Михаил Успенский - Посмотри в глаза чудовищ. Гиперборейская чума. Марш экклезиастов
В общем, лётчики пошли искать заправщик, потому что, если честно, было жутко. Как-то на такое мы не рассчитывали.
Заправщик нашёлся. Лётчики подкатили его, Тигран с Крисом и Петькой стали помогать им тянуть шланг и всё такое, а дзед решил всё-таки проверить, что творится в здании — ведь работал же здесь какой-то передатчик. С дзедом увязался Лёвушка. Тётя Ашхен и Надежда Коминтовна решили на скорую руку приготовить что-нибудь горячее — благо, на самолёте имелась электропечка, а продуктов мы с собой везли — ну, двухнедельный запас-то уж точно.
Солнце ещё не взошло, но было достаточно светло от яркого синего неба в полосках «кошачьих когтей» и от заснеженных гор.
Ирочка взобралась на крыло и села, свесив ноги. Я подошёл и встал рядом. Она сказала:
— Что-то не сходится. Какой-то кубик не встаёт…
Она мне когда-то пыталась объяснить, что воспринимает мир как своего рода «кубик Рубика», который, предоставленный сам себе, тут же раскручивается, а она должна его каждый раз собирать заново, и собирать, и собирать… Как правило, всё вставало на места очень быстро, но иногда ей приходилось возиться долго, всерьёз, — и чтобы мир сошёлся, она просто выбивалась из сил — физически, я видел, каких сил ей стоила её работа. А изредка получалось так, что кубик не собирался вообще, напрягайся ты или не напрягайся. Вот как сейчас, например.
То есть мир был испорчен неисправимо. И что с этим делать, Ирочка не знала.
Мы ещё о чём-то поговорили, а потом первыми увидели вот что: от аэродромных построек к нам шли двое не наших, крупные такие мужики, один бритый наголо, другой с ёжиком на голове. «Ёжик» тащил за шею Лёвушку. А дзеда с ними не было!
Ирочка зашипела и сползла с крыла. Она вдруг сделалась очень бледной — наверное, то, что происходило, и было неправильным кубиком, а она столкновения с такими неправильностями воспринимала страшно болезненно. А я… даже не знаю, как сказать правильно. Вот то, что называется «остолбенел». Я вроде бы всё сразу понял и в теории знал, что нужно делать, но вместо этого стоял и молча ждал, когда они подойдут.
Да, а чтобы было понятно — наши: пилоты, Тигран и Крис, — возились на другом крыле, там была горловина бака (или как эта штука называется у самолётов?), а Хасановна оказывала им моральную поддержку. Так что именно мы с Ирочкой встретили бандитов (а кто ещё мог так волочь ребёнка?) лицом к лицу.
— Ваш самолёт? — спросил «ёжик» — тот, который держал Лёвушку.
Я кивнул.
— Да вы не ссыте, — сказал лысый. — Ничего мы вам плохого не сделаем. Кто у вас тут старший?
Он говорил не громко и не зло, но казалось, что у него по пистолету в каждой руке.
Я хотел что-то сказать, но вместо этого просто сделал движение, как будто мёл метлой пол: проходите, мол, вон туда, там всё начальство. И тут оглянулась Хасановна.
— Та-ак, — грозно произнесла она. — Это что тут за марлезонский балет?
— Я говорю: всё нормально! — помахал рукой лысый. — Миром разойдёмся. Мы вам парнишку, вы нам аэроплан, и ага. Мы ж русские, мы ж друг другу помогать должны!
Наверное, именно эта беспримерная наглость заставила Хасановну онеметь. Тут из-за её спины вышел Тигран, за ним Петька. Долгую секунду наш командир оценивал обстановку.
В общем-то, перевес был на нашей стороне. Я знал, что где-то в самолёте есть оружие. Да и без оружия Тигран мог этих двоих сильно удивить — даже без помощи Петьки, меня, Хасановны, Криса и пилотов, которые все вместе могли бы сойти за одного полноценного бойца. Но, прикинув вероятность потерь на этом самом первом отрезке нашей экспедиции, он принял решение в ненужный бой не ввязываться и всё решить путём переговоров. Что вполне соответствует духу всяческих там восточных боевых искусств: если тебе удалось избежать схватки — ты выиграл схватку.
— Парнишку… — протянул он и долгим взглядом посмотрел на Лёвушку, как будто это он во всём виноват. — Про парнишку я подумаю. Дед где?
— Живой ваш дед, — сказал лысый, — мы ж не звери какие. Связанный он. Там — в холодке отдыхает.
Лёвушка, несмотря на то, что ему зажимали рот, утвердительно закивал. Поскольку голова его была прочно зафиксирована, кивал он своим болтающимся тельцем.
