Андрей Ерпылев - Наследники Демиурга
– Привет, Маркелов!
Володька Шацкий из оперативного отдела, как всегда жизнерадостный и громогласный, махал майору из-за своего столика, словно потерпевший кораблекрушение проходящему мимо кораблю.
– Давай ко мне!
Отказаться было немыслимо. Не то чтобы Александр так уж сильно дружил с общительным оперативником – так «привет», да «как жизнь?», – но и обижать человека по пустякам не стоит. Какая, собственно, разница: поглощать столовские шницеля в одиночестве или в компании? Майор раздумывал ровно секунду, а потом резко изменил курс и направился к столику Шацкого, который суетливо сдвигал свой поднос, освобождая место.
– Привет, Шацкий, – Александр ответил на крепкое рукопожатие. – Давно тебя не видел. В командировке был?
– Да-а… Были дела… – уклончиво ответил широкоплечий, стриженный ежиком оперативник. – Ты-то как? Слыхал, что отдел тебе дали?
– Какой там отдел… Весь мой отдел из одного меня и состоит. Да еще из компьютера.
– И все равно – поздравляю. Чем меньше над головой начальства – тем легче дышится. Это дело надо бы отметить.
– Да я, вроде, проставлялся…
– Куркуль ты рязанский, Маркелов! – заржал Шацкий, сноровисто четвертуя на тарелке здоровенный бифштекс. – Так и знал, что повышение зажмешь!
– Ну почему сразу «зажмешь»? Давай как-нибудь пивка попьем… Я, кстати, Плутонию ящик должен. О! Не знаешь, где чешские «Крушовицы» купить?
– Да ты эстет, смотрю! Небось, темное?
– Точно. Как угадал?
– А наш химический бог всегда его в качестве бакшиша требует. Не всегда получает, правда…
– И все же.
– Да в любой супермаркет загляни – там его навалом. И светлого, и темного. Не в Совдепии, чай, живем.
Маркелов молча сглотнул неприятное для себя словечко коллеги. Не то чтобы он был горячим приверженцем почившего в Бозе Союза Советских, но в нем он родился, в нем вырос и возмужал, получил профессию, за него пролил первую кровь… Подобного ерничанья по отношению к родной стране он не одобрял. Хотя и в спор никогда не лез: все равно прошлого не вернешь…
Некоторое время за столиком царило сосредоточенное молчание, нарушаемое лишь лязгом вилок и ножей.
– Слушай, Маркелов, – первым нарушил молчание опер, из-за временной форы быстрее коллеги расправившийся с обедом и перешедший к сладкому, которым сегодня выступал консервированный компот из ананасов «Made in Thailand». – А что это за дело тебе поручили? Я краем уха слыхал, что рукопись какая-то старинная… Не из библиотеки Ивана Грозного, часом?
– Кто тебе это сказал? Голобородько?
– Да какая разница? Так, слушок бродит. Ты ж у нас известный специалист по «секретным материалам», Малдер и Скалли в едином лице.
– Знаешь что, Шацкий!..
– Все-все, молчу! – замахал на него руками оперативник. – Уже и пошутить нельзя, ей-богу! Древняя хоть рукопись-то?
– Не очень.
– Ну, блин, надулся… Интересно же. Что, сказать нельзя? Тайна?
– Тайна.
– Военная?
– Государственная.
Шацкий нахмурился, поиграл желваками, запрокинув голову, вытряхнул в рот дольки ананасов и со стуком поставил стакан на поднос.
– Ну-ну… Секретничай. Привет зеленым человечкам!
Он поднялся со стула, широкий, кряжистый, но от того ничуть не менее ловкий и грациозный, и, не прощаясь, направился к мойке, оставив Александра доедать обед в одиночестве.
«Чего я на Володьку окрысился? – думал он, тщательно пережевывая шницель. – Ну, поинтересовался человек и что? Нет: „Тайна!“ и все… Эх, Маркелов, Маркелов… И так-то у тебя друзей с гулькин нос, а так и последних приятелей растеряешь. Куркуль рязанский…»
Совесть удалось успокоить лишь твердым обещанием пригласить Володьку на пиво. Благо тот слыл мужиком незлобливым и отходчивым, а пиво обожал до самозабвения…
* * *– Здравствуйте! – Геннадий сумел дозвониться до секретариата Союза Писателей РФ только после нескольких десятков неудачных звонков. – Это Союз Писателей?
– Добрый день, – ответил равнодушный, хорошо поставленный голос молодой женщины, вернее, особы, еще подпадающей под категорию «девушки». – Что вам угодно?
