Хью Хауи - Бункер. Иллюзия
Они подошли к площадке роддома. Новой встречи с отцом Джульетты они не планировали, не собирались уговаривать его повидаться с дочерью, когда та будет подниматься, — но Джанс вдруг передумала, ощутив, что ее мочевой пузырь сильно напоминает о себе.
— Мне очень надо в туалет, — сказала она Марнсу, смутившись, как девочка, которая признается, что не может потерпеть. Во рту у нее пересохло, а в желудке урчало от выпитой воды — а может, от страха перед возвращением домой. — И я бы не возражала, если бы удалось еще раз встретиться с отцом Джульетты, — добавила она.
Кончики усов Марнса приподнялись, когда он услышал это оправдание.
— Значит, сделаем остановку.
В приемной было пусто. Знаки на стенах напоминали о соблюдении тишины. Джанс посмотрела через стеклянную перегородку и увидела медсестру, идущую к ней по темному коридору. На ее нахмуренном лице появилась улыбка, когда она узнала Джанс.
— Мэр, — прошептала она.
— Извините, что не предупредила заранее, но я надеялась увидеться с доктором Николсом. И воспользоваться вашим туалетом, если не возражаете.
— Конечно. — Сестра нажала кнопку и открыла дверь, пропустив их. — С тех пор, как вы к нам заходили, у нас два раза были роды. Мы тут еле справляемся из-за этой поломки генератора…
— Энергетических каникул, — поправил Марнс. Голос его прозвучал громче и более хрипло.
Медсестра сердито посмотрела на него, но лишь кивнула, будто принимая его слова к сведению. Она сняла с вешалки два халата и протянула им, велев оставить вещи возле ее стола.
В комнате ожидания она указала им на скамейки и добавила, что пойдет поищет доктора.
— Туалеты там. — Медсестра указала на дверь с почти стершимся от времени символом.
— Я быстро, — сказала Джанс и с трудом поборола желание пожать руку Марнса — настолько привычным стал для нее в последнее время этот тайный жест.
В туалете почти не было света. Джанс повозилась с незнакомым замком на двери кабинки, негромко выругалась, когда в желудке сильно заурчало, потом наконец-то распахнула дверь и торопливо уселась. Пока она облегчалась, в желудке словно вспыхнул огонь. У нее даже перехватило дыхание от смеси долгожданного облегчения и боли из-за того, что она так долго сдерживалась. Джанс просидела там, как ей показалось, целую вечность. Ноги у нее неудержимо дрожали, и она поняла, что потратила слишком много сил во время подъема. Мысль об оставшихся двенадцати этажах привела ее в ужас и наполнила страхом. Закончив, она переместилась на биде, кое-как вымылась и вытерлась полотенцем. Во время всех этих действий она блуждала в полумраке незнакомого помещения, хотя в своей квартире и офисе, размеры и обстановку которых она знала наизусть, она справилась бы и на ощупь.
Джанс вышла из туалета на подгибающихся ногах, размышляя, не придется ли остаться здесь, переночевать в одной из кроватей для рожениц, подождать до утра и уже потом двинуться к своему офису. Открыв дверь в комнату ожидания и направившись к Марнсу, она едва ощущала ноги.
— Ну как, лучше? — спросил он, сидя на скамье так, чтобы рядом осталось место для нее.
Джанс кивнула и тяжело уселась. Она дышала часто и неглубоко и гадала, стоит ли признать, что она сегодня уже не сможет идти дальше, если Марнс решит, что она слишком устала.
— Джанс? Ты в порядке?
Марнс подался вперед. Он смотрел не на нее, а на пол.
— Джанс! Да что случилось, черт побери?
— Говори тише, — прошептала она.
Вместо этого он завопил:
— Доктор! Сестра!
За стеклянной перегородкой показался чей-то силуэт. Джанс откинула голову на подголовник скамьи, пытаясь сказать непослушными губами, чтобы он не кричал.
— Джанс, дорогая, что ты сделала?
Он держал ее ладонь, поглаживая. Затем встряхнул руку. Джанс хотелось только одного — спать. Послышался топот бегущих к ним людей. Вспыхнул яркий свет. Медсестра что-то крикнула. Послышался знакомый голос отца Джульетты. Уж он-то разрешит ей лечь. Он поймет, как она устала…
Они что-то говорили о крови. Кто-то осматривал ее бедра. Марнс плакал, слезы скатывались по его седым усам, пронизанным редкими черными волосками. Он тряс ее за плечи, заглядывал в глаза.
— Я в порядке, — попыталась сказать Джанс.