— А куда вы собираетесь лететь? — спросил Тигран. — Франция и Германия к себе не впускают…
— Нам или в Португалию, или уж сразу в Россию.
— До Португалии керосину не хватит, — сказал Тигран. — Разве что до Милана или до Турина, там заправиться — и дальше.
— Можно и так, — сказал лысый. Похоже, он был за главного.
— Ладно, — сказал Тигран, — лезьте в машину. Где дед-то лежит?
— Да там, в домике. Вы это — вещички-то заберите свои, нам чужого не надо…
— Зачем? Сядем все и полетим, мест хватит.
— Не, не… — лысый помахал рукой. — Не пойдёт. Если б напрямую, ещё туда-сюда, а через Италию… ни за что. У них там погранцы сумасшедшие. Кто-нибудь из вас им мигнёт, и нас повяжут. Посуди сам, ара: оно нам надо?
— Пожалуй, что нет, — подумав, сказал Тигран.
— Ну вот! Ты меня понимаешь, я тебя понимаю! Так и надо жить. Давайте, десять минут вам на всё про всё…
Половина из этих десяти минут ушла на то, чтобы успокоить тётю Ашхен, которая ничего не успела приготовить.
Наконец мы остались стоять возле груды чемоданов, пилоты заняли свои места, а бандиты стали прощаться. Лысый отдал Тиграну два ключа с брелоками:
— Ну, чтоб без обид: это от машины, она вон там на стоянке, а это от номера в санатории… а, вот, — он вытащил из кармана ещё и визитку, Тигран на неё глянул, и правый глаз у него открылся широко — про такое говорят «выпал». — Ещё на две недели вперёд уплочено, скажете там, что от нас, вас пустят, у них тут всё по-честному.
— Места полно, три комнаты, вы все поместитесь, — сказал второй. Он стоял на верхней ступеньке трапа у самого люка, всё ещё удерживая Лёвушку, но уже не так железно, как в начале. По крайней мере, Лёвушка тоже стоял на ногах, а не болтался.
— Может, вы этого с собой заберёте? — спросил Тигран, показывая на Лёвушку. — Я бы приплатил даже…
Бандиты синхронно посмотрели сначала на поганца, потом на Тиграна.
— Не, — сказал лысый. — Сами им пользуйтесь… А чё, правда, что ли, что в Москве золото партии откопали? Тут перед тем, как телик отрубили, сюжет по евроньюсам гнали, но непонятно всё было, да и оборвалось на самом интересном…
Теперь мы переглянулись, и Тигран как бы по поручению коллектива пожал плечами.
— Ну, не скучайте тут… — сказал лысый доброжелательно.
— Не соскучатся, — сказал второй, отпуская Лёвушку и придавая ему лёгкое ускорение шлепком по заднице. Лёвушка слетел на землю, разминувшись с лысым, который очень быстро и легко впрыгнул в люк, и крышка его (она же трап) закрылась.
Лёвушка, одной рукой придерживая тощую ягодицу, другой — показывал самолёту вытянутый средний палец, при этом неразборчиво шипя и посвистывая. Двигатели меж тем зажужжали, потянуло керосиновой вонью, и мы отбежали подальше (я — волоча за шкирку поганца, увлечённого непристойной жестикуляцией), чтобы нас не поджарило и не сдуло.
Самолёт отъехал, постоял немного, упираясь и ревя, — и наконец взлетел, уйдя круто вверх. А мы остались, подобно робинзонам, высаженным пиратами на необитаемом острове. «Семья швейцарских робинзонов» — кажется, так назывался древний детский роман. У нас получалась какая-то дикая выворотка этого сюжета… А может, я что-то путаю.
Петька с Крисом бегом бросились к зданию: выручать дзеда. А я зачем-то полез в свой рюкзак — но когда открыл его, понял, что забыл, зачем в него полез. Иногда бывает такое — и даже не такое. Заклинивает.
— Что там нам предложили в качестве жилья? — спросила Надежда.
Тигран протянул ей визитку.
— «Клиника „Пакс вобискум“, нервные и психические расстройства», — прочитала Надежда и пожала плечами. — Пожалуй, самое время… А что такое «Пакс вобискум»?
— То же, что «Шолом алейхем», только по-латыни, — сказала Ирочка.
— А по-русски нельзя?
— «Мир вам», — Ирочка шмыгнула носом.
— Ах, как в масть! — хохотнула Надежда; мне показалось, что она вот-вот сорвётся, и Тиграну это тоже показалось, он её сгрёб и прижал. — Я бы воспользовалась! Сколько там? Две недели?
— Не получится, Надь, — сказала тётя Ашхен. — Вон — уже едут какие-то…
И действительно — в промежутке между посадками деревьев мелькнули один за другим два бронетранспортёра, окрашенные в весёленький ярко-зимний белый цвет…
