕДОВАНИЕ. БЕРЕГИТЕ СЕБЯ.

Удовлетворенный Карев покачал головой и сделал фотокопию сообщения, чтобы показать ее Гвинни и Баренбойму. Однако по дороге к месту ему пришло в голову, что есть что-то идиотское в ситуации, когда стеклянная статуэтка чувствует удовлетворение, получив неопровержимое доказательство того, что ее хотели разбить на кусочки.

Глава 13

— Вы знаете, как проще всего привести человека в замешательство? спросил Гвинни с переднего сиденья, поворачиваясь к Кареву боком. За его головой пролетали, проносясь назад, приглушенные пластиковым стеклом туннеля огни поселка в Айдахо.

— Нет, — ответил Карев. Он предпочел бы вообще молчать и думать об Афине, но поскольку ими двигала пневматическая перистальтика туннеля, Гвинни было нечего делать, и он начал болтать.

— Нужно сделать то, что я сейчас.

— То есть? — спросил Карев, внимательно следя за лицом детектива, который уставился на него.

— Вы не видите?

— Того, что вы на меня смотрите?

— Не на вас, — ответил Гвинни, придвигая свое лицо ближе. — Я смотрю на ваши губы. Если вы хотите привести кого-то в замешательство, достаточно вглядываться в его губы, когда он говорит.

— Спасибо за бесценный совет, — мрачно ответил Карев. — Уверен, он весьма пригодится мне в дальнейшей жизни.