Она облизала губы. Такие сухие… И во рту ужасно сухо. Она попросила воды. Марнс достал свою флягу, поднес к ее губам, плеснул.
Она попыталась глотнуть, но не смогла. Ее уложили на скамью, доктор касался ее ребер, светил в глаза. Но вокруг становилось только темнее.
Марнс сжимал флягу, а другой рукой поглаживал ее волосы. Он что-то бормотал. Его что-то огорчило. Насколько у него больше энергии, чем у нее. Она улыбнулась и протянула к нему руку — каким-то чудом ей это удалось. Она взяла его руку и сказала, что любила его. Любила, сколько себя помнит. Ее усталое сердце наконец выдало секрет Марнсу, по лицу которого текли слезы.
Она видела его глаза, ясные, с морщинками в уголках. Они смотрели на нее, потом уставились на флягу в его руке.
Флягу, которую он нес.
«Вода, — поняла она. — В ней был яд, предназначенный для него».
17
В генераторной было необычно многолюдно и зловеще тихо. Механики в поношенных комбинезонах стояли в три ряда за ограждением и наблюдали за работой первой смены. Джульетта едва замечала их присутствие — гораздо острее она осознавала тишину.
Она склонилась над самодельным устройством — высокой платформой, приваренной к металлическому полу и оснащенной зеркалами и тонкими прорезями, лучи из которых пронизывали все помещение. Эти лучи падали на зеркала, прикрепленные к генератору и его динамо, помогая ей идеально их выравнивать. Ее больше всего волновал соединяющий их вал, длинный стальной стержень толщиной с мужское запястье, с помощью которого энергия сгорающего топлива преобразовывалась в электричество. Она надеялась выровнять машины на концах этого вала с точностью до тысячной дюйма. Но все, что они сейчас делали, не имело прецедента. Все действия были торопливо спланированы во время длившегося всю ночь совещания, пока запускался резервный генератор. Теперь ей оставалось лишь сосредоточиться и надеяться, что восемнадцатичасовые смены дали какой-то результат. И верить в планы, составленные, когда она более-менее отдохнула и смогла размышлять здраво.
Пока Джульетта руководила окончательной регулировкой, вокруг царила мертвая тишина. Она подала знак. Марк и его команда затянули несколько массивных болтов на новых резиновых опорах. Шел четвертый день энергетических каникул. Генератор требовалось смонтировать и запустить к утру, а вывести на полную мощность — к вечеру. Над ним так изрядно поработали — установили новые прокладки и уплотнения, отполировали цилиндрические валы, для чего молодым «теням» пришлось заползать в самое сердце машины, — что Джульетту начало тревожить, запустится ли генератор вообще. За всю ее жизнь генератор еще ни разу не останавливали совсем. Старый Нокс сумел вспомнить, как генератор отключился сам во время аварийной ситуации, когда Нокс был еще юной «тенью», но для всех остальных «на глубине» рокот стал таким же непрерывным и привычным, как собственное сердцебиение. На Джульетту давило бремя ответственности за то, чтобы все заработало. Ведь именно она предложила идею переоборудования генератора. Она успокаивала себя, мысленно повторяя, что поступила правильно, и худшее, что может случиться теперь, — это что каникулы продлят, пока механики не разберутся со всеми неполадками. Вариант намного лучший, чем катастрофическая поломка через несколько лет.
Марк подал сигнал, что болты надежно закреплены, а стопорные гайки затянуты. Джульетта спрыгнула с платформы и подошла к нему. Трудно было идти небрежной походкой под взглядами стольких людей. Она не могла поверить, что эта буйная толпа, эта ее большая и своенравная семья, может соблюдать такое идеальное молчание. Создавалось впечатление, что все они затаили дыхание, гадая, не обернулся ли пшиком напряженнейший график последних нескольких дней.
— Готов? — спросила она Марка.
Тот кивнул, вытирая руки грязной тряпкой, вечно переброшенной через его плечо. Джульетта взглянула на свои часы. Вид секундной стрелки, неутомимо бегущей по неизменному пути, успокоил ее. Всякий раз, когда у нее возникали сомнения, будет ли что-то работать, она смотрела на запястье. Но не для того, чтобы узнать время, а чтобы посмотреть на механизм, который она починила. Ремонт оказался настолько сложным, почти невозможным, — у нее ушло несколько лет на очистку и сборку почти невидимых деталек, — что по сравнению с ним ее нынешняя задача казалась пустяком.
— Мы укладываемся в график? — спросил Марк ухмыляясь.
— Все идет отлично.