– Я бы хотел получить справочку, девушка, – заторопился Иванов, отлично понимая, что долго обладательницу такого голоса не удержит, а причина постоянной занятости телефона лежит на поверхности. – Я бы хотел…
– Справок мы не даем, обратитесь…
– Мне по вашему ведомству нужна справка, – заорал в трубку Иванов, чувствуя, что трубка на противоположном конце линии вот-вот ляжет на рычаги. – Где мне найти заслуженного писателя и лауреата разных премий Сотникова Георгия Владимировича…
– Не знаю такого. Что он написал, ваш Сотников?
– Да много он написал. «Великое начало» в девятьсот двадцать девятом году, «Напряжение» в тридцать втором, «Несгибаемый большевик»…
– В девятьсот двадцать девятом?
– Нет, конечно же в одна тысяча девятьсот…
Девушка на другом конце линии помолчала, только слышно было, как пощелкивали клавиши. «Видимо, в компьютере смотрит!» – решил Геннадий, немного расслабляясь.
– Знаете, где вы можете найти своего Сотникова? – прорезался снова в трубке голос девушки и, Геннадий мог поклясться, что звучал он преехидно. – На кладбище!
– На каком? – опешил Иванов.
– Не знаю, – беспечно ответила девушка. – На Ваганьковском или на Новодевичьем, а может быть, в Переделкино… Где там лауреатов хоронили… Не в Кремлевской же стене.
– Но…
– А что вы хотели? Он в одна тысяча девятьсот шестом году родился! Вы бы еще про Пушкина спросили! Или про Толстого… До свидания.
– Но ведь… – В трубке уже вовсю раздавались короткие гудки.
Иванов, без особенной надежды, попытался набрать тот же номер еще пару раз, но результат был отрицательным – телефон секретариата Союза писателей, похоже, был занят всерьез и надолго. И понятно: девушка сейчас вовсю делилась с подругами мыслями по поводу «какого-то психа», только что искавшего реликта отечественной литературы, чуть ли не Юрского периода.
Положив подбородок на сцепленные ладони, Геннадий тоскливо уставился на проклятый телефон, но тот вдруг, словно под воздействием его гипнотического взгляда, взорвался пулеметной очередью звонка.
– Ты что, сексом по телефону занимаешься? – заорал раздраженный донельзя Александр на другом конце провода. – Целый час дозвониться не могу!
– Примерно так, – вздохнул Иванов, начиная рассказывать эпопею, как сначала искал телефон Союза, а потом он оказался не тем, как его посылали постоянно в разные места, большинство из которых никак не было связано с географией…
– Да постой ты со своими перипетиями, потом расскажешь…
– Ты что-то узнал? – догадался Геннадий, охваченный радостным предвкушением.
– Все! Все узнал! – ликовал Маркелов. – Жив твой Сотников, жив и здоров… Разумеется, в той мере, в какой может быть здоров паралитик с почти семидесятипятилетним стажем накануне собственного девяностодевятилетия.
– И где?..
– Там же, где и жил последние три четверти века, – в Москве… Ладно, мне некогда, я сейчас еду туда, выяснить все на месте, скоро буду…
Связь оборвалась. С колотящимся сердцем Геннадий смотрел на коротко гудящую трубку, зажатую в кулаке. Неужели загадка рукописи разрешится так легко и просто? Сядем в машину, поедем к автору, позвоним в дверь, спросим про рукопись и… И все?
В кухню зашел Маркиз, плавно обтек вокруг ножки стола и вопросительно поглядел на архивариуса все понимающими глазами, запрокинув усатую голову.
– Не верится мне что-то в легкое решение, – сообщил Геннадий внимательно слушавшему коту.
10
– Без женщин жить нельзя на све-е-ете, нет, – весело и фальшиво напевал Владислав взбегая на свой этаж. – В них радость жизни, как сказа-а-ал поэт!
Жизнь была прекрасна, как никогда, все тело было пустым и звонким, словно воздушный шарик, а в голове все еще бродили пары шампанского. Ключ вошел в скважину легко, дверь распахнулась почти без скрипа, свет вспыхнул от мимолетного нажатия клавиши выключателя, озарив огромную прихожую и… Взгляд тут же уперся в отца, сидевшего, мрачно сложив на груди руки, прямо перед дверью.
– Где ты был, Владислав? – едва открывая почти безгубый, словно у ящерицы рот, недовольно проскрипел старик, прожигая сына свирепым взглядом из-под седых кустистых бровей. – Где тебя носило?
Сотников-младший с запоздалым раскаянием вспомнил, что так и запамятовал покормить старика, убегая по зову кавказца из квартиры, и даже не приготовил обеда. А потом, обрадованный многообещающим результатом аудиенции у седовласого «Иосифа Виссарионовича», позабыл окончательно, кинувшись в магазины за обновками для себя, подарками для Ирины и припасами к «торжественному» столу. А старик ждал, волновался, наверное…
– Пап, ты голодный? – горестно спросил Владислав, быстро скидывая щегольские туфли, немного натершие с непривычки ноги, и влезая в растоптанные тапочки. – Сейчас, погоди минутку, я только руки помою!
