Роковые письмена - Владимир Хлумов
- Он Богу не помеха.
Бог от начала предвидит все наши действия.
- Но как же принцип свободы воли?
- Чьей свободы?
Отец Серафим прямо смотрел в опущенные очи корреспондента. Тот профессионально делал заметки в записной книжке.
- Хорошо, а конкретно, этот новый человек, как вы его видите?
- В шлеме.
- В шлеме, в водолазном? - как-то нервно вскрикнул Вадим.
- Нет, он подобен летчику бомбардировщика, он убивает, не глядя в глаза жертве. Он на задании.
- Как на задании?
- Как вы. Вы ищите правду, а Истину обходите стороной.
- Ага, - Вадим будто обрадовался такому родству, - Ну, а представим на минуту, конечно, только для образности, что он - это я, и пришел к вам, и встал к лицу лицом, и что бы вы ему сказали?
- Не жги книг, которые надобно есть, и не ешь книг, которые надо бы жечь.
- Но книги жечь, батюшка, как-то кострами инквизиции попахивает.
- Есть книги тоже не принято.
- То есть надобно есть, как ел Иоанн? Но как же быть, если книги уже сожжены, ведь он уже переступил, там, в третьем вагоне.
- Покайся! - твердо сказал иеромонах.
- Но новый человек не может кается. Какие же у него могут быть затруднения? В чем его ад?
- Для него ад это встреча с самим собой.
- Звучит загадочно.
Журналист опять заглянул в спасительный блокнот и сказал:
- Все-таки, какое-то получается у нам пессимистичное интервью.
Читатели уже начинают уставать от чернухи. В чем же надежда для читателя, как жить ему в том мире, в царстве Антихриста?
- На земле нет рая.
- Так в чем надежда?
- В Боге.
- Хорошо, а как же быть с неверующими?
- У них еще есть время обратиться к Христу.
20
Воропаев, стараясь не делать резких движений, достал сигарету и прикурил от свечи.
- Андрей Алексеевич, ты не будешь так любезен поглядеть на столик за моей спиной? - спросил Вениамин Семенович и чуть пододвинул стул освобождая тому обзор.
Андрей сидел с отрешенным лицом. Он вспоминал одну беседу с Учителем о добре и зле. В этом мире зло и добро связаны одной цепью, не бывает добра без зла и наоборот. - Говорил Учитель.
- Помнишь как Мефистофель в Фаусте: я та часть зла, которая делает добро... Очень любил Михаил Афанасьевич эту идею. Поэтому смешны люди, пытающиеся искоренить зло в надежде, что наступит всеобщее добро.
- Что же делать тогда, Учитель?
- Как, ты еще не догадался? Нужно уничтожить и добро.
Воропаев потрогал Андрея за плечо и еще раз повторил свою просьбу.
Тот поднял затуманенные очи и увидел Катерину в обществе некого господина в черных очках. Он мог бы ничего и не говорить, но он и молчать не мог. Воропаев после слов о гражданине в очках, сделался как московский борщ, когда в него еще не положили сметаны.
- Ну блин, мне это уже надоело, - и он решительно поднялся.
Так наверное гора могла идти к Магомету. Все небольшое общество, испуганно повернулось, когда Воропаев потребовал документов и, бесцеремонно сняв очки у обалдевшего господина, принялся их рассматривать. Сдедует ради справедливости отметить, что перед этим он улыбнулся Катерине, но какой-то нерадостной была его улыбка, так улыбаются терракоттовые статуи в домах отдыха.
Господин лепетал на английском языке:
- Please, give me my glasses.
- Just a moment, don't worry, - успокаивала своего клиента Катерина,
- He is from federal security office.
Воропаев глупо вертел очками. Очки были совершенно обычные, но только фирменные. Потом он как-то неуклюже вернул их на место, т.е. прямо на заграничный нос, так что одна из дужек попала тому в рот.
- I am sorry, its confusion.
Услыхав чистый английский язык из уст бандита, иностранец осмелел и на ломанном русском языке стал говорить, что он не потерпит, что он будет жаловаться, что он есть официальный представитель английской фирмы, что ... В общем, Воропаев вернулся назад в совершенно потрепанном виде и потребовал у официанта водки.
Тем временем за оставленным Вениамином Семеновичем столиком шла оживленная дискуссия. Иностранец оживленно размахивал руками, что-то быстро говорил, говорил, а потом встал и, холодно попрощавшись, удалился. Катя бросилась за ним. Андрей бросился за Катериной, оставив Воропаева одного, затравленно глядящего на выставленные к потолку ноги кабанчика.
На бульваре он догнал Катерину и они вдвоем проводили взглядом отъехавший мерседес.
- Зачем вы все меня преследуете.
- Я не преследую, так получилось, - оправдывался Андрей.
- Вы сорвали мне такую выгодную сделку. - она презрительно махнула рукой.
- Простите, но честное слово, все получилось непреднамеренно.
Катя не хотела слушать, и Андрей, как нашкодивший пес, плелся за ней по бульвару, пока она не остановилась и уже отчаянно топнула ножкой.
- Зачем вы за мной идете? Зачем вы все время меня преследуете? Вы думаете, вы один такой воздыхатель оригинальный? Правда, другие ходят без охраны.
Андрей молчал.
- Вы же дали мне слово и что?
- Я тебе не давал никаких слов, - Андрей тоже стал выходить из себя.
Катя будто обрадовалась.
- Вот это уже лучше, а то прикидывался - все вы, да вы, назвал бы сразу сучкой...
Андрей ошарашено посмотрел на Катерину, ему показалось, что бульвар вместе с Москвой стал растворяться в черной Пустоте.
- Что такое, ах, как мы остолбенели? - Катя вызывающе, как в том сне, продемонстрировала свои прелести. - Ну, что, завалимся в твою набитую тараканами общежитскую койку и трахнемся под музыку Вивальди? Нет уж, извини, я лучше в Балчуге под ту же самую музыку. Пшел вон, засранец.
Андрей впервые в жизни ударил женщину. Потом повернулся и пошел, не глядя, поперек движения.
- Андрей! - крикнула Катя, но тот не реагировал, а по привычке упрямо шел под колеса.
В последний момент Катя догнала и схватила за руку. Она оттащила его
